Олег Фомин. «БЕОВУЛЬФ» В АСПЕКТЕ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА
На главную страницу
Dragon's Nest. Добро пожаловать в мир драконов
«Я верю в существование драконов, мужчин и других фантастических существ.»

Автор неизвестен
Олег Фомин. «БЕОВУЛЬФ» В АСПЕКТЕ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА
Олег Фомин. «БЕОВУЛЬФ» В АСПЕКТЕ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА
Олег Фомин. «БЕОВУЛЬФ» В АСПЕКТЕ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА
Олег Фомин. «БЕОВУЛЬФ» В АСПЕКТЕ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА
Олег Фомин. «БЕОВУЛЬФ» В АСПЕКТЕ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА  Dragon's Nest / Находки и исследования / Беовульф
Олег Фомин. «БЕОВУЛЬФ» В АСПЕКТЕ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА
Олег Фомин. «БЕОВУЛЬФ» В АСПЕКТЕ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА
Олег Фомин. «БЕОВУЛЬФ» В АСПЕКТЕ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА
Олег Фомин. «БЕОВУЛЬФ» В АСПЕКТЕ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА

Олег Фомин

«Беовульф» в аспекте традиционализма

Традиционный этюд

1. КУЛЬТУРНАЯ СРЕДА, ПОРОДИВШАЯ «БЕОВУЛЬФА»

Начнём с того же, с чего обычно начинают позитивистские исследователи "Беовульфа": с рукописи. Зачастую эпические поэмы доходят до нас в значительно более позднем, чем время создания оригинала, списке. И тогда приходится с величайшим прискорбием констатировать тот факт, что "поэма была написана не позже..." Так вот, "Беовульф" был написан не позже 1000 года. Однако ж многие исследователи не без оснований полагают, что эта грандиозная эпическая поэма была написана уже к концу VII или, по крайней мере, к первой трети VIII века. Итак, единственная дошедшая до наших дней рукопись "Беовульфа" датируется концом X века. Входит эта редакция в то, что учёными принято называть Коттонским собранием. Ныне рукопись хранится в Британском музее.

Рукопись, что называется, уцелела чудом. В Англии, как в стране достаточно религиозно умеренной, древние тексты, содержащие языческие установки, сжигались на кострах не с таким рвением, как в ряде других европейских средневековых государств. Благодаря этому, рукопись дожила до 1731 года. В 1731 же году случилось быть пожару и пергамент, на котором была записана поэма, пострадал: края листов местами обуглились. Однако ж ещё больший вред рукописи нанесло головотяпское попустительство: из-за халатности соответствующих работников по горячим следам не было предпринято никаких попыток спасти пергамент от разрушения и тронутые огнём страницы продолжали осыпаться. И, наконец, в 1768-1787 годах, будучи в Англии, некий исландец Гримур Торкелин сделал с рукописи два списка. Один принадлежит его собственной руке, другой же был выполнен неизвестным копиистом. В то время, когда делались эти копии, на краях рукописи можно было прочитать значительно больше, чем сейчас. По крайней мере на это указывают исследователи. Но, как нам кажется, не следует исключать и версии непосредственного соавторства Гримура Торкелина, который мог из издательских соображений не пожелать оставить в тексте лакуны. Впрочем, подобное замечание не претендует на истинность. В 1815 году Торкелин стал первым издателем "Беовульфа". Следует в свою очередь добавить, что название эпической поэме было дано современными издателями.

Академические исследователи "Беовульфа", как это обычно бывает (ср. с гомеровским вопросом), разделились на два лагеря. Первые, последователи Пэрри и Лорда, утверждают, что "Беовульф" первоначально бытовал в изустной традиции и певец-сказитель, исполняя поэму, импровизировал. Вторые же считают, что поэма была созданием конкретного автора, весьма сведущего в церковной и светской литературе, но также хорошо знавшего и языческие предания родного края.

Не смотря на то, что в "Беовульфе" использована характерная эпическая архаизация, поэма относится к тому периоду, когда у англосаксов начало зарождаться феодальное общество.

"Беовульф" с некоторой точки зрения произведение военно-историческое. Его герои — конунги, "ломающие гривны" и дружинники-ратоборцы. Атмосфера "Беовульфа" — это атмосфера пира-кровопролития, атмосфера неустойчивого мира, катящегося к погибели. Пусть не удивляет то, что в англосаксонской поэме нет ни слова о самой Англии. Для средневекового эпоса вообще характерен вненациональный, евразийский размах. Однако ж, не смотря на это, некоторые исследователи в своё время настаивали на скандинавском происхождении "Беовульфа".

Большинство учёных склонно считать, что "Беовульф" появился на свет в Нортумбрии, королевстве на севере Англии. Нортумбрия VII-VIII веков представляла собой военно-аристократическое государство. Именно эти элементы нортумбрийского уклада жизни зачастую переносятся на другие народы. Не смотря на свою воинственность, нортумбрийцы питали недюжинную симпатию к книжной учёности. Это общество было весьма цивилизовано (в традиционном значении этого слова) и склонно к ознакомлению с современной литературой, как с духовной, так и со светской.

В Англии, так же как и в ряде скандинавских стран христианство было весьма специфическим. Возможно, это объясняется географическим положением. "Северное" христианство того времени во многом коррелировало с традиционными языческими верованиями. Об этом говорят и результаты последних раскопок. Как неоднократно замечали исследователи, северные народы в те времена в целом придерживались христианства, но в минуту опасности вновь возвращались к язычеству. Это же касалось и данов, народа, историческая жизнь которого широко представлена в "Беовульфе". Подробнее о быте и славных подвигах этого народа можно узнать из "Деяний датчан" Саксона Грамматика1 . Сам же Беовульф — гаут. Профанные учёные затрудняются в ответе на вопрос о географической локализации этого племени. Одни выдвигают гипотезу о том, что речь в поэме идёт о готах Южной Швеции или же острова Готланд, другие говорят о ютах Ютландского полуострова, а третьи, те так и вовсе смешивают беовульфовских гаутов с древними фракийскими гетами, отождествлявшимися в Средневековье с библейскими Гогом и Магогом.

В поэме множество и христианских, и языческих отсылок. Отсюда такой разброс во мнениях. Одни педалируют первое, другие — второе. Однако ж и сторонники теории наличия "христианского духа" в "Беовульфе" заявляют, что христианство в поэме выглядит несколько ветхозаветно. Вообще же с христианизацией Англии дело обстояло следующим образом: с севера Благую Весть несли ирландцы, а с юга двигалась католическая миссия папы Григория, вскоре потерпевшая поражение на ниве евангелизации англосаксов. Таким образом, в Англии прижилось ирландское христианство2 , вдумчиво относившееся к "пережиткам". Так ли, иначе ли, но в целом автор поэмы осуждает язычество.

2. ОСОБЕННОСТИ ПОЭТИКИ "БЕОВУЛЬФА"

Переводы "Беовульфа". Как сообщает нам в своих комментариях О. Смирницкая: "Поэму переводили дословно и с попыткой воспроизвести атмосферу подлинника, ритмом оригинала, пятистопным ямбом, размером баллад, нибелунговой строфой и свободным стихом, с аллитерацией и без неё, с огромным количеством архаизмов и простым языком. Также прозаические переводы очень заметно отличаются друг от друга по манере изложения и характеру стилизации".

Нужно ли отмечать, что основной поэтический приём, используемый в "Беовульфе", как и в подавляющем большинстве — если не сказать всех — эпических "северных" поэм того времени, есть аллитерация. В каждом стихе (дробящемся на полустишия) было не меньше двух слов, консонирующих между собой на первую согласную. В англосаксонском языке ударение в большинстве случаев падало на первый слог и эффект аллитерации был весьма ощутимым. Помимо того, все гласные ассонировали между собой. По словам тех, кто читал "Беовульф" в оригинале, к числу которых, к сожалению, автор этих строк не может причислить себя, эта особенность придаёт поэме магический, вибрирующе-заговорный характер. В первом русском переводе эта особенность сохранена.

Передать размер подлинника на русском языке представляется практически невозможным. Более всего он близок к четырёхиктному дольнику. Однако ж число иктов в строчках нерегулярно. Подобное заставляет современное сознание воспринимать "Беовульф" не как полноценные стихи, а в лучшем случае как верлибр, а то и вовсе — прозу. На полустих приходится по два акцентированных слога. Эти слоги аллитерировали со слогами соседнего полустишия, что подчёркивало ударение. Как и древнегреческой — метрической — системе стихосложения, зачастую между ударными было более чем два безударных слога, и если их было много, то они проговаривались быстро, если же мало — то медленнее. Аллитерация несла в англосаксонской поэзии ту же функцию, что и рифма в новое время. Однако ж подобно тому, как современный стихотворец факультативно использует аллитерацию, древнеанглийский поэт также факультативно использовал рифму, хотя она и выглядела второстепенным приёмом. Метрические типы в "Беовульфе" постоянно меняются. Также встречаются строки с так называемой сквозной аллитерацией, когда консонируют между собой те же самые согласные, что и в предыдущем стихе. Исследователи предполагают, что это был особый приём.

Современный ценитель поэзии не найдёт в "Беовульфе" стилистических изысков. Сравнений очень мало. Эпитеты весьма просты, и набор их ограничен. А метафорическое мышление так и вовсе у автора поэмы отсутствует. Это говорит не в пользу примитивности англосаксонской поэзии. Это говорит лишь о том, что поэты средневекового "севера" руководствовались совершенно иными принципами построения текста, использовали совершенно иную стилистику.

В "Беовульфе" множество литот. Литоты вообще весьма характерное для раннего Средневековья стилистическое средство. Наиболее же употребляемыми приёмами были кеннинг и хейти. Кеннинг представлял собой дву- или многочленный синонимический перифраз простого имени существительного. Дословно термин "кеннинг" переводится как "обозначение". Так, распространённейшим — опошленным и растасканным современными исследователями на примеры кеннингом слова "конунг" был "дробитель колец". Кеннинги по количеству своему просто-таки неисчислимы. Снорри Стурлусон во второй части "Младшей Эдды" — "Языке поэзии" — перечисляет лишь несколько десятков наиболее употребимых кеннингов. В "Беовульфе" не так много кеннингов, как, скажем, в скальдической поэзии и они, как правило, двучленные. Хейти же представлял собой своеобразный синоним "обычным", обиходным словам. Так, например, Беовульф называет Гренделя "жизнекрушителем". Переводится "хейти" как "замена слов". Таким образом, здесь можно говорить о сходстве термина "хейти" с более привычным термином "антономазия". Кеннинги и хейти использовались главным образом, когда речь шла о сражениях или же мореход-стве. Встречаются в "Беовульфе" также и такой приём, как омофония. В подлиннике слова "дух" и "гость" весьма сходны по звучанию. И автор поэмы называет Гренделя то проклятым духом, то незванным гостем.

Следует, однако ж, напомнить, что в раннесредневековой эпической традиции все эти приёмы не могли существовать вычлененно из контекста. "Стилистический приём" являл собой ту или иную комбинацию поэтических средств, то есть по существу определённый блок, неделимый на составляющие.

Аллюзии в "Беовульфе" не настолько ярки, как, например, в весьма родственной ему скандинавской поэзии, что в некотором роде "обесцвечивает" поэму. Как уже, кажется, было упомянуто нами в предыдущей главке, в "Беовульфе" задействованы лишь едва заметные отсылки к христианским ветхозаветным реалиям, так что об аллюзиях в полном смысле этого слова говорить всё-таки нельзя.

В поэме сорок три главы, причём зачастую случается так, что новая глава начинается в середине сложного предложения. (Позволю себе филологически непристойное предположение: может быть, первоначально цифры глав были всего лишь нумерацией страниц?)

Условно принято разделять "Беовульфа" на четыре части: поединок с Гренделем, поединок с его матерью, возвращение героя на родину и битва с драконом.

В композиционном отношении поэма чётко выверена, в ней даже можно отыскать некую симметрию, о чём, впрочем, будет сказано ниже. Фабула этого произведения более чем проста. Проникновение в контекст мира, отражённого в "Беовульфе" не вызывает таких затруднений, как, скажем, например, при изучении "Старшей Эдды".

3. БЕОВУЛЬФ КАК ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ ГЕРОЙ-ЧУДОВИЩЕБОРЕЦ

В любом традиционном эпосе есть культурный герой, заполняющий своим существованием и деяниями мрачные пробелы бытия. Функция Беовульфа в чудовищеборчестве. Он — заступник земного мира. Он боголюбивый воитель, благослов-лённый высшей силой на борьбу с силами инфернальными: Грендель и его мать — потомки Каина, дракон — алчный оборотень, хранитель сокровищ. Поэма исполнена символов. И сама она, в свою очередь, также символ магического универсума, замкнутого на самом себе. "Беовульф" есть в некотором роде мировая модель со своими принципами и оппозициями. Вот графическая схема этого мира: Олег Фомин. «БЕОВУЛЬФ» В АСПЕКТЕ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА

Попробуем подробнее разобрать эту схему. В поэме можно обнаружить некий дуализм по отношению к высшей силе. Автор "Беовульфа" называет высшей силой то Бога, то Судьбу. По мере продвижения сюжета мы можем видеть, как центр тяжести смещается от Первого ко второй. Где-то в логической середине событий (поединок с матерью Гренделя) они сливаются в "диалектическом" синтезе. (Чудо от Бога превращается в превратность от Судьбы. И превратность от Судьбы обращается в чудо от Бога.) Судьба приближена к Земле, тогда как Бог пребывает на Небе. Бог — вечен, Судьба — ежеминутна. Как в инь-яне, Бог представляет собой активное, мужское начало, Судьба — пассивное, женское. Отчасти Бог наделён качествами Судьбы, но и Судьба, в свою очередь, отчасти наделена качествами Бога. Поэма именует Бога "Владыкой Судеб", что само по себе указывает на иерархические отношения. Беовульф выступает в роли святого, защищающего, однако ж, народ под Богом ходящий от инфернальных сил не словом молитвенным, но удалью молодецкой (здесь по всей видимости мы можем наблюдать формирование идеологемы рыцарства: рыцарь как воин христолюбивый, исполняющий обет свой, Богу данный, ратоборством, губительным для врагов Христовых). Вот кредо Беовульфа: "буду рад я работе ратной". Народ, на страже спокойствия которого стоит Беовульф, ходит под Богом. Но то, что он ходит под Богом, само по себе его не защищает. Беовульф — оружие в руце Божьей. Однако ж для народа он и Судьба, что весьма значимо (один наш автор, Ярослав Кузнецов, производил этимологию слова "Судьба" от Суда Божьего"). Первоначально Беовульф воплощает собой Судьбу, но позже происходит гибельная дифференциация и герой находит свой конец. (Подобную же ситуацию можно обнаружить в недавно увидевшем свет фантастическом романе С. Витицкого "Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики". См. об этом нашу статью в "Литературном обозрении".3 ) Как говорится: пути Господни неисповедимы.

Центральный символ поэмы — Хеорот, Палата Оленя. Это цитадель человеческого мира, образ Земного Рая, земная Вальгалла земных эйнхериев. То есть здесь мы сталкиваемся с символикой Мирового Центра, который поистине является "полюсом"4 . На это же указывает и само имя "Хеорот" — олень (елень) — ELK, свет Севера. Неудивительно и то, что Палата Оленя увенчана рогами, которые, как уже неоднократно показал Генон5 , не следует трактовать как нечто исключительно демоническое. В данном же случае рога это не только символ могущества, но также и лестница, два крыла которой соотносятся с восходящими и нисходящими влияниями. Покушения на Хеорот несут явно инфернальный характер. То, что Грендель и его мать всё-таки проникают в чертог (и только лишь "места высокого... трона кольцедарителя" они не смеют касаться, что указывает на сближение трона с алтарём), отражает борьбу христианской и языческой идеологий. Грендель — это уже не вполне языческий великан (хотя на это указывает его имя, происходящее от слова "grand"), древнеисландский турс, ётун или тролль, но ещё и не вполне христианский чёрт. Чёрт в Средневековье — это смешной чёрт. Ётун же — ужасен, это его основное качество. Как следующую — после "Беовульфа" — ступень на пути формирования мифологемы чёрта отметим исландскую сагу "Мороз-По-Коже"6 . Однако, и мы вернёмся к этому позже, Грендель не просто великан или чёрт, а потомок Каина7 . Хеорот архетипически, учитывая печальную гибель последнего, также можно соотнести с чертогом Аттилы из "Старшей Эдды", "Саги о Вёльсунгах" и "Песни о Нибелунгах". Пир обращается в кровопролитие, чертог поглощает всесожигающий пламень. Кровь и огонь — одно. Кровь и огонь — плата за пир.

В поэме есть "лишние" детали, в связи с которыми возникает вопрос: почему Беовульф убивает тритона и Дагхревна, хугского воина? То есть почему — понятно, вопрос не в этом. Скажем так: зачем эти детали присутствуют в поэме? Исследователи недоумевают: зачем нужно было герою умерщвлять тритона, которого мог предать смерти каждый? Но ведь в тексте (по крайней мере в переводе) ни слова не говорится о том, что стрелял из лука в тритона именно Беовульф. Там говорится: "воин гаутский". И даже контекстуально не показано, что этим воином был главный эпический герой. Этим воином мог быть любой из дружинников Беовульфа. Однако ж мы всё-таки склонны считать, что именно Беовульф, а никто иной "пресёк на водах жизнь пучеглазого", так как это подтверждается символической архитектоникой поэмы, что также придаёт поэме сюжетную симметрию:

Грендель — тритон — мать Гренделя — Дагхревн — дракон.

Три сильнейших противника. И два слабейших, но архитектонически оправданных, уравновешенных. Однако в наших глазах последнее представится ещё менее удивительным, если обратить внимание на "говорящее" имя Дагхревна и его "национальность". Но прежде добавим, что тут же говорится о двух воинах, чьи имена означают "вепрь" и "волк". Да и само имя "Беовульф" — традиционное не только для европейского севера эвфемистическое хейти медведя — "пчелиный волк" (ср. с русским "медведь"), использовавшееся по причине табуирования подлинного имени медведя. Имя воина, которого убил Беовульф, означает "ворон дня". Говорится о том, что воин этот был "хугским". Позитивистские исследователи утверждают, что "хугский" означает "франкский". Но им не помешало бы вспомнить как звали вещего ворона Одина. А в скандинавской поэзии имя "Хугин" использовалось как хейти ворона достаточно частотно. Имя "Дагхревн" (ср. с совр. английским "dark raven") прямо указывает на истинную сущность его обладателя. Ворон8 в раннесредневековой "северной" поэтике — символ беды. Ворон предвещает кровопролитие. Ворон предупреждает о грозящей опасности, но сам же, первый, выклёвывает глаза у павших воинов. Ворон — символ Судьбы. И убийство Беовульфом Дагхревна олицетворяет собой наступление в жизни героя этапа борьбы с Судьбой. (Ср. с "Хрониками Амбера" Р. Желязны: герой сворачивает шею ворону Хуги (sic!) за его скверные пророчества). Мистическая сила противников Беовульфа раз от разу постепенно возрастает, тогда как их физическая сила прибавляется "скачкообразно": Олег Фомин. «БЕОВУЛЬФ» В АСПЕКТЕ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА

С мистической точки зрения Дагхревна можно приравнять к Гренделю. Дагхревн случаен, как превратность Судьбы. Грендель закономерен. Убийство Беовульфом Гренделя есть эпическая необходимость и эпическая закономерность. Убийство тритона несёт в себе элемент случайности. Счастливый исход поединка с грозным "родителем" Гренделя (в поэме мать Гренделя часто называется "он") сочетает в себе чудо и случайность. Мистическая сила Дагхревна выше, чем у матери Гренделя: здесь уже не может быть никакого чуда, здесь уже только судьба... Как уже отмечалось исследователями, поэт предсказывает в ст. 2308-2310 кончину конунга — судьба Беовульфа после убийства Дагхревна решена. Отныне оружие Судьбы не Беовульф, а дракон, который, как неоднократно отмечалось, с формальной точки зрения прав. Но прав и Беовульф. Итак, Беовульф выступает от Бога, а дракон от Судьбы. Но, поскольку Судьба — это Суд Божий, то погибают и Беовульф, и дракон. В ином же случае получилось бы, что Бог вошёл в противоречие с Самим Собой, то есть со Своим орудием, Судьбой — которое принципиально Ему имманентно. Континуум уравновешивается. Бог снова сливается со Своим орудием — Судьбой.

4. МАГИЯ МЕТАЛЛОВ В "БЕОВУЛЬФЕ"

Теперь разберёмся в более частных причинах гибели Беовульфа. Для этого мы обратимся к труду крупнейшего традициоционалиста и мыслителя XX века Рене Генона "Царство количества и знамения времени". А именно: к главам "Вырождение денег", "Каин и Авель" и "Значение металлургии". Мы позволим себе цитировать Генона достаточно обширно, поскольку в противном случае нас могли бы обвинить в тенденциозности, или — того хуже — в плагиате. В поэме много внимания уделяется "металлическим" дарам конунгов своим дружинникам. Эту традиционную особенность раннесредневекового общественного устройства можно рассматривать трояко. Самое простое объяснение этого, не побоимся сказать, феномена таково: конунг дробил кольца и ломал гривны для того, чтобы заплатить своим дружинникам за несение воинской повинности. Это была их зарплата, если можно так выразиться, основа материального благополучия. И тогда получается, что дружинники были весьма алчными людьми, готовыми за осколок гривны отца родного продать. Можно говорить также о том, что золото было вещественным доказательством чести отличившегося воина, материальным её мерилом. Это языческая мифологема чести: подвиг — награда (а не зарплата, как в первом случае) 9 . С приходом христианства эта мифологема приобретает обратный знак: честь — не в стяжании, а в расточении. Это мнение разделяет большинство исследователей. Разумным будет и нам придерживаться его. Однако ж забывается самое главное. Золото представляло собой не только этическое, но и метафизическое мерило (ср. аспект золота у алхимиков). Вот что пишет по этому поводу Генон: "...древние монеты были буквально все покрыты традиционными символами, выбиравшимися из тех, которые представляли особенно глубокий смысл; именно это можно отметить у кельтов, у которых символы, изображенные на монетах, могут быть объяснены лишь при соотнесении их с теоретическими познаниями, свойственными друидам, что, впрочем, предполагает прямое воздействие последних на эту область... Это в точности согласуется с отсутствием профанной точки зрения в строго традиционных цивилизациях: деньги, там, где они существовали, не могли быть профанной вещью, какой они стали позже..." 10 Таким образом, функция даров — метафизическое причастие. Дары носили исключительно сакральный характер и получение их приравнивалось к приобщению к мировому порядку, то есть к должному. То, что мы только что разобрали, касалось исключительно "положительного металла" — золота. А что же железо? Генон приводит следующие примеры. Еврейская традиция запрещала использование железа при постройке того, что "было специально предназначено для ритуального использования". Жёсток был закон и по отношению к возведению обычных построек при помощи железных орудий. При обрезании надлежало использовать только лишь каменные ножи. В Библии (Втор., 27:5) говорится: "устрой там жертвенник Господу Богу твоему, жертвенник из камней, не поднимая на них железа..." При постройке храма в Иерусалиме "употребляемы были обтесанные камни; ни молота, ни тесла, ни всякого другого железного орудия не было слышно в храме при строении его". (3 Цар., 6:7). Намечается некая дуальность: "Случай с деньгами, как они существуют сегодня, может здесь служить характерным примером: лишённые всего того, что могло в традиционных цивилизациях превращать их как бы в посредников "духовных влияний", они не только сведены к тому, чтобы быть простыми "материальными" и количественными знаками, но уже не могут играть иную, кроме как пагубную и "сатанинскую" роль, которую слишком легко констатировать в наше время"11 . В жизни Беовульфа железо играет именно пагубную роль. Он принципиально борец "голыми руками". Грендель побеждён именно потому, что Беовульф не прибегнул к помощи "холодного железа". Как сообщает Тацит, германские племена в I веке нашей эры ещё не умели обрабатывать металлы. Широко эксплуатировал мифы о появлении в жизни северных германских народов "холодного железа" Р. Киплинг ("Пак с холма Пука", "Феи и награды"). Мифологизированный образ железного оружия мы можем также найти и в сюжете о Маугли (железный зуб). Существует также множество аллюзий на этот традиционный миф в книгах Дж. Р. Толкиена и Р. Желязны. Генон в комментариях к главе "Значение металлургии" приводит по этому поводу следующие примеры: "...те, кто полностью исполнили эти ритуалы >исламское паломничество — О.Ф.<, включая то, что составляет их самую "внутреннюю" сторону, должны с этого времени воздерживаться от всякой работы, в которой участвует огонь, что как раз исключает работу кузнецов и других металлургов"12 . И ещё: "В западных инициациях в ритуальном приготовлении посвящаемого это выражается в том, что обозначается как "отказ от металлов". Можно сказать, что в подобном случае металлы, помимо того, что действительно могут вредить передаче "духовных влияний", признаются представителями того, что еврейская Каббала называет "скорлупами" или "оболочками" (qlippoth), то есть самого низшего в тонкой сфере, составляющего, если так можно выразиться, инфра-телесное "дно" нашего мира"13 . О Гренделе в поэме говорится: "...он от железных мечей, от копий // заговорён был..." Из этого можно сделать несколько вольный вывод: Грендель был сопричастен железу, пытаться убить его мечом — всё равно что пытаться затушить огонь маслом. К тому же Грендель и его мать — потомки Каина и, следовательно, также Тувалкаина. Подтверждение нашим предположениям мы можем обнаружить у Генона: "Использование минералов включает в себя именно строительство и металлургию; к последней мы ещё вернёмся, её библейский символизм возводит к Тувалкаину, то есть к прямому потомку Каина, имя которого даже оказывается одним из элементов его имени, что указывает на существующее между ними особо тесное отношение"14 . Генон сдерживает своё обещание и уже в следующей главе возвращается к теме металлургии: "Что касается... отношения к "подземному огню", то явное сходство имён Вулкан и Тувалкаин из Библии представляется особенно значимым; оба к тому же представлены как кузнецы; по поводу кузнецов мы добавим, что эта ассоциация с "инфернальным миром" достаточно хорошо объясняет то, что мы говорили выше о "зловещей" стороне их профессии <магия и колдовство — О.Ф.>" 15 . В борьбе с матерью Гренделя меч Хрунтинг оказывается бесполезным. Воспользовавшись же мечом гигантов, Беовульф выходит из затруднительного положения, и выходит победителем, но уже "осквернённый" заклятым оружием гигантов, потомков Каина. Чудо могло свершиться лишь дважды. Tertium non datur, просим прощения за каламбур. Дагхревна Беовульф убивает "по старинке", голыми руками, но уже ничто герою помочь не в cилах. Заклятый меч гигантов, его зловещие руны решили судьбу Беовульфа. И в бой на дракона, стерегущего драгоценный металл, Беовульф идёт уже с железным щитом и железным мечом Нэглингом (кстати, то, что у мечей были имена указывает именно на то, что древние германцы относились к ним как к живым существам). Меч Нэглинг ломается и если бы не подоспевший вовремя на выручку Виглаф, дракон остался бы жив и здоров, и лишь немного напуган. Золото погребают вместе с Беовульфом. На этом золоте проклятье. Этому проклятью позволить свершиться нельзя.

5. ИМЕННАЯ И ЧИСЛОВАЯ СИМВОЛИКА В "БЕОВУЛЬФЕ"

Нижеследующие соображения по поводу традиционной символики в "Беовульфе" появились у нас почти два года спустя со времени написания основного текста и показались нам достаточно любопытными и не противоречащими уже отмеченному нами прежде, чтобы включить их в качестве дополнительной главы. Подобное предуведомление объясняется комплементарным характером трактовки сюжета поэмы в этих новых заметках, что, пожалуй, могло бы дать повод некоторым недобросовестным оппонентам к обвинению нас в несогласованности новых выводов с предыдущими. Но, как отмечает Генон, подлинные символы поддаются более чем одному прочтению, и — более того — противоположные по значению истолкования следует рассматривать не как противоречие, но именно как комплементарность. Если мы попытаемся отыскать формальную причину ярости Гренделя, то обнаружим, что ей были "клики в чертогах: // там арфа пела // и голос ясный // песносказителя", который излагал ветхозаветную космогонию. В 4 главе Бытия говорится о том, что одним из четырёх детей Ламеха, потомка Каина, был "Иувал: он был отец всех играющих на гуслях и свирели". А с музыковедческой точки зрения гусли фактически то же самое, что и арфа. Отметим также и то, что братом Иувала был Тувалкаин, о котором уже было сказано выше в связи с магией металлов. Напомним, что Бог запретил убивать Каина: "и сказал ему Господь: за то всякому, кто убьёт Каина, отмстится всемеро" (Быт. 4:15). Любопытно то, что этот стих может иметь не вполне обычное прочтение. "Отмстится всякому, кто убьёт Каина" намекает на возможность неоднократности подобного действия16 . Добавим сюда также тот небезынтересный факт, что Иувал (как и Тувалкаин) был потомком Каина в седьмом колене. Не преминем также упомянуть и слова Ламеха, отца Иувала: "если за Каина отмстится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро" (Быт. 4:24). Напомним также слова Спасителя, Который на вопрос Петра "сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз?" отвечал: "не говорю тебе: "до семи", но до седмижды семидесяти раз" (Мат. 18:21-22). То есть здесь налицо некое прообразование, из числа тех, с которыми мы сталкиваемся в Ветхом Завете. Таким образом, мы обнаруживаем некую таинственную связь между символикой Каина (и его рода) и цифрой 7. Если обратиться к символике Tarot, то мы увидим, что 7-м из Старших Арканов является "Колесница". Этой карте также соответствует семиконечная звезда, что подтверждает наши предположения. Помимо сказанного, наиболее примечательно то, что этой карте соответствует символика Рака, что недвусмысленно указывает на её лунный характер. Согласно же некоторым поверьям, на Луне в ясную погоду можно различить силуэт Каина. В связи с этим необходимо напомнить, что символика Луны связана с водой, июлем, летом и, в частности, Janua inferni17 . В подобном ракурсе рассмотрения предмета ситуация с подводным жилищем Гренделя и его матери несколько проясняется. Более того, теперь мы с уверенностью можем сказать, что здесь мы имеем дело с тем, что традиционно принято называть "нижними водами". И Генон, и Дугин18 уже достаточно написали о Janua inferni, чтобы нам специально заостряться на этом вопросе. Отметим лишь то, что символика летнего солнцестояния связана с символикой Иоанна Крестителя, чья отрубленная голова чудесным образом соотносится с отрубленной Беовульфом головой Гренделя. Но во втором случае налицо "злотворный аспект" мёртвой головы. Небесполезно по ходу дела также напомнить одну из легенд, согласно которой тамплиеры хранили у себя голову Иоанна. Принято также считать, что тамплиеры поклонялись голове Бафомета. Доподлинно неизвестно были эти две головы одним и тем же, но всяком случае здесь уместно говорить о "благом" и "злотворном" аспектах одного и того же. Теперь, если мы вспомним, что послужило причиной усекновения главы Иоанна Предтечи, то обнаружим, что по крайней мере формально ей был танец Семи Покрывал, исполненный Саломеей. Имя Иродиады, подучившей свою дочь, следуя cabala phonetique, можно трактовать как "священная двойственность", что отсылает нас ко всё той же Луне. Мы оставляем за читателем право делать из всего сказанного соответствующие выводы. Добавим сюда лишь одну малозначительную деталь: Оскар Уайльд в своей драме "Саломея" говорит о Луне, вышедшей на поиски мертвецов. К сожалению, у нас нет под руками соответствующего текста и потому мы приводим этот отрывок на память. Сказанным мы не хотим убедить читателя ни в том, что Уайльд был посвящённым, ни в том, что он ввёл в свою драму Луну сознательно, но ещё раз хотим засвидетельствовать то, что подлинная символика способна проявляться в самых различных формах. Чтобы не обременять читателя излишними рассуждениями, приведём здесь цепочку лингвистических соответствий, которая, возможно, позволит нам выявить некоторую взаимосвязь между Хеоротом и Луной: Луна — Селена — Елена — елень — олень — Хеорот. Как мы видим, большинство из этих слов восходит к корню EL, обозначавшему, как известно, свет (а в некоторых случаях и Само Божество, этот свет источающее). С учётом сказанного о "злотворном" аспекте Луны, необходимо напомнить о традиционной концепции, согласно которой Луна может рассматриваться как двойственно19 , так и тройственно. Во втором случае мы сталкиваемся с триадой Луна — Диана — Геката, в которой первая соответственно будет соотноситься с небесным (райским) аспектом, вторая — с земным, а третья — с подземным (хтоническим, инфернальным). Таким образом, можно говорить о глубинной мистериальности поэмы, отразившей внутреннее противоборство "светлой" и "тёмной" ипостасей Луны20 под видом конкретного события. Однако необходимо не забывать, что символическое истолкование этого события вовсе не устраняет буквального смысла, а лишь подтверждает его. И наше напоминание необходимо лишь в силу того, что современное общество привыкло рассуждать иным образом, нежели это было принято в ту эпоху, когда писался "Беовульф", что соответствует строго непрофанной точке зрения у древних на этот счёт. Хеорот, увенчанный оленьими рогами, даёт нам повод говорить о его лунной символике. Впрочем, об этом уже было сказано достаточно Геноном в "Символике рогов"21 . Добавим сюда лишь то, что рога Оленя следует соотносить с рогами Тельца (а не с рогами Овна), что именно и позволяет нам говорить о лунной (а не солярной) символике Палаты Оленя. Однако ветвистость оленьих рогов делает возможность их сближения также и с Мировым Древом. В связи со сказанным могло сложиться впечатление, что с символической точки зрения Беовульф выступает здесь скорее пассивным, чем активным началом. Однако это не так. И на это указывает само его имя - "пчелиный волк", то есть медведь. Если же мы обратимся ко всё той же "Колеснице", то обнаружим, что в некоторых из колод на балдахине, укрывающем голову царя, изображены семь звёзд, что недвусмысленно указывает на полярную символику, а конкретнее - на созвездие Малой Медведицы (то есть по-гречески Арктос, а по-кельтски — Арт)22 . Не так давно нам довелось прочитать в "Волшебной горе" замечательную статью Владимира Карпеца "Предания о Святой Чаше, их тайны и загадки"23 , подтвердившей то, до чего мы прежде только догадывались. Карпец указывает на то, что не только медведь, но и пчела является символом царской власти. При подобном рассмотрении криптоним "Беовульф" раскрывается перед нами ещё полнее. Таким образом, имя Беовульф оказывается связаным с идеей царской власти гораздо в большей степени, чем это хотелось бы думать позитивистским исследователям. Мы не будем заострять наше внимание на незначительных символах (хотя и о них можно было бы сказать достаточно), отметим лишь те из них, что принято современными учёными называть "условными цифрами". Так, например, говорится, что Грендель в первый раз украл 30 воинов и, некоторое время спустя, что Беовульф поборол 30 ратников одной рукой. Грендель ходил в Хеорот 12 лет, а Беовульф получает 12 даров от Хродгара за свой ратный подвиг, что указывает на зодиакальную символику. Беовульфу было 7 лет (sic!), когда он был взят от родителей, также от Хигелака, своего конунга, он получает в надел 7 тысяч земли. Примеры можно продолжать до бесконечности. Остаётся только по-разиться слепоте "академических" учёных, анализировавших поэму. Некоторое удивление вызывает тот факт, что Беовульф, хотя и имел на это право (по крови), неоднократно отказывался от занятия места конунга. И лишь по сложившимся обстоятельствам ему пришлось взять на себя эту тяготу. Мы говорим "тяготу" не потому, что хотим подчеркнуть сложность обязанностей конунга и его ответственности перед народом, что было бы чисто позитивистским подходом, но потому что Беовульф был царём, а не князем (konung). И в противном случае он оказывался виновным в "узурпации" (своеобразная узурпация наоборот). Что и произошло по роковым причинам. И не здесь ли также следует искать причину его гибели? Но теперь перейдём к главному. Мы уже сказали о связи смерти Беовульфа с цифрой 7 (ср. также со "злотворным" аспектом Сатурна), но ещё ничего не было сказано о том, как это произошло. Дело же в том, что дракон (а поэма указывает на Каина как на "зачинателя семени // эльфов24 , драконов, // чудищ подводных // и древних гигантов"). Связь же дракона с символикой воды25 , чаши и цифры 7 хорошо известна. Не следует рассматривать дракона как зло. Иисус Христос тоже символизируется цифрой 7, то есть 4 (человеческое) + 3 (божественное). То, что протестанты чаще говорят просто Иисус, а православные — Христос, показывает всю бездну между этими двумя конфессиями. Но вернёмся к дракону. Как уже было сказано, с формальной точки зрения он прав. У него похитили чашу, которую, учитывая нижеследующее, мы можем отождествить со Св. Граалем. Если обратиться к легендам об Артуре (т.е. медведе) и, в частности, Круглому Столу, то можно обнаружить, что вокруг него было 13 сидений, причём 12-е сидение занимал сам Артур, а 13-е пустовало и именовалось "погибельным сидением". Но это в точности совпадает с тем, что мы обнаруживаем в "Беовульфе": "Владыка гаутов, // а с ним одиннадцать // его соратников // искали змея. // Первопричину // людских несчастий // и смертоубийства // вождь знал, поскольку // слуга, положивший // к ногам хозяина // ту чашу краденую, // был тринадцатым // в его отряде, — // виновник распри // и злополучия // не доброй волей, // но покорный приказу, // корчась от страха, // он вёл дружину". Здесь также можно говорить об апостольской символике. Но, впрочем, эта тема так необъятна, что требует отдельной работы. Многое уже в связи с этим было сказано в статье Владимира Карпца. Наша заслуга лишь в раскрытии этой символики в "Беовульфе", чего пока ещё, по доступным нам сведениям, не делал никто. Таким образом, мы уяснили для себя мистериальный характер и "второй" части, связанной с драконоборческим поединком. К уже сказаному можно добавить, что этот же символизм мы находим и в "Песни о нибелунгах". Подлинные мистерии проигрываются постоянно и подобное повторение происходит на различных уровнях реальности, пусть даже с виду исключающих друг друга.

декабрь 1995 / декабрь 1997

[К оглавлению]


1 Книга, к сожалению, до сих пор ещё (по имеющимся у нас сведениям) целиком не переведена на русский язык.

2 В.Б. Микушевич склонен рассматривать ирландское христианство как близкое Православию.

3 Фомин Олег. От сферы к кубу, или Доказательство двадцать седьмой теоремы этики // Литературное обозрение, 1996, N. 1. С. 51-53

4 См. напр.: Элиаде Мирча. Священное и мирское. — М.: Изд-во МГУ, 1995. С. 31.

5 См. напр.: Генон Рене. Символы священной науки. — М.: Беловодье, 1997. С. 216.

6 Исландские саги. Ирландский эпос (БВЛ, т.8). — М.: Художественная литература, 1973.

7 Небезынтересно, что в одном эпизоде говорится о "душе" Грен деля, тогда как в другом эпизоде он — "тёмный дух".

8 Не забудем также об алхимической символике ворона, которая, однако, здесь чрезвычайно маловероятна. Во всяком случае, тогда бы имя "Дагхревн" означало "дневной труп".

9 В.И. Карпец указывает на то, что заранее размер награды не оговаривался.

10 Генон Рене. Царство количества и знамения времени. — М.: Беловодье, 1994. С. 111

11 Там же. С. 160

12 Там же. С. 162

13 Там же. С. 162

14 Там же. С. 152

15 Там же. С. 159

16 В свете этого обещания причина гибели Беовульфа обрастает новыми подробностями, впрочем, как уже было сказано, ни коим образом не противоречащими вышеизложенному.

17 Небезынтересно также отметить, хоть это и не входит в планы нашей работы, что сам автор этих строк родился 07. 07. 76, то есть в тот день, что принято именовать днём Ивана-Купалы.

18 Дугин Александр. Мистерии Евразии. — М.: Арктогея, 1996.

19 Луна — Лунус.

20 Или, если угодно, видимой и обратной стороной Луны.

21 Генон Рене. Символы священной науки. — М.: Беловодье, 1996. С. 221.

22 Там же. "Вепрь и медведица". С. 192.

23 Карпец Владимир. Предания о Святой Чаше, их тайны и загадки. // Волшебная гора. 1997, No. VI.

24 которых следует понимать не как стихийных духов огня, а как "альвов", то есть существ близких к троллям.

25 Тут достаточно вспомнить средневековую гравюру с изображенинием креста с "четырьмя животными", у основания которого находится дракон. Символика православного купольного креста также включает в себя то, что называют то Луной (поверженным Исламом), то змием, то крюками якоря, забывая что все эти символы взаимодополняющи, а не взаимоисключающи.

© vekovka.h1.ru