Питер Дикинсон «Полёт драконов». Свидетельства в пользу драконов

«Случается, что облако имеет вид дракона…»

Шекспир «Антоний и Клеопатра»

Когда появился человек, драконы стали вымирать. Но, хотя период контактов между людьми и драконами был очень кратким — по сравнению с теми огромными промежутками времени, в течение которых определённый вид существ созревает, расцветает и угасает — они оставили свой след в нашем сознании. Метаболические процессы в телах драконов сделали крайне маловероятным обнаружение поддающихся однозначной интерпретации окаменевших драконьих костей, хотя находки окаменелостей, принадлежащих другим видам, вполне обычны. Однако образы их хранятся в нашей памяти и с лёгкостью опознаются, если вы, конечно, знаете, как эти реликты отыскивать и как выглядит реальная окаменелость на срезе горных пород.

В книге «Драконы Рая» профессор Карл Саган (Carl Sagan) попытался объяснить всепланетное распространение и согласованность легенд о драконах тем, что основой этих легенд послужили реликтовые воспоминания о временах динозавров, дошедшие до нас через общую генетическую память от ранних млекопитающих — от наших предков, некогда конкурировавших на планете с крупными хищными ящерами. При этом корни нашей реликтовой памяти оказываются куда глубже, чем предполагаю я, но знаменателен даже сам факт того, что такое предположение вообще может рассматриваться всерьёз.

Многое в нашем мышлении и поведении подчиняется реликтовой памяти, хотя замечаем мы это редко. Например, пробудившись ночью от кошмара, мы обычно некоторое время продолжаем лежать в темноте с окаменевшими от напряжения мышцами. Требуется громадное усилие воли, чтобы пошевелить хотя бы пальцем и начать освобождаться от мистического страха. Корни такой реакции на опасность уходят во времена, когда каждый раз, выходя на охоту, охотник сам рисковал оказаться в роли жертвы, и потому полная неподвижность в определённые моменты была настолько необходима для его выживания, что это стало инстинктом, передаваемым на генетическом уровне. Истоки других воспоминаний, проявляющихся в нашем сознании, установить гораздо сложнее. Например, почему маленькие дети буквально дрожат от страха, обнаружив капельку красного желе на разломе тельца поедаемого ими холодного цыпленка? Воспоминание о какой древней опасности пробуждает эта безобидная капля? И так далее.

В дискуссии о драконах такие реликтовые воспоминания — это больше, чем просто часть некоего общего свидетельства. Если бы всё их назначение сводилось к созданию эфемерных образов гигантских летающих ящериц, они ничего не стоили бы как свидетельства. Но реликтовая память имеет значение много большее — благодаря ей мы узнаём, что является верным в изображениях дракона, а что — нет. Потому, встречая в беллетристике описание дракона, мы либо с удивительной по своей глубине убеждённостью безоговорочно принимаем рассказанное нам автором, либо с не меньшим раздражением отклоняем его как неверное. Мы чувствуем, что знаем правду.

Я уже говорил, что зачастую дети изображают крыло дракона правильнее, чем обученный художник, потому что их реликтовые воспоминания ещё не замутнены уроками анатомии художественных школ; но, несмотря на это, воображение художника — всё же лучшее из всех свидетельство, которыми мы располагаем. А то, как воздействуют на нас эти художественные образы, по-своему столь же интересно, как и анатомия драконов. Ведь даже самые причудливые из своих творений художники и литераторы создают не на пустом месте. Они используют элементы общего внешнего и личного внутреннего мира, сочетанием которых и творится образ, содержащий в себе кое-что безусловно новое. Тем не менее, воспринимая созданное ими, мы испытываем ощущение узнавания — ощущение правильности изображённого, хотя итоговая форма получившегося при этом дракона может быть достаточно странной. Это может означать только то, что элементы, использованные художником, доступны и нам. А всё, чего нам при этом недостаёт, — это умения сочетать их между собой. Но эти элементы мы опознаём — подсознательно — даже в изменённых формах. Конечно, не все опознаваемые нами внутренние элементы образованы реликтовыми воспоминаниями, но, я думаю, значение их больше, чем может показаться.

Большинство описаний драконов встречается в произведениях, стоящих очень близко к истокам образного творчества. То есть — либо в жанре «примитивных» легенд, либо в книгах для детей. Но меня не заботит, что литература обоих этих жанров обычно создаётся сравнительно наивными художниками: наивность здесь оказывается скорее достоинством, чем недостатком.

В христианском искусстве Дьявол оказывается драконом. И мы настолько привыкли их отождествлять, что уже не способны осознать, что подобное отождествление не вполне логично, если каждый из нас действительно в глубине своего сердца убеждён, будто драконы были мифическими чудовищами. А ведь если следовать традиции, основанной на притчах Иисуса, то остальные христианские символы более чем конкретны. Души человечьи — суть овны; Святой Дух — голубь; грешники — козлища; противники Церкви — волки… и так далее. Но если в подсознательных воспоминаниях мужчин драконы реальны, и если первым из переживаний, возникающих у мужчин в связи с драконами, оказывается глубоко укоренившееся ощущение страха и ужаса, то этот образ соответствует действительности.

Как правило, у наивных художников нет никаких эстетических предвзятостей, никакой продуманной теории насчёт природы их личного творчества, никакого желания сокрушать художественные стандарты, созданные до них. Они прибегают к одному из древнейших приёмов — просто рассказывают историю и снабжают её любыми деталями, представляющимися им подходящими для этой истории. И если им удаётся, их аудитория признает истинность рассказанного ими, пережив состояние узнавания.

Потому большинство свидетельств и описаний, использованных в этой книге, происходят из источников, обычно вообще не рассматриваемых в качестве свидетельств. Сама по себе, взятая в отдельности, ни одна из приведенных здесь цитат не представляет никакой особой ценности, но все вместе, в совокупности они создают целостную и совершенно замечательную в своей последовательности картину не только там, где согласуются друг с другом, но и в тех избыточных или странных деталях, над которыми раньше никто не задумывался, хотя они, безусловно, вписываются в это чудесное полотно.

Без сомнения, в своём исследовании я не использовал огромное количество полезного и доступного материала и убеждён, что читателю известны множественные примеры других описаний драконов и свидетельств о них, либо он, так или иначе, встретится с подобными свидетельствами в будущем. И если читателя заинтересует, насколько этот новый материал вписывается в мою теорию, для этого ему будет необходимо постоянно, в каждом новом повествовании исследовать сочетание странного и истинного, служащее свидетельством чего-то более властного и древнего, чем прихоть рассказчика.

Помните. Драконы — живы. Внутри нас.

Copyright © Collins & Brown Ltd 1998
Text copyright © Peter Dickinson 1979, 1998
Illustrations copyright © Wayne Anderson 1979, 1998
Оригинальное издание © Paper Tiger 1999
Перев. с англ. © YuKan 2003
Вёрстка © Таннин 2003

Впервые электронная версия этой книги
была опубликована на сайте Dragon's Nest, 2003