Dragon's Nest – сайт о драконах и для драконов

Dragon's Nest - главная страница
Гнездо драконов — сайт о драконах и для драконов

 

«Источник «Золотистой пыли», пью ежедневно из него я.
Мне жить лет тысячу, не меньше, вспоенному водой живою.
Меня дракон и синий феникс несут, друг другу помогая,
К нефритовому государю, в простор безоблачного края.»
Ван Вэй

Жизненный цикл

Во всем мире драконы, невзирая на их огненную сущность, связаны с водоемами, водными источниками, колодцами и т. п.

К тому времени, когда на планете появился Человек, драконы выработали собственный жизненный цикл, в пределах которого взрослые самцы могли летать, юные — были еще не достаточно умелы для полноценного полета, а самки оставались вблизи воды, либо жили, вообще ее не покидая или покидая изредка.

На самом далеком западе,
Там, где кончаются земли,
Народ мой танцует, танцует,
Подхваченный ветром иным.

У. Ле Гуин «Тэхану»

Полные воспоминаний, глаза его пронзили почерневшие картины на стенах, сами стены, и землю, и тьму, и увидели бескрайнюю морскую гладь под солнцем и золотистых драконов на золотистом ветру…

…Я был на острове, куда они прилетают, чтобы вместе потанцевать. Махая своими огромными крыльями, они поднимаются по спирали все выше и выше над морем, и кажется, что это ветер кружит желтые осенние листья.

…увидел, как драконы парят и кружатся в восходящих потоках воздуха, и сердце его забилось от восторга, разделяя с ними наслаждение жизнью, но радость эта была сродни боли.

В полете драконов ощущалась смертоносная сила. В основе их великолепия лежали невероятная мощь, абсолютная непредсказуемость и острота ума. Ибо это были мыслящие существа, наделенные речью и древней мудростью: в рисунке их полета чувствовалась жесткая осмысленная согласованность.

Аррен не произнес ни слова, но в голову ему пришла мысль: «Мне все равно, что случится потом, после того, как я видел парящих на утреннем ветру драконов».

Временами узор нарушался и круги разрывались, и тогда тот или иной дракон выпускал из ноздрей длинную струю пламени, которая повисала на миг в воздухе, напоминая своими изгибами поджарое тело дракона.

У.Ле Гуин «На последнем берегу»

Творчески свидетельствует Дикинсон:

«Территориальное собственничество оформилось на стадии, где места спаривания «узурпировались» наиболее успешными самцами, а их победа в состязании за место под солнцем определялась умениями летать и выдыхать пламя. Потому, хотя для выживания отдельно взятой особи особой нужды в полете уже не было, он все еще был необходим для самовоспроизводства вида в целом. Подобное и сейчас характерно для множества существующих видов: определенная наиболее отличительная черта самцов — к примеру, хвост райской птицы, ветвистые оленьи рога — должна быть исключительно привлекательной для самок либо служить достижению превосходство над соперником в целях продолжения рода.

Драконьи яйца <br />Аппензеллер Т., «Драконы»
Драконьи яйца
Аппензеллер Т., «Драконы»

 …Все начинается и заканчивается яйцом. Из пустынной ночи к пруду тяжко приближается дракона. Она пьет, затем ненадолго присаживается на корточки рядом с водоемом и откладывает три яйца, которые присыпает холмиком земли и сухой листвы. Далеко на севере, на фоне звезд над горами на мгновение взметывается язык пламени: это старый дракон все еще отстаивает свое право на водоем для спаривания. Дракона отвечает на этот сигнал каркающим криком и продолжает свой труд. Как только он оказывается завершен, она уходит прочь, предоставив потомству возможность самостоятельного развития.

Присыпанное землей яйцо — размером с два сжатых кулака. Его скорлупа гладкая и твердая, как прекрасный фарфор, но в ней постепенно, по мере того, как внутри пошевеливается и растет жизнь, высвобождаются питательные вещества. Внутренняя поверхность размягчается и поглощается развивающимся в ней тельцем, пока скорлупа не окажется ломкой и тонкой. Ощутив свой час, существо внутри яйца напрягается, распрямляясь. Скорлупа трескается.

Дракошики вылупились <br />
Дракошики вылупились

В лунном свете к пруду, чтоб напиться, приближается небольшое стадо лошадок-эогиппусов. Их вожак чутко вздрагивает от слабого вздрагивания почвы, и все они дружно поворачивают головы, чтобы посмотреть, как лопнул холмик по соседству. Они видят тонкий темный силуэт, извивающийся над землей, а затем мягко соскальзывающий в водоем. Безмятежные, они возвращаются к своему питью.

Схоронившись в воде, наш пока еще крошечный монстр отдыхает, а затем начинает осматриваться в водных зарослях рдеста. На этой стадии у него присутствуют зачатки лап, а по обе стороны шеи топорщатся зачатки будущих крыльев. Он шести дюймов в длину и похож на большого тритона, и лишь характерная драконья голова отличает его от других ящериц. На рассвете он встретится с братом, а следующей ночью — с обитательницей последнего из трех этих яиц: самочкой — более темной по окраске, более широкой в талии и с менее ярко выраженным хвостом.

 «Юный наследник Лэмбтона поймал ужасное существо, и, сняв его со своего крючка, бросил в пруд рядом. С того дня этот пруд и стал зваться Прудом Червя.

Какое-то время о Черве не было ни слуху ни духу, пока он, став, наконец, взрослым, не вылез оттуда. Так он вылез оттуда и перебрался в Виэр. Там он целыми днями лежал, свернувшись на скале посреди потока, а ночью выбирался из реки и совершал набеги на ближние селения.»

«Лэмбтон победил»

В течение двух последующих лет трое наших дракошиков живут своей неспешной тритоньей жизнью, становясь все крупнее и крупнее. Их растущему аппетиту уже явно не хватает травы и водорослей, и тут дает себя знать драконье естество. Самочка греется около поверхности — вытянутое, как у рыбы, тельце длиною около двух футов — когда без какого-либо сигнала или предупреждения на нее набрасываются оба самца. Вода ненадолго вскипает бурунами: сначала они ее убивают, а затем сражаются за ее тельце. Наш дракон, более сильный из оставшихся двоих, отвоевывает куски побольше и тем самым еще более увеличивает свое превосходство в размере и силе… В общем, спустя несколько недель, в водоеме остается только один дракошик.

При других условиях, т. е. на более обширных пространствах размножения, как в море «Беовульфа», этот этап может быть пропущен, поскольку там драконья молодь способна легко рассеяться, в силу чего стадия каннибализма наступит намного позже, уже как часть процесса борьбы за территорию.

Теперь у водорослей есть возможность восстановиться, хотя и ненадолго, ведь уже начинает работать метаболизм дракона. Многие путешественники отмечали недвижность и черноту вод в водоемах с драконами. Вскоре вода становится слишком кислой для растений, а что касается животной жизни, то дракон ведь уже вкусил плоти. В конце концов, даже эогиппусы избирают другое место для водопоя.

Эта стадия тоже займет несколько лет, за чем последует еще одна метаморфоза: дракон выйдет из воды, чтобы охотиться на суше. К этому времени в длину он составляет порядка девяти-десяти футов при зеленой пятнисто-илистой расцветке сверху и более светлой снизу. Если бы вам довелось встретиться с ним так, что он вас не заметил, вы увидели бы существо, присевшее на задние лапы и удерживающее равновесие с помощью хвоста. Крылья еще совсем невелики. Но вы, скорее всего, не уделите особого внимания этим деталям, потому что взгляд ваш будет привлечен прежде всего головой — непропорционально большой для такого тела, с большими желтыми фронтально расположенными глазами: представшей вам маской дракона. Как только существо обнаружит ваше присутствие (а его обоняние и слух очень остры) оно прижмется к земле, защищая самую уязвимую — нижнюю — часть тела, и будет следить за вами. Если оно решит, что вы для него опасны, то может начать отступать, стараясь отползти подальше назад. Но если ему взбредет в голову, что вы просто-напросто еда, оно тут же начнет движение к вам: медленно, размеренно, не отрывая от вас своих желтых глаз. И у вас, надо думать, появится сильное желание избавиться от этого пристального взгляда, чтобы больше никогда не видеть эту упорно надвигающуюся на вас голову, принуждающую одним своим взглядом ваши оцепеневшие было конечности к действию: резкому развороту и бегству…

Поступи вы именно так, юный дракон не стал бы вас преследовать.

Фригийская история также свидетельствует, что в длину новорожденные драконы достигают десяти шагов; и у них есть ежедневная… привычка: они выползают из своих пещер и (возле реки Риндакус) припав нижней частью тела к земле и вертикально удерживая верхнюю, с грациозно вытянутой шеей и широко разинутой пастью они привлекают к себе птиц то ли чарами своими, то ли неким обаянием, так что те из птиц, которые оказались совлечены вниз их вдохом, далее соскальзывают прямиком им в утробу.

Элианий. «De Natura Animalium»

Некоторое время он охотится рядом с родным водоемом, обходясь малой добычей. Вся следующая стадия его развития — настолько, насколько животное вообще способно ощущать такие вещи — это период постоянного чувства тревоги и опасности, если не депрессии: долгий переход от покоя и безопасности в воде к безопасности и покою в воздухе. Этот процесс может занять целые годы, и чтобы пережить их, он должен подыскать себе безопасное логово.

 

 Жидкость давно отошла из пока еще примитивных летных полостей его тела. Крупная камера пониже шеи уже начинает наполняться газом. Наступает время, когда он готов подняться в горы и начать поиск. Он должен найти особую пещеру: достаточно длинную, чтобы вместить его взрослое тело, и достаточно узкую, чтобы оказаться защищенной от вторжений его головой.

Горы нужны ему также, чтобы начать летать, спрыгнув с уступа или со скалы. Ему нужно тренировать мышцы, научиться управлять растущими крыльями, развивать летные камеры. И когда камеры дракона достаточно выросли, каждая способна взять на себя долю общего веса тела — и тогда дракон сможет взлететь и с равнины.

Этот период занимает около тридцати лет. Каждую зиму дракон впадает в спячку. А каждое лето в нем мучительно быстро разрастается новая летная камера.

Не летающий и не огнедышащий дракон еще очень уязвим. Спасает дракона гипнотизирующий взгляд, он использует его не только при охоте, но и для того, чтобы сосредоточить все внимание, а значит — и атаки своих врагов на этой единственной неуязвимой части. Фактически, он куда более уязвим для острых клинков, чем для другого твердого, но тупого оружия: его шкура спружинит под ударом дубины или брошенным камнем, но может оказаться пробитой клыком или когтем.

Так, подыскав себе логово, то есть, найдя узкую длинную расщелину в основании скалы и поглотив тело ее предыдущего, подобного ему обитателя, совсем недавно отползшего туда и погибшего после неудачной попытки загипнотизировать злобного саблезуба — наш дракон переживает свою долгую мучительную юность. Все время, сколько удается, он проводит в своей пещере, лишь иногда выползая наружу поохотиться. Одной дикой свиньи ему хватает на целый месяц. В таких вылазках он — ползающий червь, медленный и безобразный. Чтобы поймать добычу, он залегает в засаде, дожидаясь подходящего животного, оказавшегося в пределах его видения и воздействия. Воду он пьет из безопасного водоема.

Безветренными вечерами его, исполненного неопределенной тоски и смутных желаний, влечет наружу даже когда он не хочет есть. Он встает на задние лапы и с шумом машет отросшими крылья. Он подпрыгивает и ненадолго взлетает.

Прыжки продолжаются и становятся все выше. Инстинкт управляет давлением на мембраны летных камер, открывая и закрывая соединительные клапаны и стабилизируя положение в воздухе. Дракон учится пользоваться крыльями. А затем в один из теплых вечеров благодаря очередному прыжку он попадает в угасающие уже потоки одинокого термаля и возносится ввысь, расправив свои огромные крылья. Там дает себя знать ощутимо изрядный объем летных камер — дракона кренит, болтает, раскачивает в нисходящих потоках и бросает вниз, на камни. Страх вынуждает его мощно заработать крыльями. Быстрый спуск прекращается, а затем начинает плавный подъем, все выше и выше… Он, наконец, летит!

Однако дракон ощущает, что камеры его переполнены газом. И вновь срабатывает инстинкт. Открываются клапаны, и струя газа устремляется в глотку, извергаясь меж челюстей наружу. В шести дюймах от разинутой пасти она взвывает длинным языком пламени, вспарывающим окружающий сумрак. И вот далеко за пределами утеса и скалы этот сигнал видит старый дракон, блуждающий вместе с ночным ветром, и отвечает собственным ревущим всплеском пламени — не приветствием, а вызовом и признанием того, что взлетел новый дракон, конкурент, который скоро явится сразиться за территорию спаривания.

Впервые после того, как он оставил водоем, где когда-то встал на ноги, наш дракон вновь защищен и свободен. Он — часть окружающего мира. И он начинает изучать пути ветров и термалей, проходящих над равниной и помогающих ему в охоте на животных из тучных стад, пасущихся там. Он может даже, если пожелает, исследовать горную цепь для подыскания более комфортного и безопасного логова. Хотя и на нынешнее жаловаться ему грех, ведь в частности благодаря ему он — один из всего выводка — до сих пор жив.

 

 Первые полеты состоялись на исходе лета, после того как выросла последняя, наиболее важная камера. Всю осень он охотится и ест, а когда на равнине воцаряется зима и стада отходят на юг, — залегает в логово. Весною он выйдет, чтобы вновь охотиться, становясь с каждым днем все более сильным и уверенным — с каждым, разумеется, тихим днем. Ведь даже самый старый и опытный дракон не рискнет покинуть пещеру в дни штормов и ураганов, потому что огромные, но хрупкие крылья могут сыграть плохую службу, когда налетает что-нибудь более серьезное, чем ласковый ветерок. Там, где ветра устойчивы и предсказуемы, драконы учатся летать с их помощью, но в штормовых вихрях наших героев кружит, как сорванную листву.

В течение всего этого сезона дракон ощущает новый позыв, влекущий его к центру. С каждой ночью сигналы усиливаются: вызовы вспышками пламени и ответы на них видны за сотни миль вдоль большого откоса.

 

Сначала они беспорядочны, но вскоре возникает центр. Драконы собираются вместе, кружась в огненном танце. К этому же месту устремляется и наш дракон. Будучи самым молодым, он прибывает сюда последним.

Там, где предгорья переходят в собственно горы, он обнаруживает около двух десятков подобных ему, кружащих над темным каровым озером. Все, что ниже, — это голые бесплодные скалы, отравленные останками многих поколений драконов. Драконы кружат, образуя спираль, круги которой, становясь все уже и уже, приближаются к точке, находящейся как раз над центром карового озера. Эта вершина спирали — место старого гигантского дракона, «владеющего» каровым озером. Дракон же, находящийся чуть ниже, испытывает его, в то время как те, кто находятся еще ниже, завоевывают свое место в спирали в долгой серии индивидуальных поединков, пока не удостоятся права стать следующим претендентом. Наш дракон покачивается в танец во внешнем круге. Всю ночь он кружит там, выдыхая очень небольшие порции пламени и рискнув пока вступить лишь в две незаконченные стычки с другими молодыми драконами. Но на вершине спирали идет реальное сражение. Там старый гигант и его конкурент, уже не раз опаленные горючими струями из глотки противника, сошлись близко, фыркая своими пятидесятиярдовыми языками пламени и маневрируя, чтобы взять верх. «Верх» — практически в буквальном смысле, потому что с каждым всплеском пламени бойцы теряют подъемную силу, и соревнование должно выявить, кто из них сможет воспарить над другим, все еще продолжая выдыхать пламя: кто окажется выше, изрыгая при этом огонь на выдохшегося соперника и вынуждая того снизиться. Именно одержавший верх как раз и станет лучшим среди танцующих в полете. Тем самым он докажет, что его гены наиболее достойны быть переданными следующему поколению драконов. На сей раз побеждает старый гигант, а его претендент соскальзывает на уровень ниже — но он еще может вернуться…

Тремя ночами позже старый гигант побежден. В последнем усилии, чтобы еще раз проявить свою силу, он изрыгает газа больше, чем может себе позволить, — теряет подъемную силу и начинает планировать вниз, но по пути оказывается очень близко от нашего дракона. Инстинкт соперничества, призыв карового озера порой оказывается сильнее даже инстинкта выживания. Еще один могучий выброс пламени, и, поскольку наш дракон выдыхает ему слабый ответ, ставшее более стремительным планирование старого гиганта становится гибельным: его швыряет вниз на скалы. Мембраны его камер уже расширены до предела, потому внезапный скачок давления — это уже чересчур. Его буквально разносит на куски, в то время как танец в выси продолжается.

Эти огненные танцы длятся всего две недели или до тех пор, пока все драконы не рассеются, оставив одного сильнейшего, чтобы владычествовать на каровом озере. Время для нашего дракона течет однообразно, за исключением того, что каждый год он выращивает еще одну летную камеру, учится летать еще выше, искуснее и — выдыхать все более мощное пламя. Затем зима, и — еще один год, и еще один тур танцев-поединков. Так год за годом он растет, ежегодно сражаясь, как умеет, за место повыше в драконьей иерархии, пока, наконец, не становится претендентом на главное место, кружась уже перед верховным из драконов, выше и выше. Он выдыхает короткую струю пламени и на мгновение кажется словно бы оступившимся в воздухе, но так как верховный приблизился, он использует импульс этого незначительного падения, чтобы исполнить переворот через голову с одновременным полным разворотом, подходя так близко, что тонкие крылья бьются друг о друга. Маневр застает верховного врасплох, и тут, словно это был отрепетированный танцевальный пируэт, наш дракон внезапно оказывается над противником — его тенью сверху, следующей за каждым его движением, с когтями, готовыми пронзить непрочное тело, парящее ниже, если бывший верховный попытается вновь возвыситься.

Ответ верховного — пламя, но уже не направленное на противника, а просто как демонстрация. Струя пламени в ответ на струю конкурента. Внезапно у старого дракона совсем не оказывается газа, чтобы ответить, и он отплывает в сторону, выходя из танца. Сюда он отныне уже никогда не вернется, улетая далеко на север, где найдет себе новое логово и станет одним из угрюмых и коварных старых драконов, частенько встречающихся на горных перевалах.

Теперь верховным становится наш дракон. Он сохраняет завоеванное позицию, пока танцы не завершатся и другие самцы не разлетятся, оставив его владыкой карового озера. Затем он устраивается на сторожевой вершине, восстанавливая растраченную энергию…

Тем временем по всей равнине просыпаются гормоны у самок, принуждая их выбираться из водоемов и — для начала — просто некоторое время полежать, привыкая к новой для них среде. Затем они движутся на север. Их глаза прикованы к танцу огней, мерцающих вдали над скалами. На каждую вспышку пламени они отзываются странными певучими криками.

Странствие это даже для тех из них, кто обитает близко к горам, занимает несколько дней, а для некоторых — почти месяц, а если две из них встретятся где-нибудь около карового озера, они будут сражаться с нешуточной яростью, чтоб определиться с первенством. Всего их, приходящих к каровому озеру, около восьми десятков. Самой молодой — порядка десяти лет, самой старшей — около тридцати, тогда как нашему дракону к этому времени исполнилось по меньшей мере полвека.

Достигшая озера самка ходит между камнями, иногда застывая в ожидании на краю воды. Ее глаза устремлены в звездную тьму над головой. Каровое озеро спокойно. Внезапно между звездами возникает полоса пламени, расширяется, исчезает… Дракона отвечает криком — это тот же самый певучий отклик, который она издавала в течение всего странствия, но в сотни раз усиленный, поскольку здесь его вибрации отдаются эхом в скалах, — и соскальзывает в воду. Поскольку во время плавания третья часть ее тела, удерживаемая на плаву летными камерами, остается не погруженной, то низвергающийся сверху на призывный крик дракон видит ее как движущееся пятно чистого черного цвета среди колеблющихся отражений звезд. Он вновь изрыгает пламя, она кричит в ответ, и он накрывает ее собою.

Подобно всему остальному в жизни драконов, спаривание их также связано с насилием. Его когти смыкаются на ее шее и бедрах. Его крылья раскинуты, чтобы сохранить равновесие, поскольку она извивается под ним. Пена и брызги вспыхивают в звездном сиянии, превращаясь в пар там, где попадают в пламенеющее дыхание дракона. Скалы отзываются на крики любовников своим многократным эхом.

Яростно и быстро. Теперь он тяжело поднимается в воздух и возвращается к своей сторожевой скале, где присаживается отдохнуть, в то время как она покачивается, словно мертвая, на глади вновь успокоившегося озера с темной кровью на разорванных боках, сливаясь с неразличимыми предметами вокруг. Через некоторое время дракона подплывает к берегу и выбирается на сушу. Рядом с нею новоприбывшая самка, присев на корточки среди камней и абсолютно не обращая внимания ни на что вокруг, пристально всматривается в небо в ожидании сигнала. Наконец, оплодотворенная самка неспешно возвращается к собственной, ревниво ею охраняемой территории, где по очереди навещает места своих кладок, оставляя два-три яйца в каждой и тщательно присыпая их песком и укрывая подвянувшей сорной травой. Ее не заботит то, что в большинстве тамошних вод уже обитает какой-нибудь подросший дракошик, жаждущий проглотить едва вылупившееся потомство, стоит лишь тем соскользнуть в воду. Но существуют, возможно, два или три водоема, оставшиеся в прошлом году без обитателей, и этого будет достаточно, чтобы начать новый цикл»[38].

Есть драконы от рождения и есть черви, превратившиеся в драконов.

Кьяо принадлежит к роду Драконов… он скрывается в потоках, а яйца его обнаруживают в откосах.

The Yuan Kien Lei Han

Т. Апензеллер знакомит нас с теорией, принятой на Востоке. «Согласно различным источникам, большое распространение на Востоке получила гипотеза о том, что драконы совокуплялись в обличии небольших змей. Затем самка откладывала на речном берегу яйца, внешне походившие на крупные камни, иногда — драгоценные. Период развития зародыша в яйце, как и процесс взросления вылупившейся особи охватывал целые столетия. Некоторые считали даже, что инкубация драконьих яиц занимала ровно тысячу лет.

Наконец наступал день, когда драконыши должны были вылупиться. Из похожих на камни яиц начинала струиться вода, а драконы-родители издавали громкие крики, попеременно то поднимая, то успокаивая ветер. И вот под небесную музыку грома, посреди полыхания молний и изливающегося с небес дождя скорлупа яиц трескалась, и юные драконы выбирались наружу в виде маленьких змеек. Прежде чем они смогут подняться в небо, их истинный дом, им предстоял долгий период роста и метаморфоз.

Полторы тысячи лет требовалось дракону, чтобы достичь полного роста, еще пятьсот лет, чтобы у него выросли рога, и еще тысяча, чтобы совершенно развились крылья.

В конце концов, он превращался в существо, во многом похожее на западных драконов, разве что следили за его развитием с куда большей заботой и вниманием»[39].

[39] Аппензеллер Т., «Драконы», серия «Зачарованный мир» Перев. на русск. 1996, Издательский центр «Терра» © 1984, оригинальное издание Time Life Books BV