Смауг Великолепный
Ужи-Палучато - огненные ужи
Рассказы об огненных УЖАХ (их порой называют ПАЛУЧАТАМИ), которые к тому же летают, да еще и богатство в дом приносят, кажутся не только невероятными, но и странными — взбредет же людям такая фантазия! Однако, ни о чем так просто не рассказывают...
Тысячу лет назад славяне не веровали в Христа. Но Бога чтили, и не одного, а несколько богов. Думали, что живет на небе могучий Перун — бог грозы: огня и молнии; бог сильных духом мужчин, покровитель воинов. И была у него жена: длиннорукая, с большой головой и распущенными волосами богиня по имени Мокошь. Она покровительствовала женским работам, особенно прядению; слала на землю дождь, дарила плодородие. Там же, на небе — на высоком престоле, покрытом шерстью — восседал крылатый змей Волос, бог подземелий, бог умерших, бог скота и бог богатства.
Каждый славянин прекрасно знал миф о том, как змееподобный Волос соблазнил замужнюю Мокошь, у которой по такому случаю родилось толи 7, толи 12 детей. Разгневанный супруг Перун поразил громовыми стрелами любовника змея; досталось и Мокоши: ее он превратил в божью коровку, а 12 внебрачных детишек — в змей, лягушек, мух, комаров и проч., и только последний, двенадцатый, уцелел.
Теперь уже никто такое не расскажет. Уверовав в Христа, славяне отказались от прежних богов, но до конца, видно, так и не позабыли.
Итак, летающий Уж-Палучонок и есть славянский бог Волос (не он сам, так его потомок). Свергнутый с неба, он теперь летает по волости Кадка. Не зря же такое чудо видели во всех кацких деревнях. В Дьяконовке, например, нарочно следили: «летит на небе огонёк, летит — и в дом».
В Нефине народ поглазастее:
— Да как Уж-то летает? — удивились моему вопросу. — Да как огонь летит, и как хвост сзади. Летит, летит к дому на Прогоне — и в трубу упадет!
Поскольку стародавний Волос— бог богатства, то и Уж-Палучонок не просто так летает — он приносит в дом достаток.
— Жила у нас на Прогоне в маленькём домике бабка Саша, — вспомнили дьяконовские.
— Все говорили, к ней Уж летает. У ней для него и кринки расставлены — он в них молока натаскает. И сундуки раскрыты — туда он рожь принесёт...
Чаще всего Уж-Палучонок добывает молоко или молоснину — молочные продукты: масло, сметану... Добро переносит в собственной глотке, и при желании может заняться рэкетом:
— Сидели мы под окошком — низенькой такой дом стоял — дак вот, сидели мы: я, брат, кто-то еще. А уже поздно: вечер, нехорошо темнеет.
Глядим — вылетает! Вот что шляпа, и хвост огненный. А по хвосту как рубят — искры летят.
Брат говорит:
— Кричите «Аминь!», он и бросит, чего несет.
Мы как закричим! Не помогло... Видать, пустой летел... Кстати сказать, кацкари уверены, что некоторые люди оттого богато живут, что с Ужом знаются. Зажиточных крестьян, «кулаков» по-революционному, в Кадке так и звали — «ужи».
— Говорили, что к родителям Уж летает. Мол, вот он им сколькё натаскает! — рассуждает собеседница из Мартынова.— А ведь невдомек, что родители-то все своим трудом наживали. Папа мой, вот какой хлебороб был, такую семью кормил — нас у него шесть детей росло. Он и ночи не усыпал, осенью и ночевал в риге!
Народ считал Ужа-Палучонка нечистой силой: все-то у него не-полюдски, вот и в дом он проникает не через дверь или хотя бы через окно, а исключительно сквозь трубу. Но больше всего его выдает боязнь креста:
— Был в нашей деревне портной, — вспомнили подходящий случай нефинские старожилы. — Жил в постяльцах. И вот приметил он, что, как вечер, оберёт хозяйка кринки и утащит в летнюю избу. Подкрался раз тихонечко, глянул — на полу пустые кринки стоят. Любопытно ему: встал утром чуть свет — а кринки полные молока!
Другой раз ночью взошел он в летнюю избу да и перекрестил кринки. Утром догадался по хозяйке, что кринки пустые. Знать, Уж не прилетел и молока не принес.
Вы обратили внимание, что Ужи прилетают исключительно к представительницам слабого пола? В этом тоже отголосок древнего мифа.
Но за все нужно платить, а за такую преступную связь тем более. Как ни хорошо, ни сытно жилось, имея в помощниках Ужа-Палучонка, смерть придет ужасная (вспомните Августу)...
Впервые я задумался о ней в том же Юрьевском. Ах, как тогда замечательно разговорились мои собеседники — только успевай записывать.
— Про Кубариху говорили, — вспомнил первый из них,— будто она с Ужом знается.
— Про Кубариху не знаю, — возразил второй, — а вот толковали, бабушка Наталья имела связь с Ужам. Они для нее молоко таскали. И будто бы тайну свою перед смертью обязательно передать надо. А не передашь, будешь умирать, тебя скрючит-скрючит — в печку и закрючит! Она в печи и умерла. Так и говорили о ней: «Ужи запрятали в печку бабку Наталью!»
— Да нет, — перебили его,— она не совсем так умерла. Пришла она как-то к маме: «Таня, я попариться хочу!». А парились тогда в печке и под (т. е. печной пол) соломой выстилали. Но соломы не оказалось — не жали еще; мама ей сена дала.
Постлала старая сена, в печь залезла и устье заслонкой закрыла. Парилась, парилась, да умалела, видать — голову-то на жаратошник и положила. Вытащили ее еле живую. А через неделю померла бабушка Наталья...
...Слушал я, слушал и думал: печь — это не спроста. В ней полыхает огонь — бог Перун вновь карает женщину за ее преступную связь со змееподобным Волосом.
Поверье это потому задержалось в памяти что истинно бывало, старики умирали в печках. Нет, не ради экзотики туда забирались — дело в том, что вплоть до 50-х годов XX столетия кацкари не знали бань. Мылись в печках (вот почему в Кадке совершенно не развит культ банника и баня считается чистой от разных черных сил постройкой).
Так вот: конечно же, бывали случаи, когда старый человек, забравшись в протопленную печь помыться, там и умирал. «Экак его за знакомство с Ужом», — качали головами тогда в народе.
Смерть может быть другой (правда, реже), но не легче.
В деревне Мартынове, в самом ее центре, на месте теперешнего дома В. А. и М. И. Виноградовых, стояла изба Оксёна Липатова окнами на Прогон. Жила с ним бабка Офимкя; в народе говорили, что она колдунья: нелюдима, ни с кем больно то не разговорится — маленькие дети ее особенно боялись.
Совсем одряхлела бабка Офимия. Пора бы помереть, да никак не может — какая-то сила ее постоянно с кровати скидывала. Подымут ее, на постель уложат, обыгнут — глянь, а бабка опять на полу...
Забрался Оксён на чердак и, как ему посоветовали, над тем местом, где старуха лежала, выбил потолочину. Тут же все успокоилось.
Похоронили. Поминки. Вышел Оксён на двор — глазам не верит: стоит овца без... шерсти! Одна кожа, гладкая такая, как коленко. Так овцу и зарезали.
А по деревне шептались: оттого, мол, чудеса, что бабка Офимия не успела передать свое; с Ужам, мол, она зналася!
Случилось бы то лет на шестьсот-семьсот пораньше, знающие люди обязательно бы добавили: неспроста овца полысела, шерсть ее сам бог Волос забрал — не зря сидит он на троне из шерсти. (Вспомните, кстати: чтобы корова домой ходила, выстригают между рогов шерсти и кидают на двор).
И все-таки — почему УЖ?
Может, я не прав, но, кажется, здесь произошло объединение двух религий; культ змееподобного летучего бога Волоса слился с почитанием обыкновенной, вполне земной Змеи.
Произошло это так. Кацкари (да будет вам известно) — потомки славянского племени кривичей и финно-угорского племени меря. Славяне верили в Волоса, меряне поклонялись Змее. Причем, очень серьезно поклонялись; не однажды я слышал:
— Нельзя убивать змею, заползшую в деревню! Иначе кто-нибудь умрёт из деревенских.
Налицо самая прямая связь Змеи с человеческой жизнью: покуда жива Змея, жив и человек.
По-видимому, меряне считали Змею своею прародительницей; иначе говоря, думали что произошли от Змеи. То-то, а мы наладили — от обезьяны да от обезьяны!
Теперь становится понятно, отчего так много змей в наших наличниках — Змея, покровительница человека, охраняет и его дом.
Но время шло. Теперь кривичи и меряне один народ, а Волос и Змея одно божество. По-этому, рассказывая о славянском огненном змее, невольно сбиваются на мерянскую Змею (на ужа, конечно, у нас ужи водятся):
— В нашой деревне два дома были, в которые ужи летали, — это в Нефине рассказали. — На прогоне мужик жил дак все смотрели: летит к нему Уж, летит да упадёт.
Раз была в их доме беседа, дак ведь Уж-то из-под лавки и вылез! А хозяйка — успокаивать: «Да ничего, ничего...».
А умирала — мучилась. У ней весь живот вздуло, хоронили — платком накрыли» [1].
Название Змеев – Получата – встречается и в «Сказке о происхождении кикимор», в книге И. П. Сахарова «Русское народное чернокнижие», изданной в 1836 году в Москве.
А жито когда зацветёт, заколосится, тоже непросто!
Лету-то долго ещё до жатвы. Всякое приключиться может!
Аль потрава какая, аль засуха, аль буря- ураган…
Так от тех неурядиц дело есть.
В день один, что в народе « духовым днём» зовётся[2],
В который земли-матушки не бередят, не касаются,
Что в аккурат за семицкой неделею…
Так вот в ночь-то перед этим днём, на поле дальнее,
Что от проезжих дорог в стороне,
Чествовать идут хлебопашцы духа полевого.
Да дары с собой несут, дары не простые:
Два куриных яйца, да старого безголосого
Чёрного петуха, украденного у добрых соседей накануне.
Ай, не смейтеся! Всё не просто! Ай, не просто!
Соседям-то от того только польза!
Ведь петух тот чёрный, что семи лет от роду прожил,
Яйцо снести может, в аккурат, на Купалу!
Да! Не смейтеся!
Верьте — не верьте, а яйцо такое у меня припасено!
Вам на погляд принесла!
Вот! Каменное!
Пролежит яйцо это в навозе незамеченным 7 недель,
Из яйца вылупится змей огненный, Получато, у нас его звать.
Земля-то его не носит, а только камень! От того и яйцо каменное!
Да вот ещё что, на какой камень змей тот сядет,
На том камне след оставляет!
Но старые то люди говорят,
Что не только камни от змеев тех страдают,
Но и честной народ,
Что за богатствами и удовольствиями потянулся!
«Но скажу вам по секрету, чтобы сильно то не стращать.
Говорят же люди старые, жизнью мудрёные,
Что коли в совести, чести, да радости жить будешь,
То тебе и страсти ни какие нипочем!
Не потому ль над оконцами светлыми, радостными
Домов наших деревенских, раз от разу,
Змеев летучих, что Получатами звать,
В вырезах увидеть можно,
На счастье, говорят, богатство, да благоденствие,
Да ещё на науку!..
А чтобы познать то её, науку эту,
Нам целая жизнь, говорят, и даётся…»[3]
[1] Темняткин С. Н. Уж-Палучато, Змея и Лягушка // «Кацкая летопись», 1999—№ 9-10 www.kl-21.narod.ru
[2] Первый день после Троицы, понедельник.
[3] Сахаров И. П. Русское народное чернокнижие. Сказка о происхождении кикимор. М., 1836