Сэмюэл Н. Крамер. ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ В ШУМЕРЕ.
На главную страницу
Dragon's Nest. Добро пожаловать в мир драконов
«Железные дороги и огненные телеги беспокоят Дракона Земли
и сводят на нет его благое воздействие на почву»

Из листовки членов китайского общества «Кулак во имя справедливости и согласия». 1900 г.
Сэмюэл Н. Крамер. ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ В ШУМЕРЕ.
Сэмюэл Н. Крамер. ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ В ШУМЕРЕ.
Сэмюэл Н. Крамер. ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ В ШУМЕРЕ.
Сэмюэл Н. Крамер. ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ В ШУМЕРЕ.
Сэмюэл Н. Крамер. ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ В ШУМЕРЕ.  Dragon's Nest / Находки и исследования / Научные статьи /
Сэмюэл Н. Крамер. ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ В ШУМЕРЕ.
Сэмюэл Н. Крамер. ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ В ШУМЕРЕ.
Сэмюэл Н. Крамер. ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ В ШУМЕРЕ.
Сэмюэл Н. Крамер. ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ В ШУМЕРЕ.
Сэмюэл Н. Крамер

ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ В ШУМЕРЕ

(Глава из книги)

<…> [Ранее] мы объяснили термин «Кур» как обозначающий пространство, лежащее под земной корой и отделяющее землю от бурного первозданного океана (библейского «Техома»). Но, по-видимому, это же слово «Кур» означало свирепого дракона, который должен был держать в повиновении разрушительные подземные воды. Борьба богов и героев с драконом — один из излюбленных сюжетов шумерской мифологии. Этой теме и посвящается следующая глава.

25. БОРЬБА С ДРАКОНОМ

ПЕРВЫЙ СВ. ГЕОРГИЙ

Борьба с драконом — одна из самых распространенных тем у всех народов всех времен. В Греции, например, где было столько легенд о богах и героях, почти каждый из легендарных персонажей убивал какое-нибудь чудовище (вспомним хотя бы самых прославленных героев — Персея и Геракла!). С возникновением христианства героические подвиги начали совершать святые, и тут появился св. Георгий со своим драконом. Но что лежало в основе всех этих легенд?

Поскольку тема борьбы с драконом возникла в Шумере уже в III тысячелетии до н. э., мы имеем все основания предполагать, что многие детали этих легенд, как греческих, так и раннехристианских, восходят к шумерским источникам.

В настоящее время нам известны, по крайней мере, три варианта уничтожения дракона, существовавшие у шумеров более трех с половиной тысяч лет назад. В первых двух вариантах противниками дракона выступают боги — бог воды Энки, весьма похожий на греческого Посейдона, и бог южного ветра Нинурта. Но в третьем мифе это смертный, герой Гильгамеш, далекий прообраз св. Георгия.

Гильгамеш. Барельеф

Энки сражается с чудовищем, которое именуется Кур. Их единоборство происходит, очевидно, вскоре после отделения земли от неба. Насколько можно понять из сохранившихся отрывочных строк, поводом для этой битвы послужило злодейское похищение Куром богини небес — сюжет, весьма сходный с греческим мифом о похищении Персефоны. К сожалению, нам приходится воссоздавать эту легенду всего по дюжине строк, потому что ни одной таблички с более подробным текстом этого мифа до сих пор не найдено. Эта история кратко излагается в прологе к эпосу «Гильгамеш, Энкиду и подземное царство». Интересующий нас отрывок следует непосредственно за строками, повествующими о сотворении мира. Содержание его таково.

После того как небо было отделено от земли, бог неба Ан поднял небеса, а бог воздуха Энлиль опустил землю. Тогда-то и произошло это злодеяние. Богиня Эрешкигаль была похищена и стала добычей Кура. Кто похитил ее, неясно; возможно, это сделал сам Кур. Бог Энки взошел на корабль и поплыл к Куру. О намерениях его также ничего не говорится, но можно предположить, что он хотел покарать чудовище за похищение Эрешкигаль. Кур яростно защищался, отбиваясь камнями и обрушивая на корабль Энки волны первозданного океана, которые были ему подвластны. На этом отрывок кончается — автор мифа «Гильгамеш, Энкиду и подземное царство» спешит перейти к рассказу о самом Гильгамеше. Мы не знаем, чем кончается поединок, но скорее всего победа осталась за Энки. Вполне вероятно, что этот эпизод попал в миф о Гильгамеше лишь для того, чтобы объяснить, почему Энки считался морским богом, подобно греческому Посейдону, и почему его храм в Эриду назывался Абзу, что означает по-шумерски «море», «бездна».

Вот этот отрывок из пролога, где рассказывается о битве бога с чудовищем*:

Когда Ан себе небо унес, вот когда,

А Энлиль себе землю забрал, вот когда,

Когда Эрешкигаль подарком брачным миру подземному подарили, вот когда,

Когда в плаванье он отправился, когда в плаванье он отправился, вот когда,

Когда Отец миром подземным поплыл, вот когда,

Когда Энки миром подземным поплыл, вот когда —

К господину маленькие кидаются,

К Энки огромные мчатся,

Маленькие эти есть камни руки,

Огромные — камни, что заставляют плясать тростники.

Вокруг киля ладьи Энки

Они рассыпаются, как черепахи,

Перед носом ладьи господина

Вода, словно волк, все пожирает,

За кормою ладьи Энки

Вода, словно лев, свирепствует...

________________________________________

* В своем первом издании текста сказания о Гильгамеше и дереве хулуппу я высказала предположение, что речь идет не о сражении Энки с Куром, а просто описывается стремительный бег ладьи Энки, см.: Афанасьева В. Одна шумерская песня о Гильгамеше и ее иллюстрации в глиптике. — ВДИ. 1962, № I, с. 74 — 93. Ныне я могу подкрепить мою интерпретацию расшифровкой не очень ясных определений «камни руки» и «камни пляшущего тростника». И то и другое — образное описание бурунов и бурунчиков, которые образуются от стремительного прохода ладьи Энки. «Камни руки» — круги на воде, образующиеся от брошенного камня, «камни, что заставляют плясать тростники» (так буквально в тексте), — крупные камни, от которых по воде расходятся большие круги. Объяснение образа заключено в последующих двух строках: «Вокруг киля ладьи Энки они рассыпаются, как черепахи». О том, что Энки боролся с Куром, в тексте нигде не говорится. Полное сводное издание текста было выполнено: Shaffer A. Gilgames, Enkidu and the Nether World, Dissertation, 1963, Ann Arbor Microfilms, 63 — 7085. (Здесь и далее комментарии В. К. Афанасьевой.)

Второй вариант битвы с драконом мы находим в длин­ной поэме, насчитывающей более 600 строк, которую можно озаглавить «Подвиги и деяния бога Нинурты». При восста­новлении этой поэмы было использовано множество табли­чек и фрагментов, в большинстве своем еще не опубликован­ных*.

________________________________________

* Полное издание текста было осуществлено А. Ван Дийком, см.: Dijk J. van. Lugal ud-me-lam-bi NIR-GAL. Leiden, 1983; О Нинурте и его делах см. также: Cooper J. The Return of Ninurta to Nippur. Roma, 1978. Текст насчитывает более 800 строк.

 

На сей раз главным «злодеем» является не Кур, а демон болезней и немочей Асаг, обитавший в царстве Кура (то есть в подземном царстве). Герой легенды — Нинурта, бог Южного ветра, считавшийся сыном бога воздуха Энлиля.

Вслед за вступительным гимном рассказ начинается с об­ращения Шарура — олицетворения оружия бога Нинурты — к своему владыке. По какой-то неясной причине Шарур воз­ненавидел демона Асага. Поэтому он долго восхваляет доб­лесть и подвиги Нинурты, подбивая того уничтожить чудо­вище. Нинурта соглашается напасть на Асага и убить его. Но это, видимо, оказалось ему не по плечу, потому что он, спасаясь бегством, «летит как птица». Однако Шарур снова обращается к нему со словами ободрения. Нинурта обрушивается на Асага всей мощью своего оружия и уничтожает демона.

Но смерть Асага навлекает несчастье на весь Шумер. Разъяренные воды первозданного океана устремляются на землю. Они не дают пресной воде растекаться по полям и садам. Боги Шумера, «носившие мотыгу и корзину» (то есть следившие за орошением и обработкой земли), приходят в отчаяние. Река Тигр больше не разливается, в ней не оста­лось «хорошей» воды.

Тогда настал страшный голод.

Ничего не росло в поле.

В источниках никто не мыл руки.

Высокие воды не разливались.

Поля водою не орошались.

Никто не прорывал каналов.

По всей стране не росло ни травинки.

Только сорные травы возрастали.

Тогда владыка напряг свой могучий разум.

Нинурта, Энлиля сын, к великим делам обратил мысли.

Нинурта нагромождает груды камней, чтобы каменной стеной отгородить Шумер от «могучих вод» первозданного океана. А те воды, что уже успели затопить поля, Нинурта отводит в Тигр. Река разливается и снова орошает поля. Поэт повествует об этом так:

Воды разлитые он собрал.

Воды, по Куру разлитые, он собрал,

Он их отвел, в Тигр спустил.

Высокие воды излились на поля.

И тогда все и всяк на земле

Деяньям Нинурты, страны владыки, возрадовались,

Поля изобильно заколосились.

Виноградники, сады налились плодами,

Урожаи грузили в житницы, громоздили в кучи.

Владыка печаль из страны увел,

Душу богов он взвеселил.

Прослышав о героических деяниях своего сына, мать Ни­нурты, Нинмах, заволновалась. Она так встревожена, что не может сомкнуть глаз в своей опочивальне. Издалека она обращается к Нинурте с просьбой разрешить ей посетить его. Когда она приходит, Нинурта смотрит на нее «взгля­дом жизни» и говорит:

Госпожа, оттого, что ты дошла до Кура,

Нинмах, оттого, что во вражью страну ради меня ты явилась,

Ужасов битвы моей ты не побоялась,

Да будет отныне холму, что я, герой, возвожу,

Имя дано — Хурсаг, и да будешь над ним ты владычицей.

Затем Нинурта благословляет гору Хурсаг, чтобы на ней были всякие растения, вино и мед, всевозможные деревья, золото, серебро и бронза, крупный скот, овцы и прочие «четвероногие создания». Нинурта обращается к камням: он проклинает камни, которые были против него в поедин­ке с демоном Асагом, и благословляет те, что сохранили ему верность. По своему стилю и настроению этот отрывок на­поминает главу 49 библейской Книги Бытия; где Иаков бла­гословляет некоторых своих сыновей и проклинает других. Завершается поэма длинным гимном, восхваляющим Нинурту.

В третьей легенде в поединок с драконом вступает, как уже говорилось, не бог, а человек — Гильгамеш, славней­ший из героев Шумера. Чудовище, которое он убивает, — это Хувава, страж «Страны живых», охраняющий ее священ­ные кедры.

Легенда эта изложена в поэме, которую я озаглавил «Гильга­меш и Страна живых». Собранная из 14 табличек и фрагментов, она была впервые опубликована в 1950 г. (см. Ancient Near Eastern Texts, под ред. Джеймса Причарда; второе издание вышло в 1955 г.). Пока удалось восстановить первые 174 строки, но их достаточно, чтобы понять, какое сильное эмоциональное и художественное воздействие это произведение должно было оказывать на неискушенных читателей (вернее, слушателей) древнего Шумера*.

________________________________________

* Текст обрабатывался и дополнялся вновь найденными отрывками. На русском языке см.: Поэзия и проза, с. 130 — 135. Текст включил отрывки и фрагменты, издававшиеся Ван Дийком и А. Фалькенштейном.

Основное достоинство поэмы — ее общечеловеческая, «вечная» тема: страх смерти и возможность преодолеть смерть, добившись бессмертной славы. Автор весьма искусно и с большим поэтическим чутьем подбирает детали, которые подчеркивают трагическую атмосферу повествования. Стиль его тоже превосходен, при помощи повторов и тонких параллелизмов поэт добивается необходимого ритмического рисунка. Короче говоря, эта поэма — одно из лучших известных нам произведений шумерской литературы. Содержание ее сводится к следующему.

«Властелин» Гильгамеш, царь Урука, сознает, что в свое время ему придется покинуть этот мир, как всем смертным. Но прежде чем наступит неизбежный конец, он хочет по крайней мере «возвысить свое имя». Для этого он решает отправиться в далекую Страну живых, очевидно с намерением похитить ее священные кедры и перенести их в Урук. Он говорит об этом своему верному слуге и неразлучному спутнику Энкиду. Тот советует сначала поделиться своими планами с богом солнца Уту, ибо Уту — хранитель страны кедров.

По совету Энкиду Гильгамеш приносит Уту жертвы и просит о помощи в предстоящем путешествии в Страну живых. Вначале Уту сомневается в способностях Гильгамеша, но тот повторяет свою просьбу в более убедительных словах. Проникнувшись к нему сочувствием, Уту решает помочь Гильгамешу. Насколько можно понять, он собирается каким-то образом обезвредить семерых страшных демонов, олицетворяющих разрушительные стихии, которые могут помешать Гильгамешу на его трудном пути через горы в Страну живых. Обрадованный Гильгамеш набирает 50 добровольцев из горожан Урука, у которых нет «ни дома, ни матери» и которые готовы идти за ним куда угодно. Подготовив бронзовое и деревянное вооружение для себя и своих спутников, Гильгамеш выступает в поход и с помощью Уту пересекает семь горных хребтов.

Что именно произошло после того, как они спустились с седьмого хребта, не совсем ясно, потому что соответствующие строки очень плохо сохранились. Когда же текст вновь становится достаточно разборчивым, мы находим Гильгамеша погруженным в глубокий сон, от которого он пробуждается лишь по прошествии длительного времени и с большим трудом. Весьма раздосадованный таким промедлением, Гильгамеш клянется своей матерью Нинсун и своим отцом Лугальбандой, что достигнет Страны живых и что ни бог, ни человек его не остановит.

Однако Энкиду умоляет Гильгамеша вернуться, ибо священные кедры сторожит ужасное чудовище Хувава, убивающее всех своих противников. Гильгамеш не обращает внимания на его предостережение. Веря, что с помощью Энкиду он преодолеет все трудности и опасности, Гильгамеш убеждает своего соратника отбросить страх и идти вместе с ним.

Спрятавшись в своем кедровом доме, чудовище Хувава следит за пришельцами. В ярости оно пытается обратить их в бегство, но, видимо, безрезультатно. Здесь в тексте снова лакуна в несколько строк. Затем мы узнаем, что, срубив семь деревьев, Гильгамеш сталкивается лицом к лицу с Хувавой, очевидно, в самом доме чудовища. Как это ни странно, но в самом начале поединка Хуваву охватывает непреоборимый страх. Он обращается с мольбой к богу солнца Уту и просит Гильгамеша не убивать его. Герой склонен пощадить чудовище: в запутанных, темных выражениях он предлагает Энкиду отпустить Хуваву. Однако Энкиду, боясь всяких неожиданностей, возражает против столь неосторожного решения. Чудовище возмущается суровостью Энкиду, но тщетно. Герои отрубают ему голову. Затем они, по-видимому, относят труп Хувавы к Энлилю и богине Нинлиль. Что было дальше, мы не знаем, потому что здесь от текста сохранилось всего несколько неполных строк.

Вот буквальный перевод наиболее ясных отрывков этой поэмы:

Жрец к «Горе Живого» обратил помыслы.

Жрец Гильгамеш к «Горе Живого» обратил помыслы.

Рабу своему Энкиду молвит слово:

«Энкиду, гаданье на кирпиче не сулит жизни.

В горы пойду, добуду славы!

Среди славных имен себя прославлю.

Где имен не славят, богов прославлю!»

Раб его Энкиду ему отвечает:

«Господин, если в горы пойдешь, Уту оповести!

Бога Уту, героя Уту оповести.

Горы! Они творение Уту! Уту оповести!

Горы, где рубят кедры, — творенье героя Уту, Уту оповести!»

Вот Уту в небесах диадемой лазурной себя венчал,

С воздетой главой по небу пошел.

Гильгамеш козленка чистого, светлого взял,

Козленка рыжего, жертвенного к груди прижал,

Руку к устам в молитве поднес,

Богу Угу на небеса кричит:

«Угу, в горы стремлю я путь, ты ж помощником мне будь!

В горы кедров стремлю я путь, ты ж помощником мне будь!»

Уту с небес ему отвечает:

«Могуч и почитаем ты, зачем же в горы стремишься ты?»

Гильгамеш ему отвечает:

«Уту, слово тебе скажу, к моему слову ухо склони!

О моих замыслах скажу, к моим надеждам слух обрати!

В моем городе умирают люди, горюет сердце!

Люди уходят, сердце сжимается!

Через стену городскую свесился я,

Трупы в реке увидел я,

Разве не так уйду и я, воистину так, воистину так!

Самый высокий не достигнет небес,

Самый огромный не покроет земля,

Гаданье на кирпиче не сулят жизни!

В горы пойду, добуду славы)

Среди славных имен себя прославлю!

Где имен не славят, богов прославлю!»

Уту мольбам его внял благосклонно,

Как благодетель, оказал ему милость;

Семь героев дивных, одной матери порождение:

Первый — старший брат, лапы льва и когти орла у него,..

Кедры срубающий берет их радостно,

Жрец Гильгамеш берет их радостно.

Всех горожан до единого кличет.

Как близнецы, откликнулись люди.

«Семью имеющий — к семье своей! Мать имеющий — к матери своей!

Молодцы одинокие — ко мне! Пятьдесят из них за мною да встанут!»

Семью имеющий — к семье своей, мать имеющий — к матери своей,

Молодцы одинокие — к нему, пятьдесят из них за ним встало.

К дому кузнеца он держит путь.

Медный топор по руке богатырской отлили ему.

В темный средь поля сад он держит путь.

Крепкое дерево яблоню, самшит срубили ему.

Его сограждане, его сопутники берут их в руки...

В следующих 15 строках множество лакун, но мы все же узнаем, что, перевалив через семь хребтов, Гильгамеш крепко уснул и один из его спутников пытается его разбудить.

Это сон, и во сне — виденье!

Спроси его — молчанье в ответ,

Зови его — он не ответит!

«О ты, кто спит, о ты, кто спит!

Гильгамеш! Жрец! Сын Куллаба! Доколе ты будешь спать?

Нахмурились горы, бросили тени,

Заря кинула свет вечерний,

Уту к матери своей Нингаль, главу воздев, домой ушел.

О Гильгамеш, доколе ты будешь спать?

Твои сограждане, твои сопутники

У подножия горы вкруг тебя столпились!

Мать-родительница твоя да не пожалуется на тебя на улицах города твоего!»

Светел разумом, он проснулся.

По слову богатырскому его одеянье дорожное несут ему.

Одеянье дорожное легкое берет, грудь свою им покрывает.

Как «Бык земли великой» встал.

Лицо к земле склонил, зубами заскрежетал.

«Жизнью матери-родительницы моей Нинсун, отца моего светлого Лугальбанды клянусь!

Во славу матери-родительницы моей Нинсун, как во сне мне явлено было, свершу это!»

И второй раз воистину он сказал:

«Жизнью матери-родительницы моей Нинсун, отца моего светлого Лугальбанды клянусь!

Доколе муж тот — муж ли он, бог ли он — доколе не будет схвачен он,

В горы буду стремить мой путь, от города — прочь стремить мой путь!»

Верный раб произносит слово, жизнь сохраняющее слово:

«Господин, ты мужа того не видел, не трепетало сердце!

Я мужа того видел — трепетало сердце!

Богатырь! Его зубы — зубы дракона!

Его лик — лик львиный!

Его глотка — потоп ревущий!

Его чело — жгучее пламя! Нет от него спасения!

Господин мой, тебе в горы, а мне — в город!

О закате светоча твоего матери родимой твоей скажу, заголосит она.

О гибели твоей скажу, завопит она!»

«Никто другой за меня не умрет!

Лодка с грузом в воде не тонет!

Нить тройную нож не режет!

Один двоих не осилит!

В тростниковой хижине огонь не гаснет!

Ты мне стань подмогой, я тебе стану подмогой, что сможет нас погубить?..

Давай-ка твердо мы встанем здесь, на него мы глянем здесь!

Если мы встанем здесь,

Увидишь блеск, увидишь блеск — тогда вернись!

Услышишь вопль, услышишь вопль — тогда вернись!»

... А Хувава в кедровом лесу своем затаился.

Взглянул на них — во взгляде смерть!

Чело повернул — гибель в челе!

Крик издал — проклятия крик!

Гильгамеш к нему направляет путь

. . . . . . .

Луч ужаса первый свой Хувава бросил на них,

Сограждане Гильгамеша, сопутники Гильгамеша

Срубили ветви его, связали ветви его,

К подножию горы сложили его.

Когда же последний, седьмой, он сбросил на них, в покои Хувавы вступил Гильгамеш.

Лик Хувавы подобен змее, что в винограднике свернулась.

Как огнем палящим, Гильгамеш пощечиной его ожег.

Хувава лязгает зубами.

Как пойманному быку, связали ноги,

Как пленному воину, скрутили локти,

Хувава рыдает, позеленел.

«Гильгамеш, дозволь обратиться к тебе!

Господин мой, слово дай сказать!

Родимой матери я не ведаю, отца-родителя я не знаю!

В горах я родился, воистину ты — родитель мой!»

Гильгамеша душою небес заклинал, душою земли заклинал, душою недр заклинал,

За руку его хватал...

Тогда Гильгамеш, сын Нинсун, смягчился сердцем,

Рабу Энкиду молвит слово:

«Пусть, Энкиду, плененная птица к гнезду своему вернется,

Воин плененный к материнскому лону вернется!»

Энкиду Гильгамешу отвечает:

«Если самый высокий не сознает деяний,

Если самый огромный не сознает деяний,

Если самый мудрый не сознает деяний,

Судьба пожирает его, судьба, что не знает различий.

Если плененная птица к гнезду своему вернется,

Если воин плененный к материнскому лону вернется,

То к матери, тебя породившей, ты не вернешься!»...

Хувава молвит Энкиду слово:

«Злые речи сказал обо мне Энкиду!

Наймит, что за пищу себя продает,

Позади соперника идет,

Сказал обо мне злые речи!»

Как только это он сказал,

Его судьбу они решили.

Сам Энкиду в гневе своем

Срубил ему голову, обернул тканью.

К богу Энлилю, к богине Нинлиль они пришли.

Гильгамеш был самым прославленным из героев Шумера, любимым персонажем древних певцов и поэтов. Однако современные востоковеды впервые узнали о нем и о его героических деяниях не из шумерских, а из семитических источников. Он был главным героем вавилонской эпической поэмы, которая, по общему признанию, является наиболее значительным литературным произведением всего древнего Двуречья. Однако сравнительный анализ этого вавилонского эпоса и его шумерских источников показывает, что вавилонские авторы и «редакторы» использовали и переделали шумерский эпос в своих целях, подгоняя его под свою мерку. <…>

Сэмюэл Н. Крамер
«ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ В ШУМЕРЕ»
М., 1991

Пер. с англ. Ф. Л. Мендельсона

Пер. шумерских поэтических текстов и комментарии
В. К. Афанасьевой