Dragon's Nest – сайт о драконах и для драконов

Dragon's Nest - главная страница
Гнездо драконов — сайт о драконах и для драконов

 

«Один европеец предложил настоятелю буддийского монастыря осушить ближайшее болото, причинявшее монахам много неудобств, тот решительно отказался, мотивируя свой отказ тем, что в таком случае погибнут „насекомые и драконы“, обитающие в этом бо
Соnze E. Buddhism: Its essence and development. N. Y., 1959.

Sipo Matador aka Дракон Фануил. «Молнией по крыльям»

Sipo Matador

Отдельную благодарность выражаю Night Dragone,
и вам, драконы.
Я люблю Вас, друзья мои.
Будьте счастливы.

Молнией по крыльям

Орёл мой проснулся и чтит, подобно мне, солнце.
Орлиными когтями хватает он новый свет.
Вы настоящие звери мои; я люблю вас.
Ф. Ницше.

Обсуждение на форуме Автор: Allan Shade,Тема: Молнией по крыльям

Введение

О, дракон — махровый букет хищного и «невинного» природного великолепия. Да! Таким я вижу его. Это прекрасное создание, достойное жить. Но вот беда, часто сами драконы плачут о серости и бесполезности жизни. Почему?

Есть понятие творчества. Для меня это святое понятие, и я не сделаю ни одного выпада против него. Творчество может нести боль, может нести радость — в любом случае, на то воля автора. Но бывает, что отречение жизни выходит за пределы творчества. Оно сидит в самом драконе и разлагает его изнутри. Но что мне до отдельного дракона? Каждый волен выбирать свою судьбу, и если кому-то нравится воспитывать в себе ненависть к жизни — пусть так. Но эта ненависть выходит наружу. Она видна во взгляде, в интонации, во взмахе крыла… Это даже не ненависть — это боязнь. Патологическая боязнь Жизни. Почему так?

Я не прошу прощения за это эссе. Рвите мне крылья, драконы… Вы это умеете. Может быть, хоть так вам станет легче и спокойнее, а именно этого я хочу и желаю вам.

Также я рассмотрю здесь некоторые социальные и психологические тонкости жизни дракона и цивилизации в целом. И в заключение, за всякой молнией должен быть гром, не так ли? В качестве грома осмелюсь предложить стрелы. Я целюсь вам в сердце, друзья мои. Берегите свои сердца…

Часть I

О драконе против воли

Свободным называешь ты себя?

Твою господствующую мысль хочу я слышать,

А не то, что ты сбросил ярмо с себя.

Ф. Ницше

«Идея Дракона»

Очень много было сказано на эту тему. Но так никто и не смог чётко сформулировать её. А почему не смог? Да нет её, этой Идеи. Это лишь миф, который служит для успокоения блуждающих душ. Нет того единого, глобального, о чём мечтают драконы. У каждого эта идея дракона своя, о воплощении которой он мечтает. Разве это плохо? Нет — это очень хорошо. Но только если эта идея несёт в себе Утверждение Жизни. Эта идея должна исходить из своего Я, и только ради него она должна существовать. Всё остальное — служит для Я.

Но многие драконы боятся эгоизма, настаивая на позиции альтруизма. Но что есть альтруизм, как не искажённая форма эгоизма? «Влечение к помощи» исходит из нашего Я и тоже служит для его наслаждения и успокоения. Но альтруизм имеет одну очень негативную сторону — он учит жалеть не только других, но и себя. Появляется жалость к себе. И этим существо признаётся в своей слабости и немощности, каким бы сильным оно не казалось. Оно хочет, чтобы его жалели, и получает от этого скрытое удовлетворение. Но, драконы, вдумайтесь! Неужели всегда надо носить с собой платок, чтобы вытирать драконовы слёзы? Вы хотите быть жалкими? Истинная любовь — это не любовь жалости, это любовь Восхищения. А разве можно восхищаться немощным созданием? Вы плачете о недостатке любви к себе, но сами и когтем не повернёте, чтобы её заслужить. Вы обижаетесь на насмешки, и истошного крика зарвавшегося человека хватает, чтобы ввести вас в состояние гнева или депрессии.

Ах, и, конечно же. Мы не любим людей. Так? Любой уважающий себя дракон должен ненавидеть людей… Возможно, психология человека недоверчиво и агрессивно настроена на всё чужое и отличное от него. Здесь много всего: зависть, страх, ненависть, презрение или просто банальное неуважение к жизни как таковой. Это — проблема людей. А есть проблема и у вас, и очень важная — это узость мировосприятия. Вы не мыслете себя вне человека, вне его общества, вне его системы и психологии. Но почему? Разве драконы так слабы, что не могут мыслить мир без человека? Почему вам вечно нужен образ ненависти? Или дракон, чтобы взлететь, обязательно должен волочить хвост по земле? Нет! Дракон должен превзойти человека, а не держаться за него, как за спасательный круг.

Иначе, для чего вам крылья?

<

Комплекс самобичевания

В начале 2003 года появилось известное многим произведение Шеззи «Теория Драгомэнии»: общие понятия о Драгомэнах». Многим это произведение помогло найти себя. При всех его стилистических недостатках — это довольно неплохое произведение. Я сейчас не буду касаться этой Теории как таковой. Истинна она или ложна — каждый может решить для себя сам. «Эмуляции дракона», «сохранение драа» и пр. Собственно, Шеззи пытался ответить на такой вопрос: «Как это происходит?». И, надо сказать, ответил довольно таки неплохо.

Однако в своих рассуждениях Шеззи остаётся в рамках понятия «дракон в сравнении с человеком». «Почему люди убивают драконов?». Почему же, почему? Этот вопрос идёт красной строкой по всему произведению. А ответ получается такой: это исходит из психики человека. Человек автоматический враг драконов, ибо дракон как символ свободы, красоты, великолепия, изящества и прочего. Бельмо на глазу, иными словами. Но я хочу поставить другой острый вопрос. А за что людям любить драконов? Но все мы пытаемся познать иллюзию. Искать надо не здесь. Человек как таковой не обязан любить драконов, и даже больше, он в принципе их не ненавидит. Он исходит от стереотипов, руководствуясь негативным образом крылатого создания. Именно стереотипы, отложившиеся в сознании, могут способствовать развитию подсознательной ненависти. Сейчас уже совершенно не важно, откуда произошли эти стереотипы. Да, человек осторожен ко всему непохожему на себя, да, человек по сути своей агрессор к жизни. Чего только стоит это лицемерное утверждение: «Человек — царь природы». Но все мы знаем, как сильно человек оторвался от природы, как он объявил ей войну. Но это не наша доля.

Человек как таковой не должен быть врагом дракона. Бороться нужно не с ним, не с носителем, а с источником — стереотипами.

Человек не должен выступать в роли врага. Философия Жизни учит: да будет человек избавлен от мести — это тот мост, ведущий к высшей надежде, в радужное небо после долгих грёз. Разорвать порочный круг — вот задача драконов, задача сильных духом.

Как хотите, а не получается у меня ненавидеть человека, не могу я при всём желании видеть в нём врага. Надо, чтобы мы гордились своим врагом, а можно ли гордится человеком-врагом? Нет, друзья мои, для более достойного врага должны мы беречь себя, поэтому должны мы пролетать мимо человека.

В моём понимании врагом для дракона может послужить любая идея, которая порочит его образ или негативно сказывается на нём. С этим врагом нужно вести борьбу, прежде всего. И не всегда этого врага рождает человек.

Очень печально, что сами драконы плодят идеи, которые негативно сказываются на них самих.

Тэкла… Милая, бедная Тэкла… Ну, какой позитив могут нести эти слова: «Он не принадлежал этому миру. Не принадлежал и другому. И понимал это. Понимал и то, что ему не уйти от себя самого, не бросить своё тело, и потому он был обречён на страдания…»? И это слова дракона!!! «Обречён на страдания»? Но кто, как ни сам дракон, обрекает себя на страдания? Так вот у меня вопрос простой: зачем? Для чего это самовоспитание самобичевания?

С невероятным упоением драконы рвут себе крылья. «Боль… нечеловеческая боль живёт в нас…», вторит Тэкле ещё один потусторонник. О, Небо, какая боль? О чём вы? Да каждый дракон должен быть счастлив, что он Дракон! Он должен уметь чувствовать свою свободу, крепость своих крыльев, своё величие…

Побольше самоуважения, драконы.

Человеческий компонент

«Ты хочешь, чтобы все те, кто признаёт существование своей человеческой компоненты куда-нибудь сгинули?» — так сказали мне однажды. Опять же, я хочу, чтобы здесь меня поняли правильно. Видимо, как раз «человеческая компонента» заставила автора вопроса искать подвоха. Пусть так. Но здесь нужно выявить роль человеческого компонента. Что он из себя представляет?

Известно, как часто дракон любит использовать слово «хум» (прочие формы: «хуманс» и пр.), обозначая им, конечно же, человека. Невооруженным глазом видно — что это слово с явной негативной окраской. Для человека оно звучит примерно так же, как для дракона звучит слово «ящерица». Но нужно понимать, что «хум» — это не человек в принципе, а образ человека, определённого прототипа. «Пахнет хумами», говорит дракон, как может сказать «Пахнет плебеем» зашедший в вонючий подъезд аристократ, презрительно морща носик. При этом дракон забывает, что доведи он себя до такого же состояния, пахнуть он будет так же.

Да и вообще, внешне то различий не много. Едим одну пищу, ходим в однотипной одежде… Следовательно — ответ на специфику драконности надо искать внутри существа, в его мировоззрении и мироощущении. Вглядимся… Что увидим? А увидим стену, которой дракон отгораживается от окружающего мира. Грубо говоря — это типичный принцип «мы-они», который был, есть и будет, покуда существует мир и жизнь в нём. Не стоит искать в этом принципе что-то агрессивное и враждебное. Сам по себе он очень даже полезен. Именно культивация этого принципа позволяет драконам раскрыть себя в своей среде, что фактически обязательно, иначе может привести его к гибели. Неудачи приводят дракошу в замешательство, вгоняют в депрессию. Мир Людей не может дать ему должной отдачи, ибо не приспособлен к этому. Отсюда — естественное озлобление или недоверие, порой возникающее у некоторых существ…

Но драконы разные, и очень не верно равнять их под одну гребёнку. Все они обрели себя по-разному, в разной степени, в разных условиях. Для кого-то это было очень тяжело, для кого-то не очень.

Поэтому схожесть в мировоззрении у нас только одна — это взгляд на мир из «драконьей шкуры». Это нас объединяет. Ощущение отличности, специфики, нестандартности… Почему это пугает людей? Обычный эффект. Людей много и все они давно утеряли свою специфику. Человек измельчал, за своим количеством он из века в век становится всё слабее, качественно погибая. Новое, стремящееся к жизнеутверждению вызывает у него естественную реакцию защиты. Почему меня это не возмущает? Да потому что это Законы Жизни, превосходящие всякие Уставы ООН и прочий вздор, который скорее похож на паутину: слабый в ней запутается, а сильный и мощный непременно вырвется. Эти же законы не писаны пером. Они существуют независимо и работают везде и всегда. Поэтому надо смириться с такой реакцией людей и учиться жить в соответствии с ней. Ломать её? Глупость и романтические бредни, краснословица — не более того. Нас мало, поэтому торопиться не стоит. И вообще, советую смотреть в другую сторону…

Мы стремимся быть вместе. Маловероятно, что даже внутренние трения повлияют на наше мировоззрение.

И опять же, вопрос о пресловутой человеческой компоненте… «Окружайте себя маленькими, хорошими, совершенными вещами, Драконы! Их золотая зрелость исцеляет сердце. Все совершенное учит надеяться» («Воззвание к Драконам», ст. 14).

Всё для блага дракона. Если человеческая компонента помогает пребывать ему в своём совершенстве и идёт на благо такой личности — то честь и хвала такой компоненте. В этом случае её нельзя назвать чем-то инородной.

Иллюзия жажды крыльев

В общем, это одна из безобидных частей этого эссе. Здесь я хочу лишь высказать своё видение ещё одного феномена драконов: жажды к полётам. Почему-то принято считать, что дракон просто таки обязан бредить этими полётами. В литературе и общении часто встречаются сюжеты, где дракону нужно небо, как воздух. В одной страшной книжке даже писалось, что юные драконята чуть ли не сходят с ума от жажды к полётам, что для этого придумываются даже планеты с облегчённой силой тяжести, где несчастные могут летать в возрасте, когда летать ещё не полагается.

Но вот весьма интересно… почему-то не наблюдается у человека жажды к ходьбе, например. Он имеет ноги, и, когда приходит время — встаёт на них, и вперёд с песнями. Если и есть специфика дракона — то точно она должна выражаться не в этом. Ведь драконы крылатые создания, следовательно, летать для них — это так же естественно как ходить для любого наземного животного. Отсюда — никакой болезненной мании к полётам у драконов быть не может.

Это болезненная психология, придуманная людьми.

Извечный вопрос: так почему же «дракон»?

Однажды я попробовал высказать мысль, что в основе самодраконизации лежит некий творческий порыв. Я высказался проще: основная масса драконов — творческие личности. Мне не поверили. Для многих это оказалась слишком мелко. «Как? Неужто я всего лишь символ?». Звучало даже что-то наподобие: «Вопрос в чём: чувствуешь ли ты себя драконом или ты сам дракон? Так вот. Я — сам дракон». Трудно сказать, что заставило автора этих слов увязнуть в семантическом болоте.

Единственное, что можно сказать по этому поводу: драконам становится тесно. Они хотят что-то большее. Возможно, кто-то чувствует, что теряет нить, связывающую его с драконами, и потому стремится как-то подзадорить себя. Даже если и так — я в этом не вижу ничего плохого. Богатый дух всегда должен стремиться ввысь, и было бы огромной ошибкой чинить ему препятствия.

Драконам нынче тесно. Поиск себя самих — очень благородное дело.

Так что же объединяет драконов? Вполне справедливы были возражения, вопрошавшие: если дело только в творческом духе, почему все остальные, кто обладает этим духом — не драконы? Парадоксальный ответ я имею смелость дать в следующей главе. Suo periculo, я говорю это здесь.

Но прежде, я опять хочу обратить внимание на роль творческого духа и несколько расширить свои мысли.

Я утверждаю, что у дракона сильно развито чувство художественного и теоретического воображения. Именно это выделяет его из общей среды. Тем самым дракон способен улавливать в явлениях диалектику сущности и явления, общего и индивидуального. «Улавливание» этой диалектики можно назвать наблюдательностью и проницательностью. Однако в этом нет ничего мистического и сверхъестественного. Эти способности «драа», продукт осмысленного умозрения (именно осмысленного, посему все обвинения в сумасшествии в корне неверны и исходят от тех, кто не знает предмета вопроса), моментом которого является «сила воображения». Таким образом — дракон в нас является продуктом нашей осознанной «силы воображения», и является формой видения нас самих в этом мире.

Нетрудно заметить, что основной массе драконов присущ, как любят говорить моралисты, «бунтарский дух». «Дух» непокорности существующему порядку вещей, или, по крайней мере, недовольство ими. Даже такому маститому «праведнику» и протектору устоявшегося — Красному Дракону — нельзя отказать в блестящем поэтическом даре, где он, между прочим, пишет о вещах, глубоко и искренне отражающих его драконью душу, где нет места цепям и ограничениям.

Драконам не нравится действительность, потому что у них сильно развиты эстетические чувства. Как раз неразвитость этих чувств и теоретического мышления делает человека рутинёром и рабом всего привычного; делает его трафаретным и поверхностным в области чувств и мыслей; приводит к нетворческому применению имеющихся знаний, к несамостоятельности, к мёртвому копированию и подражанию, к простому перечислению фактов или описанию событий без глубокого понимания сути.

Мне говорили — я иду против Системы и пропагандирую с ней бороться. Нет, нет, трижды нет. Больше всего — я вас предостерегаю бороться с Системой. Скажу даже больше — весь мир — это Система. Так такового хаоса не существует. Я всегда за пример беру природу. Ведь «система» и «хаос» это понятия относительные и метафоричные. Природа — есть первородный хаос, так обычно говорят. То есть, её никто не строил, она существует по законам случайностей. Но, вот тут то, как раз и есть своя система. Есть законы природы, которые человек не придумывал, и вот они то и сдерживают всё от хаоса. В человеческом понимании просто хаос — это анархия и беззаконие. Ну да, это есть социальный хаос. Но любой социальный хаос не может длиться вечно, и всё встанет на круги своя, ибо это есть закон развития. Хаос — это лишь форма системы.

Ах, как же сейчас модно бороться с Системой. Но что может сделать одинокий летящий дракон? Дело не в бунте одиночки, а в бунте личности в принципе. Систему надо ломать в себе, прежде всего. Дракон не должен бороться с Системой, но должен бороться за себя, за своё право Жить (а не существовать), за своё право иметь мнение. Своё мнение.

О нежных драконицах

Странно, не правда ли? После выхода «Воззвания» в усечённом варианте, на меня посыпался град обвинений в мизантропии и милитаристских призывах. Надо сказать, я отлично защищался, и готов был ответить за каждое своё слово. И отвечал. Но сейчас не об этом. Братья-драконы, гонявшие меня по кругу! Вы нашли там много «кощунственных» вещей, но никому и в голову не пришло искать то, чего там нет на самом деле. «Обычный субъект, воспитанный на привычных ценностях будет выхватывать естественно то, к чему он привык», сказал я однажды.

Нашлась только одна великая душа, улетевшая от этих предрассудков ненависти и ценностей поиска врага в любом необычном. Эта душа — Ночной Дракон. Только он смог задать вопрос, на который я не смог дать ответа. Да, Фануил был вынужден сложить крылья на кажущийся простым вопрос: «Может почему-то он покажется глупым. Почему там только братья?!!! А куда все драконессы подевались?!!! Ведь без них жизнь это лишь жалкое существование». А действительно, куда они подевались? Я думал над этим вопросом, и он привёл меня к новым, довольно неожиданным выводам. В какой то степени — это краеугольный вопрос драконности, лежащий в основе мировоззрения любого дракона в той или иной степени.

Здесь я должен буду извиниться за излишнюю откровенность и дотошность в некоторых описаниях, но иначе нельзя. А именно. Я попытаюсь объяснить феномен драконности с медицинской точки зрения. Посему я говорю — дракон является драконом, ибо он сексуально ориентирован на драконью плоть. Причём не обязательно сознательно, иногда как раз наоборот. Я не видел, чтобы кто-то до меня так явно озвучивал эту мысль, но она витает в воздухе.

Давайте посмотрим, что лежит в основе души дракона? Любовь к драконам в принципе. Я имею в виду общую любовь, сознательную. Скорее даже просто симпатию, которую испытываешь к собрату (или сестрёнке), встретив его (её) в незнакомом месте. Но эта сознательная любовь приходит позже. Когда осознание драконности уже произошло. Но уже до этого момента потенциальный дракош испытывает влечение к внешности дракона. Это подсознательное влечение, из уровня физиологического. И с этим ничего поделать нельзя. Можно придумать красивую романтическую историю, но истиной сути это не поменяет.

Изначально испытываешь нечто подобно шоку. Потом видишь, что не один такой. В результате, рано или поздно перестаёшь относиться к этому как к чему-то неприличному и запретному.

Слово неподражаемому Шеззи: «Особенный интерес вызывают различные изображения и картинки, где Крылатые изображены в различных ракурсах и позах». Слово милому Астату (да простит он меня): «Ну и само собой картинки. За несколько ночей я накачал сотни всевозможных изображений Крылатых».

И сам Драко не исключение: «Меня, как дракона, естественно интересуют красивые драконессы».

В общем, достаточно. Как бы дракон не стремился казаться высокоморальным и отстранённым, Законы Жизни (или скорее природные инстинкты) опять же подписывают свой приговор. Чтобы быть драконом — надо любить тело дракона! Во всех смыслах. Надо чувствовать, как адреналин бросается в кровь, заставляя трепетать, при виде прекрасной драконы; заставляя лечь у её ног и присягнуть вожделению.

Это дано не всем, но если ты узнаёшь здесь себя хотя бы отчасти, то знай — никакая человеческая компонента не сможет выбить из тебя дракона. Ты победил себя, о Дракон!

Вы скажете: как же так? То он говорит о сознательной «силе воображения», то о подсознательном влечении. Противоречие? Отнюдь. Всё это элементы одного и того же. Как правило, подсознание заговаривает раньше. Затем, при определённом катализаторе идёт период, который Шеззи называет эмуляцией Драа. Именно здесь «сила воображения» даёт о себе знать в полном объёме.

Часть II

Наша экосистема

Слишком далеко залетел я в будущее,

ужас напал на меня.

Ф. Ницше

Куда мы летим?

Думать о будущем — довольно интересное занятие. Не всегда приятное, но непременно увлекательно-притягательное. Конечно — это затея не для слабых. Слабым думать о будущем не стоит — себе же дороже. Давайте полетаем, друзья мои! Посмотрим сверху на то, что принято называть прогрессом общества.

Люди живут в удобных квартирах или домах, в нашу жизнь прочно вошло электричество, техника, Интернет. Кажется, именно сейчас надо вздохнуть полной грудью! Вот она! Долгожданная мечта! Ещё чуть-чуть — и земляне колонизируют Марс («чуть-чуть» — это конечно, не 10 лет, и даже не 50, но с исторической точки зрения время ничтожное), создадут искусственный интеллект, научаться лечить все болезни, и вообще «мы новый мир построим» — неся "светлую демократию" в развивающиеся страны.

Но, вот глядя вперёд, почему-то не видно там радуги, и всё мне видится в довольно мрачных тонах. Куда идёт человечество? Технический прогресс? Но позвольте, ведь человек — это дитя природы. Не царь — а её производная. Провозглашая своей целью технический прогресс, биологический вид Homo Sapiens объявляет смертную войну своей Матери — Природе. И всё ничего, когда орудиями Homo служили палки-копалки и лук со стрелами. XX век принёс новую беду — Атомное Оружие. Причём, самое кошмарное, что если прежнее оружие можно было хот как то оправдать средством выживания в природной среде, то атомное оружие может только одно — УНИЧТОЖАТЬ. Причём уничтожать ВСЁ, и первым делом самих Homo. Ну, как говориться, хочется им друг дружку поубивать, вот хлебом не корми, дай помахать ракетами да ненароком выпустить парочку. Ну и пёс то с ними, не убудет их. Спрашивается — Земля то тут причём? Ну, сколько ещё надо достукиваться до этой маленькой черепной коробочки? Тук-тук, кто-нибудь дома? Молчит коробочка. И правильно. Что она может сказать? Весь исторический путь Homo показывает, чтобы они не придумывали, первой же мыслью было — как это использовать, чтобы кого-нибудь прибить и что-нибудь завоевать.

Вроде, на первый взгляд и верно. Всякая жизненная субстанция стремится к расширению своего ареала. Внутренняя борьба за выживание. Как сказал господин Дарвин: «Естественный отбор». Сильные пожирают слабых. И Homo мигом взяв на вооружение эту теорию (причём задолго до рождения самого Дарвина), принялись пожирать всех и вся, в том числе, не забывая себя родимых. Не учли они одного — Дарвин писал о дикой природе. Человек же наделён одной важной отличительной чертой — разумом.

Итак, Homo выделяет то, что он обладает разумом. А раз он обладает разумом, то и должен нести полную ответственность за его эксплуатацию. Вместо этого Homo продолжает вести жизнь точно так же, как если бы остался в каменном веке. Скажу даже больше — Homo измельчал настолько, что тип человека сегодняшнего намного жальче и слабее, чем был в том же Средневековье. Как бы хохотали не то, что рыцари, даже крестьяне над современным человечком в пиджачке и галстуке, живущего не по часам, а по минутам, вечно бегущего, спешащего, но вечно везде опаздывающего.

Но Homo не замечает этого. Не видя, что мир поменялся настолько, что прежним быть ну никак нельзя, он продолжает шамать чизбургеры в Макдоналдсах и мечтать об искусственном интеллекте, который будет вместо него думать и работать. Воистину, как же надо разочароваться в своём разуме, чтобы разыскивать искусственный.

Как же развиваются Homo? Верно ли, что «сильный жрёт слабых»? Отнюдь. Вся история человечества показывает как раз обратное. Как только в среде Homo появлялась фигура, способная творить, выделяющаяся, великая, как весь сброд прилагал массу усилий, чтобы от такой фигуры избавиться или свести её деятельность на нет. Причём, пользоваться плодами её деятельности они не брезговали. Когда такую фигуру убирали, вместо неё выдвигали субпассионариев из своей среды, для удовлетворения потребностей себя любимых. И я говорю вовсе не о крупных политических деятелях. Неординарные личности подвергаются и в обычной жизни самому резкому давлению. Такие жалкие рабские чувства в среде их противников, как зависть, страх, месть и прочая мерзость изливаются ушатами на головы несчастных, покусившихся на их устои.

Итак, человек пользуется своим разумом для того, чтобы бороться с сильными элементами из своего вида. Кто же остаётся? А остаётся та самая чернь, хамающая поп-культуру. «Хлеба и зрелищ» — вот их удел.

И самое коварное — они узурпировали понятие «добро», наградив понятием «зло» своего врага, победить которого в равном бою они не в состоянии. А на чьей стороне идеология — победа того практически обеспечена. Вот и получается, что сильные мира сего падают и давятся более слабыми натурами, которым, сбившись в кучу кусаться и царапаться намного легче и удобнее. Сильному же типу объединяться не с руки. Не потому, что он глупее, просто это иной тип, у него другие ценности. Те, кто не справляются с собой, кого толпа побеждает — встают на путь насилия, срываются. Такие обычно содержаться в тюрьмах или в больницах для душевнобольных. Те, кто одерживает победу над собой, в настоящее время могут выражать себя, например, в политике, искусстве, любом виде творчества.

Сильному типу не нужен искусственный интеллект — он может гордиться собственным. Ему не нужна дешёвая слава на потребу публике, ему чуждо рабское чувство мести. Он выше всего этого. От творец, он парит, подобно дракону в радужном небе.

Куда же приведёт нас Рональд Макдональд? А я скажу куда. Уже сейчас техника развита настолько хорошо, что может контролировать жизнь отдельно взятого индивидуума. Правда, в ограниченных масштабах. Но это только начало. Не зря в наиболее технически-развитых странах уже вынашиваются идеи кодирования людей сразу после рождения. Дескать, твой личный паспорт всегда при тебе, и компьютер всегда сможет тебя отыскать, если ты вздумаешь нарушить закон. Но это только красивая внешняя упаковка. Этот вектор приведёт нас к тотальному контролю над жизнью индивида. А там уже на горизонте блещет тоталитарное государство. Ещё вот клонирование довести до ума — и совсем хорошо. Тогда о личности как таковой вообще можно не говорить. Мы читаем одинаковые книги, смотрим одинаковые фильмы, носим одинаково-модную одежду, слушаем модную поп-музыку, питаемся в единой пищевой сети. Разве что, только Интернет даст возможность проявлять все свои истинные ощущения и удовлетворять свои духовные потребности. Ну, как говориться, и на том спасибо. Правда, милая шутка про Матрицу может стать уже реальностью, но кому сейчас до этого дело? Намного важнее, сколько нефти можно выкачать и нахапать себе до того, как она кончится.

Вопрос: можно ли избежать падения? Для себя — Да! Для мира — Увы! Слишком поздно. Хватит уже спасать и выручать его. Нам всё равно не дадут это сделать. Я не пессимист — я реалист. Пора прекратить врать себе. Цивилизация как таковая идёт к упадку. Это глобальный процесс и одной жизни мало, чтобы полностью ощутить его. Но что для него одна жизнь? Возможно, падение произойдёт не скоро — но оно произойдёт, ибо вся суть жизни Homo направлена на одно — Разделяй и Властвуй. Объективно неплохой для жизнеутверждения принцип в их руках непременно действует как саморазрушение. Словно раковая опухоль, человечество расползлось по планете, лезет всё выше и выше в космос. Рано или поздно — оно ощутит себя как единую расу (если, конечно, не уничтожит себя раньше, или не затормозит этот процесс ядерной войной), и тогда личность будет подчинена императивам этой расы. Homo будут мыслить себя не как «белый» и «чёрный», а как Человек, как Человечество, в полном смысле этого слова. Эдакая серая масса, каждый член которой будет стеснён рамками дешёвой морали; законами, охранявшими не личность, а устойчивость расы; ценностями, которые будут иметь утилитарное значение («Возлюби ближнего своего, ибо его ещё можно будет использовать»).

Куда мы летим, друзья мои? Самое время остановиться и задуматься. Нет, не всем, конечно. Вы, потребляющие, летите дальше — это ваш путь. Вам там будет хорошо. Задуматься надо тем, для кого индивидуальность выше всего в этом мире. Для кого не безразлична судьба своего “Я”. Пора заняться самим собой, пора найти себя. Пора, друзья мои. Иначе будет поздно…



Естественный отбор не по Дарвину

Принято считать, что естественный отбор, окончательно сформулированный Дарвином в 1859 году присущ всем живым организмам. В том числе разумным. В двух словах основной принцип дарвинизма звучит так: выживает сильнейший. Однако, на мой взгляд, было большой ошибкой превращать биологический принцип в принцип социальный и применять его к разумному обществу.

Предлагаю рассмотреть человечество более внимательно. Что мы увидим? Прежде всего, неоднородность. Да, действительно. Говорить о равенстве может только или глупец, или мечтатель-романтик. Все люди отличны в интеллектуальном плане, физическом, творческом, даже сексуальном. Таким образом, положим в основу: всякая иерархия есть естественный закон развития и жизни. Идём дальше.

Я оставлю за кадром иерархию социальную. В конце концов, не всяк тот плох, кто миллионер или чиновник. Я хочу выделить иерархию иного плана. Чтобы не было двусмысленностей, я буду пользоваться такой терминологией: есть два вида индивидуумов: «окрыленные» и «приземлённые».

«Окрылённые». Сильные духом. Им тесна существующая действительность. Их можно разделить на два типа (оговорюсь, что всё деление условно, ибо жизнь сложнее всякой систематизации): «жизнеутверждающие» и «жизнепренебрегающие».

К первому относятся личности с особо сильным и независимым духом. Вполне естественно, что они эгоистичны по своей натуре (в разной степени, конечно), зачастую одарены творческим духом. Однако чем выше такие личности стоят в социальной структуре, тем лучше обществу, ибо они творцы. Парадокс: но они творят в основном для себя и для тех, кто им дорог. Стало быть, у них нет особой цели общество менять. Они могут желать только дать ему общий ход, возможно, подкорректировать, показать, но не навязать, ибо это разрушит то маленькое счастье, которое «окрылённый» уже построил себе.

Второй тип — «жизнепренебрегающие». Их беда в том, что они не смогли найти себя. Их энергия сильна, но она не нашла своего применения. Как следствие — эффект отторжения и ненависти на общество или на отдельных его представителей. Обычно такие люди неспособны построить себе счастье, и они начинают строить его для других. А, как известно, нет универсального счастья. Такие индивиды обычно плохо заканчивают свою жизнь. Или кончают жизнь самоубийством от отчаяния и безысходности, или их уничтожают основные их противники — «жизнеотрицающие».

Таким образом — говоря объективно, «окрылённые» смотрят на жизнь, выходя за рамки общепризнанных догм, что делает их постоянными противниками тех, кто эти догмы и нормы защищает.

«Приземленные». Слабые духом. Всё существующее их вполне устраивает. Основа их беспокойств — бытовые неудобства и вещи повседневного спроса и пользования, то есть — массовая культура. «Приземлённых» тоже можно разделить на два типа: «жизнеотрицающие» и «жизнепрожигающие».

Первый тип — «жизнеотрицающие», основа общества, я бы даже сказал — его корень, центр и «золотая» середина. Их цель — сохранить стабильность общества любой ценой. Путём уничтожения тех, кто выбивается за его рамки. «Жизнеотрицающие» вырабатывают основные нормы жизни общества и стоят на их страже, словно цепные псы, облаивая и кусая тех, кто покушается на их каноны. Неверно считать их серой слепой массой. Внутри себя они тоже конкурируют, подкладывают свиней, занимаются тем, что толкут воду в ступе par excellence. В общем, ведут типичную цивилизованную жизнь. Если они на верхушке общества — это один из самых скучных и нудных периодов истории. Как правило, такой период рождает большое число «пренебрегающих».

Второй тип — «жизнепрожигающие», иначе, но грубо — чернь. Личности, или не имеющие своих ценностей вовсе (кроме первых необходимых, так сказать животных), или подхватывающие другие, созданные другими типами. Не стоит думать, что это безграмотные и глупые люди. Отнюдь. Просто их жизненные принципы таковы, что им, в общем-то, больше ничего и не требуется. Кажется — исчезни они — и общество это не почувствует. Однако, это не так. Система на то и система. Они всё равно появятся вновь. Ибо всякая жизнедеятельность имеет свои отбросы. Да отпустим их с миром, ибо они имеют в развитии и жизни своё важное значение.

А теперь рассмотрим взаимодействие всех четырёх типов. Как бы не хотели «отрицающие» избавить сей мир от влияния «окрылённых» — этого никогда не произойдёт. По всей видимости — это будет длиться вечно, пока существует разумная цивилизация на планете Земля. Для борьбы «отрицающие» используют лицемерие, мораль и месть, как свои главные пороки. «Окрылённые» должны отвечать или погибнуть. «Утверждающие», давая обществу лекарство, обычно бывают неблагодарно выброшены на обочину, а их лекарство «отрицающие» берут себе на вооружение, используя для защиты морали и прочего вздора. «Пренебрегающие» в сердцах восклицают: «Да сколько можно!», берут под крыло «прожигающих» и часть «отрицающих» и начинают кроить мир по своему образу и подобию. Здесь может быть два варианта: получается и не получается. Если не получается, то такие «пренебрегающие» на долгое время теряют чистоту своего имени, будучи заклеймёнными. Если получается, то или общество приобретает новые ценности, которые берутся на вооружение приспособившимися «отрицающими» («прожигающие» к тому времени обычно теряют интерес к окружающему миру, сосредоточиваясь на своём вечном и непреходящем — массовом), или через некоторое время возвращается на свои старые рельсы в случае, если «отрицающим» таки удаётся объединить свои силы, или взяв к себе «прожигающих» или любой из типов «окрылённых».

Из всего этого я делаю вывод — вовсе не сильный поедает слабого, а, как можно увидеть выше — скорее наоборот. И даже не пожирает в полном смысле этого слова, ибо все четыре типа существуют в непрекращающемся взаимодействии всегда, независимо, кто стоит на верхушке социальной лестницы.

Отсюда возникает своеобразный парадокс: разве нет места личностям в истории? Отчего же. Есть. Но вот вопрос — творят ли они историю? Они яркой лентой проходят по эпохе, давая ей свои имена, давая ей ход и направление, но далеко не всегда потомки принимают их наследие. Хотя, безусловно, существуют области, где их деятельность уже необратима, и общество уже не может повернуть время вспять и сделать так, как было до определённой личности.

После всего выше написанного само собой напрашивается вопрос: «А к какому типу причисляет себя сам автор? Уж, наверно, к самому высшему — «жизнеутверждающему»? Ах, милые друзья, какие вы смешные! Дело в том, что окончательно понять, к какому типу относится существо можно только после его смерти, когда вся его деятельность будет видна как на ладони. Ведь вид смерти имеет не меньшее значение, чем образ жизни. Поэтому слишком рано ещё судить. Можно лишь сказать одно: при жизни можно лишь стараться придерживаться одного из типов. Смею заверить — кто относится к своему — всё равно природу не обманет.


Ну, вот и всё. Я не люблю делать общие выводы. Считаю, что это нарушение права на индивидуальность. Каждый пусть сделает выводы для себя, или не сделает их вовсе. Мне хвостом. Suum cuique. — Каждому своё.



Часть III

Стрелы

О небо надо мной, чистое!

Глубокое! Бездна света!

Взирая на тебя, я трепещу

От божественных порывов.

Ф. Ницше


О жизни

Трудно писать о том, чего нет у многих. Я раньше думал, что живу. Но моё имя предано проклятию, моим образом пугают своих детей эти существа, которые называются людьми. Эти черви. Они, верно, ждут, что весь мир должен им платить кровью. Что ж, пусть. Но за плату мир возьмёт своё вознаграждение.

Люди… они рассуждают о жизни. Они считают, что знают её. Но как орудия познания могут говорить о том, что такое жизнь? Свойство жизни — не зависеть ни от какой формы мышления. А что есть мышление? Откуда ты можешь знать, что ты мыслишь, смертный? Ты встаёшь, ешь, испражняешься, ешь, спишь, испражняешься. Ах, нет, есть ещё кое-что — ты хочешь плотских наслаждений. Как же далеко ты ушёл от лошадей! Но нет, лошади — святые в сравнении с тобой. Потому что это их суть жизни, это есть её лошадиное счастье. Но неужели твоё счастье тоже лошадиное, человек?

Ты эксплуатируешь жизнь, душу, красоту, тело, ставя их на поток своего порока. Пожалуйста, ты имеешь на это право, господин Силы. Но мне нет дела до твоего порока, только потом не ходи и не проси подаяния, не проси прощения у душ, загубленных тобой, не смей унижать эти души. Лучше иди в кабак, и прожигай свою!

О, эта показная забота о своих близких! Бывает, что близких они любят равно так же, как ненавидят всё чужое, всё, отличное от них. И если в любви своей они лживы и эгоистичны, то в ненависти их лживость просто не знает границ.

Но нет, не стремитесь к уничтожению ненавистников и насмешников ваших. Всякое существо достойно того, чтобы жить. Пусть живёт, пусть смотрит, ибо если есть белое, то должно быть и чёрное. Но не следует вводить себя в заблуждение — бело только то, что бело для тебя.

Читающий эти строки — знай, тот дракон, что писал их, наверное, уже мёртв. Я слишком долго жил здесь. Эти… там внизу, всё время смотрят на меня. Они боятся, боятся, что я нарушу их милое копошение. Смешные… смешные… я люблю вас, и ненавижу вас. Люблю и ненавижу всем сердцем. Я противоречив, но именно ваш проклятый двойной стандарт сделал меня таким.

Я не рассуждаю о жизни, я просто живу и наслаждаюсь этим. Никто не может рассуждать о жизни, никто из ныне живущих… потому что они не живут. Они проживают. А вы смотрите, как они проживают. Смотрите, не мешайте. Ничего не может быть прекраснее, чем смотреть как проживают жизнь.

Может это будет твоим последним уроком.


О смерти

Я часто летаю над землёй… Словно страницы летописей проносится подо мной жизнь этой долины. Вот дети, играющие на берегу реки, а вот они уже юноши и девушки, скрывающиеся от своих учителей и ищущие уединения друг с другом. Года… И вот уже их дети играют и резвятся, а выросшие родители, возвратившись после тяжёлого дня работ, зовут их ужинать. Потом люди стареют, и наступает тот период в жизни, который называется смертью. Такое великое событие для них, тех, кто внизу, и такая привычная картина для меня… Я бесчувственен? А может я так сильно люблю жизнь, что не чувствую смерти? Но смерть она всегда рядом. Вот она — стоит у меня за спиной. Но я отмахиваюсь от неё, словно от надоевшей осы, норовившей меня ужалить.

Как же много ревелось на этой земле тех, которые превозносят смерть. «О, как бы я хотел умереть!», кричат они, «Я не могу больше жить, у меня нет сил больше», а потом они убивают себя, заставляя других страдать об их утрате. Нет! Не взять вам сердца моего! Проклинаю я так всех слабаков и неудачников! Эта жизнь не для них…

Мои братья, сородичи… Вы изгнали меня, в надежде на мою гибель. Вы прокляли меня. Наверное, вы ждали, что я приползу к вам на коленях, умоляя… Я же смеюсь вам в лицо! Я танцую на ваших костях. Вот вас уже нет, вас извели те, кому вы пели дифирамбы, перед кем заискивали и кому угождали. Но добро не внемлет доводам интеллекта. Дряблые, изнеженные создания. Вы были недостойны тех крыльев, которыми судьба наградила вас. Слишком легко вы получили эти крылья. И вот теперь те, над кем вы смеялись, ходят по могилам ваших детей. Вы забыли одно. Чтобы смеяться, нужно летать высоко.

Почему все так ценят смерть? Ведь намного справедливее было бы ценить жизнь…


О любви

Она появилась среди облаков. Нежная, необъяснимая. Её чёрная чешуя ласкала мои больные глаза и тогда ещё здоровую душу. Я купался в счастье. Я не думал о будущем. Я любил и был любим. Я подарил ей часть своей души.

Ничто в этом мире не бывает вечным. Всё преходяще. Он забрал её у меня, похоронил в своих смертельных объятьях. Он убил часть моей души. Ах, если бы он убил также мою память, но он милостиво, с великолепной жестокостью оставил мне её.

Говорят, я бездушный, бесчувственный. Все вы правы, друзья мои, но очень тяжело из половинки души составить целую. Очень тяжело, но я смог. Ценой неимоверных страданий, неимоверных усилий, я смог найти своё счастье и любовь в себе самом. Я сделал себя самодостаточной, самолюбивой, внутренне гармоничной личностью. И я понял — чтобы по настоящему любить — надо хоть раз в жизни потерять часть своей души. Хоть раз. Иначе невозможно понять, как это, любить по настоящему, любить от всей души. Те, любящие, пресмыкающиеся перед своими чувствами, перед своими телячьими нежностями и простодушием — как вы далеки от истиной всепоглощающей любви.

Ваша любовь смертна, как и ваши низкие души. Когда она вам надоедает, вы лицемерно просите прощения, боитесь обидеть маленькое сердце, когда вы уже убили его, разгрызли, выпили из него кровь. Вы насытились любовью? Или вам нужно ещё? Добро пожаловать в жизнь, там много таких — юных, неискушённых сердец для ваших клыков. Но знайте — ваша любовь никогда не преодолеет узость вашей души, потому что ваша душа стремиться к любви ради себя, а не ради самой любви. Очень трудно бывает сказать: «Я люблю тебя». Очень трудно сказать это честно. Потому ли чахоточные души требуют повторения этих слов, чтобы насытить своё самолюбие? Так вот — мне не нужны эти слова, мне не нужно тешить своё самолюбие. Всё, чего мне только требуется — это уважение к себе того, кого я люблю. Люблю чисто, беззаветно, не требуя ответа, не ревнуя, не унижая, не убивая, не выпивая кровь. Лишь восхищаться и наполнять тот сосуд, из которого можно испить обоим и в раздельности.

Как вам понять мою великую любовь, если вы везде видите источник наполнения вашего гнилого сосуда? Вам никогда не наполнить его самим, «любящие»…


О ненависти

Что я могу знать о ненависти? Всепрожигающей, уничтожающей, и одновременно лечащей… Ненависти, способной зажечь миллионы сердец, чтобы потом пожать плоды с этого пожара. Огненные языки, сжирающие чрево.

Низкие души считают ненависть великой силой. Ненавидеть людей! Да — это придаёт некий стимул! Стимул самодостаточности, самовеличия, самоуверенности. Я ненавидящий — смету всё со своего пути; я добуду счастье себе и своим близким — так думает ненавидящий. Я буду защищать, и пусть моя ненависть станет грозной стеной всякому врагу — так думает ненавидящий. Но выиграет ли от этого душа и личность?

Почему мы должны давать своему врагу такую милость — управление нами, нашими чувствами, нашими желаниями? Разве не потому есть враг, чтобы он был использован. Или наоборот?

Я ненавижу своего врага, и я люблю его за это, ибо он закаляет мою душу — так думает любящий. Я буду защищать, и пусть моя любовь заставит моего врага ненавидеть меня, и тем самым причинит ему боль — так думает любящий.

Для настоящего врага должна быть настоящая любовь. Любовь, позволяющая предать его смерти, позволяющая играть его чувствами, позволяющая быть хозяином его жизни и смерти. Как и своей.

Что с нас требует враг? Он ищет нашего поражения. И после этого стремится ещё пнуть побольнее, увидев, что крылья ослабли и взлететь ты не можешь. И пусть он будет терзать тебя, смейся ему в лицо, плюй в него своей кровью, ибо победил не тот, кто победил своего врага, а тот, кто победил себя. И в этом своём поражении ты найдёшь свою победу и счастье.

И не стоит быть милосердным с врагом, ибо милосердие сделает его злее, но не умнее. А тебя более добрее, и, следовательно, слабее. А слабое гибнет от самого себя.

Будь же сильным, друг мой. Не становись ненавистником, ибо вся твоя ненависть обернётся против тебя. Твои удары должны быть точны и чувствительны для врага твоего, а не для тебя. Тебе же они должны приносить пользу, а не ложное успокоение своих прихотей и страданий.

Почему добро всегда побеждает в сказках? А потому что ему совестно, что в жизни оно победить не может.

О дне

Мой день начинается с восхода солнца. Я люблю смотреть, как оно восходит, лёжа на утёсе своей горы. Солнце встаёт медленно, словно нехотя озаряя долину своим животворящим светом. Постепенно освещая равнины, и поднимаясь всё выше и выше до верхушек деревьев, светило приветствует мир и его обитателей. И вот солнце удостоило своим вниманием город, там внизу. Пробегаясь по домам и зданиям чистыми лучиками, оно наталкивается на гору. Удивившись, светило начинает изучать гору, пробираясь снизу вверх, подозрительно ощупывая её своими искрящимися лапками. И вот, добравшись до самой вершины, солнце, наконец, исполняет своё предназначение, озарив собою прекрасного фиолетового дракона. Этот дракон притягивает и манит его к себе. Чешуя, сверкая и переливаясь, словно играет с солнцем. Дракон будто показывает своим существованием, что солнце создано только для того, чтобы освещать его, и никого больше.

Всю эту долину, прекрасный город встречает дракон, и с каждым заходом, солнце постепенно отступает в иной мир, показывая дракону всю картину в обратном порядке. Сначала погружается в тень гора, потом город, а затем и вся долина, с верхушек деревьев до самой земли.

Нет картины прекрасней этой.

А самый главный и великий час, поедающий наши тени — полдень, я встречаю, купаясь в водах реки. Я совершенно один. Но нет, не один. Вместе со мною купается и моё одиночество. День за днём я живу с ним рука об руку, наши крылья сплетаются в причудливых танцах. Мы любим смотреть на природу. Эту девственную и чистую красоту, озарённую солнцем, которое дарит нам день.

Сколько приятных и кошмарных минут приносит нам день! Мы волнуемся, радуемся, боимся, любим, ненавидим, ощущаем. Сколько маленьких, незаметных, но необходимых явлений ежедневно. Бывают моменты, когда миг кажется вечностью и жизнен новажным. Но проходят годы, и ты видишь, что этот миг был лишь одним из многих таких же мигов дней, и что он стал мелким и малозначительным на расстоянии времени.

Я раньше никогда не делал ежедневных записей. Не понимал ценность дня. Но однажды я выбрал год святого числа, и записал каждый его день, и что со мной в этот день произошло. И увидел я, что каждый день, даже если он проходит однообразно, содержит какой-то момент, который выделяет его из всех остальных. Прочтя по прошествию времени эти записи, можно мило удивиться и обнаружить, что ты начинаешь вспоминать этот день во всех его тонкостях. Правда, для этого нужно записывать, концентрируя внимания на действиях, а не на чувствах, которые рассеиваются и меняют своё направление. Действия же уже прошедшие статичны и вечны.

И тогда ты увидишь, что есть бессмертие, истинное бессмертие, ибо я могу оживить любой день года святого числа.

Друг мой, создай свой Золотой год, чтобы можно было вечно восхищаться им!

И запиши свой день в историю. И рассвет, и полдень, и закат, показывая картину в обратном порядке дракону, когда-то жившему на горе…


О ночи

Вся ночь принадлежит ей. Для этого они и существуют — драконицы. Прикоснись же ко мне, прильни ко мне, возьми меня всего пока не закончилась ночь. Успей, успей, дивное существо, ибо день будет принадлежать мне!

Луна, освещающая… нет! освящающая феерию счастья, смотрит на нас своими пустыми иссохшими глазами. Светило ночи знает свои возможности, и мы тоже. Но наши возможности должны быть сильнее! Великая бездна возможностей за гранью понимания, за гранью объяснения. О нет, тебе не требуется объяснение, тебе не требуется оправдание, ибо ночь принадлежит тебе. Успей, успей, дивное существо, ибо день будет принадлежать мне!

Ночью всё кажется таинственным, туманным, загадочным. Загадочность привносит сладкий сок любому видению, любому ощущению. Тихие звери используют ночь для отдыха и этот отдых может стать для них последним. Ты же, хищный зверь, возьми свою жертву! Вонзи свои зубы ей в горло, почувствуй вкус тёплой крови, ощути агонию. Успей, успей, дивное существо, ибо день будет принадлежать мне!

Пусть твои когти станут молнией. Молнией, рвущей мои крылья. Мы, сильные духом, используем день для своих деяний. Ты же возьми для этого ночь, ибо она принадлежит тебе по праву. И мы готовы отдать свои жизни за это право. Дивное тело, изгибающееся с кошачьей грацией. Успей, успей, дивное существо, ибо день будет принадлежать мне!

Твоё шипение говорит о достижении цели всякой жизни.

О, давай же споём с тобой гимн этой жизни, сплетаясь в едином божественном порыве восторга! Давай же примем на себя эти священные кущи! Да будут прокляты потусторонники, отрицающие жизнь; моралисты, надевающие на неё оковы; целомудренники, думающие, что убив чувства они стали свободными. Как они смешны и жалки, ибо ими не владела ты. Успей, успей, дивное существо, ибо день будет принадлежать мне!

Всякая ночь имеет свой конец. Но всякий конец есть начало. Всякому деянию есть своё время и место. Всему этому прекрасному миру есть своя система, прекрасная система, жизненные принципы развития, ибо всё едино, и всё есть борьба. Жизнь дня и жизнь ночи есть одно единственное, удивительное, воспламеняющееся. О, зачем нам цели, когда всё уже и так дано нам? Надо только уметь взять это. Порой, приложив громадные усилия, но для этого и есть день! Ночь же, о дракона, твоя империя!

Успей же, успей, наконец, дивное существо, ибо день будет принадлежать мне…


О предназначении

Я воспел жизнь, во всех её проявлениях. Порой мне хочется петь оды войне, а иногда я проклинаю её, думая о тех великих разрушениях, которые она несёт.

Но если хочешь говорить нестандартные вещи, чтобы не прослыть сумасшедшим, надо стать поэтом. Но я не поэт… Я лишь философ… Но если для того, чтобы сражаться, у меня в когтях нет другого оружия, кроме моих философских мыслей, то какую же я представляю собой ценность?

Но я могу помогать! В этом и должна быть задача философа, если как творец он бессилен или вреден, то, как критик он может принести громадную пользу!

Но пользу чему? Для тех, кто в будущем использует твои мысли для прокладки дороги из кровавого кирпича? Цензор заблуждений… философ будущего… или лишь мира придуманного им самим?

А как же цель в жизни? Но я не ищу цели, я сам создаю её. Но я ищу утешения не по ту, а по эту сторону мироздания.

«Что есть красота? На что она похожа? Ты скажешь: «Мир — это рай». А я отвечу: «Это всё на ад похоже». Слова одного из вас… Чьи? Он сам поймёт, если найдёт время прочитать это.

Но в этом и есть достоинство — видеть лучшее. Ты видишь ад? Но ад не вокруг, он внутри тебя. Он пожирает тебя изнутри, словно червь в сердце.

Весь мир лежит во зле? Но ведь над вселенной нет высшей воли, милые драконы! А значит, нет высшего идеала и критерия, а значит, нет и греха, а значит всё существующее безгрешно и невинно. Ну а раз в оценке природы мы возвысились над противоположностью добра и зла, всякое негодование против неустройства мироздания, всякое осуждение жизни само собой падает.

О, наши понятия о добре и зле словно облака, помрачающие наше зрение. Но нам даны крылья, чтобы возвысится над этими облаками. И тогда, наконец, мы сможем созерцать чистое и ясное небо и наслаждаться им. Проклятие жизни станет для нас благословением, а зло перестанет нуждаться в оправдании. Жестокость природы, дикие проявления животной страсти в ней уже не будут для нас предметом ужаса. Необходимо понять, что жизнь — это не счастье, это не боль, это не горе, это не утрата, это не успех, это не удача. Это всё вместе. И надо учиться всем этим пользоваться

В конце концов, каждому нужен лишь свой прекрасный сад, который он увьёт своими грёзами… своего лучистого заката.

Да будет так.

Pulchre, bene, recte.


© S. Matador,

2004, июль — сен.

Впервые размещено на сайте Dragon's nest