— Потолочь-потолочь, да и в печь! — приговаривает старушка Юла, хрустя изношенными суставами. Весёлые морщинки вокруг её глаз выдают задорный норов. Говорят, она помнит вживую давно покойного острослова, который провозгласил речение на её кру́жке: «Да здравствует то, благодаря чему мы несмотря ни на что!» Провозгласил да и помер, так и не объяснив, что же это за загадочное то. Но на том стоим.
Вялым всплеском пальцев вызываю рабочее окно. Капелька товарного знака расплывается, обретая вид прямоугольника. Не могут без красивостей, индюки надутые!.. Ладно, забыто-зарыто. Посмотрим, что нам сегодня Бог послал.
«Сличить два изображения и определить степень схожести». Всего семнадцать тысяч пар. Ладно, это мы скоренько прощёлкаем, покуда никто не увёл. Главное не опалиться на «золотых» парах, которыми тебя проверяют — шиш потом в состоянии поднимешься. Так, так и ещё вот эдак. Получи, прорва! Да перебрось-ка мне ноль-семнадцать копеечек от щедрот своих.
Что дальше? О, дальше — любопытнее. Принудительная замена неправильных слов. Найти точные соответствия. Значит, стендапер... Острослов, известное дело! Как тот, который с кружки. Спикер... По смыслу — гласный. Но гласным обзывается депутат. А спикер? Пусть будет законоговоритель. Ах ты, ёж твою ять, да как неправильно-то? Я же помню статью в «Известиях» по этому запросу не далее как третьего дня! Ладно, слопано-закопано. Подломили состояние, козлы бодливые. Последнее слово: президент. Так, соберись, тряпка! Думай как Тындыск, думай с Тындыском, думай... А вот лучше не надо, мигом состояние укоротят. И где же я так согрешил, чтобы этакую канитель да дважды кряду? Была не была: самодержец!
Погоди, дай глаза протру: не привиделось? Ай да Кола, ай да сумкин сын! Отыгрался в обратную! Расцеловал бы весь этот Тындыск, да жаль, их благородия на землю отеческую редко кажутся. Зато за чистоту языка и помыслов радеют — любо-дорого.
— Ну что пыришься, аки в темя клюнутый? — Юла завсегда найдёт доброе слово. — Потолок, что ли?
— Потолок, — отвечаю, а сам, наверное, улыбаюсь глупо. Теперь состояния достаточно, чтобы раз покормили. А там и прикорнуть на полчасика можно, да с новыми силами — пространство сетевое в порядок приводить. И такое на меня благодушие нахлынуло, что решил я дух товарищеский укрепить доброю беседой:
— Слышь, Юла, а как ты толокчи нарядилась?
— Ой, давненько то было. Сынок мой первой, Ванечка, захворал по осени белой кровью. В лечебне сказали — от чизбургов этих захворал, а уж как любил их — купи, говорит, да купи! А старшенькая намедни в самый раз правила статью в лечебном вестнике нашей Сороки, где случаи белой крови надо было с чизбургами соотнести. Видите, говорит, мама, до чего баловство ваше доводит! Строгая она у меня, в отца. Отец-то...
— Ты погоди, Юла, про отца. Что за Сорока?
— Сороковой околоток города Ноябрьска, на выселках. Для своих — Сорока. Топливо там обогащали, чтобы газ в трубе дожимать. Кабы не чизбурги эти...
— А что сынишка?
— Нарядилась на толоку, чтобы лечение ему дать. А всё ж не помогло, отдал Богу душу мой Ванечка.
Оставил Юлу перебирать вехи прошлого, а сам думаю. Юла знай говорит себе, и пальцы дело знают — второе задание приканчивают.
Топливо, значит, обогащали. Какое? Да уж не мёд хмельной. Белая кровь у Юли́ного сынишки. Совпадение? Дочь правит статью в лекарском вестнике. Совпадение? В лечебне определяют хворь точно по исправленному. Ещё совпадение? А теперь «золотая» пара.
— Слышь, Юла, а ты сама веришь, что белая кровь от «чизбургов» этих?
— На что мне вера, касатик, когда проверенные источники есть? — Юла смотрит на меня где-то даже укоризненно.
Как там в старой сказке говорилось? Тут и сел печник.
А Юла хрустит изношенными суставами, приговаривает: «Потолочь-потолочь, да и в печь». И снова находит умиротворение в толоке. А я смятение мыслей унять не могу, задания перед глазами плывут. И видится мне огромная, выше неба, печь, а на боку её — чёрный знак Тындыска в жёлтом треугольнике. И исчезает в той печи всё неправильное, всё смуту наводящее. Стендаперы, спикеры, Ванечкины чизбургеры.
— Излучение, — подумал вроде про себя, но Юла встрепенулась:
— Ась?
— Что такое толока, Юла?
— Ну ты как с Луны прилетел! Известно что: взаимное вспоможение, когда работа сообща делается.
— Как излучение. Частичка толкнула другую, другая — третью, — и вот тебя прошибает град таких частичек, и делаешься ты как решето. И кровь твоя белеет.
— Вредно думаешь, Кола, — произнесла Юла бесцветно и уткнулась в своё рабочее окно. Впервые за долгое время она назвала меня по имени. Она хоть понимает?.. Нет, не так. Она понимает, что мы са́ми?!.
В левом верхнем углу моей рабочей области моргает знакомый товарный значок. В голову ты, что ли, лезешь, клякса ядовитая? А впрочем, вопрос не требует положительного ответа. Конечно, лезешь. Ищешь всё неправильное, правишь и доводишь. И нас доведёшь, как положено. Потому что мы, толочники твои, освещаем путь ищущему. За нами — темень непроглядная.
© Талиессин Ил-Лиорве