Драконы измеи в мифах народов мира

Иннельда

И подобной чаши священной
Для вина первозданных сил
Не носило тело Вселенной
И Творец в мечтах не носил.

Н. С. Гумилёв, «Поэма Начала».

Те, кого первое знакомство с квантовой теорией не повергло в шок, скорее всего, вовсе её не поняли.

Макс Борн.

…и в каждой комнате — чудища подлы, позорны, и тревожные видения, странные призраки, оживающие мумии, и с каждым зрелищем сассоциирован в сознании некоторый факт, категория, какой-то элемент устройства космоса, то силлогизм, то не имеющий конца сорит…

Умберто Эко, «Маятник Фуко».

• Дракон-Хаос
• Власть над водами
• Женщина-змея
• Дракон как оплодотворяющий бог
• Хранитель сокровищ
• Змея и птица
• Драконы измеи в Библии

Образ дракона или змея (змеи)* встречается очень часто в мифах, легендах, сказках. Он крайне символичен, причём значение его меняется в зависимости от географических факторов и — особенно — исторической эпохи. Здесь мне хотелось бы сделать общий обзор связанных с драконами измеями сюжетов. И начать, пожалуй, стоит с самого распространённого мифа: о герое, побеждающем дракона.

Мифы о борьбе некоего героя или бога с драконом (змеем, великаном и т. д. ) существуют, видимо, у всех народов мира. Это космогонические мифы, повествующие о творении космоса из хаоса. Хаос — нерасчленённое, недифференцированное состояние — воплощается чудовищами, первозданными существами, в образах которых (в связи с отсутствием дифференциации), как правило, совмещены черты существ, относящихся к разным космическим зонам. Чаще всего это всё же нечто змее/драконоподобное, как, например, Тиамат в мифах Вавилона, библейский Левиафан, ацтекская Сипактли, египетский Апоп, греческие Тифон и Пифон. Другим символом хаоса, неразрывно связанным с первосуществом-драконом, являются воды. Космогонические мифы начинаются с описания первосостояния, отсутствия упорядоченности во вселенной. «Энума Элиш», табл. 1, стихи 1-5, гласит так:

Когда вверху не названо небо,
А суша внизу была безымянна,
Апсу первородный, всесотворитель,
Праматерь Тиамат, что всё породила,
Воды свои воедино мешали. (1)

«Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою», — говорится в Книге Бытия, 1:2.

Согласно мексиканской Пополь-Вух, «Не было ничего, что существовало бы, что могло бы иметь существование; были только лишь холодная вода, спокойное море, одинокое и тихое. Не существовало ничего. В темноте, в ночи, была только лишь неподвижность, только молчание. Одни лишь Создательница и Творец, Тепеу и Кукумац, Великая мать и Великий отец, находились в бесконечных водах». (2)

Бог-борец — представитель младшего поколения богов — обладает всеми признаками громовержца: он повелевает ветрами и бурями, мечет молнии, его оружие — молот (Тор), ваджра (Индра), лук истрелы (Мардук, Айеке). Именно он проявляет агрессию по отношению к старшему божеству, тогда как то ведёт себя поначалу довольно пассивно. Так, когда Тиамат и Апсу зачинают богов и те начинают шуметь, тревожить Тиамат, «колебать её чрево», раздражённый Апсу предлагает уничтожить их , но Тиамат ярится и восклицает (Энума Элиш, табл. 1, ст. 45-46):

Как?! Порожденье своё уничтожим?!

Пусть дурны их пути — дружелюбно помедлим!

_________________________

Лишь позже, когда Апсу уже предательски убит, а Ану сотворил топи и четыре ветра, от которых «богам нет покоя» и которые трясут чрево Тиамат, она создаёт войско:

Матерь Хобур, что всё сотворяет,
Неотвратимое множит оружие, исполинских делает змеев!
Остры их зубы, их клыки беспощадны!
Она ядом, как кровью, их тела напитала,
В Ужас драконов свирепых одела,
Окружила нимбами, к богам приравняла.

(Энума Элиш, табл. 1, ст. 133-139)

Кроме драконов Тиамат создаёт и других чудовищ.

Бог Мардук вооружается луком, дубинкой, сетью и в сопровождении четырёх небесных ветров и семи бурь, созданных им, вступает в сражение. Опутав Тиамат сетью, Мардук вгоняет в её разинутую пасть «Злой Вихрь», так что она не может закрыть рот, поражает её стрелой, а после победы над её войском принимается творить из тела Тиамат мир:

Булавой беспощадной рассёк ей череп.
Он разрезал ей вены, и поток её крови
Северный ветер погнал по местам потаённым…

(Энума Элиш, табл. 4, ст. 130-132)

Здесь надо сделать некоторое отступление и обратить внимание на следующий факт: мифологическая традиция настаивает на том, что змеев-драконов следует поражать именно в голову. Хотя в мифе о Тиамат Мардук рассекает её череп, когда она уже убита, можно предположить, что первоначально драконица погибала от удара его булавы в голову. Слишком многочисленны такого рода примеры. «И вражду положу между тобою имежду женою, имежду семенем твоим имежду семенем её; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту». (Быт. 3:15). «Ты расторг силою Твоею море, Ты сокрушил головы змиев в воде. Ты сокрушил голову левиафана, отдал его в пищу людям пустыни». (Пс. 73, 13-14). Мирча Элиаде пишет: «В Индии перед началом строительства дома обращаются к астрологу, чтобы он указал, какой из камней фундамента нужно положить на голову поддерживающего Землю мифического змея во избежание землетрясения. Главный каменщик вонзает в указанное место кол, прочно «пригвождая к земле» голову змея». Это место — место, где находится голова змея, — является Центром мира. (3). В «Старшей Эдде» Тор во время рыбной ловли с великаном Хюмиром поймал Мирового Змея и , подтащив его к борту ладьи,

молотом бить
стал он по мерзкой
вершине волос
родича Волка. (4)

(«Песнь о Хюмире», ст. 27-30.
Пер. А. Корсуна. )

_________________________

Правда, Мировой Змей ушёл на дно моря, где и лежит до сих пор. Беовульф тоже пытается поразить своего дракона в голову, но терпит неудачу: его меч ломается:

       нацелил конунг
              дракону в голову
       удар сокрушительный. 
             Ярость умножила
       силы мужа! — 
             но преломился
       калёный Нэглинг, 
             меч Беовульфа, 
       старинное лезвие…
                           («Беовульф», ст. 2677-2681, пер. В. Тихомирова. )

В средневековом «Житии Святого Марцелла» упомянутый святой покоряет змея-дракона, ударив его по голове своим посохом и проведя своей епитрахилью вокруг его темени. (5). И так далее.

Но вернёмся к мифу о Мардуке и Тиамат. Мардук затем

          Рассёк ей тушу, хитроумное создал. 
          Разрубил пополам её, словно ракушку. 
          Взял половину — покрыл ею небо. 
          Сделал запоры, поставил стражей,  — 
          Пусть следят, чтобы воды не просочились. 
                                                (Энума Элиш, табл. 4, ст.  136-140. )

Это похоже на то, что Господь говорит Иову из бури: «Кто затворил море воротами, когда оно исторглось, вышло как бы из чрева, Когда Я облака сделал одеждою его и мглу пеленами его. И утвердил ему Моё определение, и поставил запоры и ворота, И сказал: «доселе дойдёшь, и не перейдёшь, и здесь предел надменным волнам твоим»?» (Иов. 38, 8-11). Как уверяет Грейвс, именно Тиамат имели в виду и удейские пророки, говоря о море («Тиамат» значит «море»). Они «знали Тиамат как богиню Луны и моря Рахаб, но отвергали её как повелительницу всего плотского и разлагающегося, почему в аскетическом Откровении верующим обещано: «…и моря уже нет» (Отк. 21, 1). (6) «Автор Книги пророка Ионы использовал образ женщины-чудовища Тиамат, которая в вавилонском мифе проглатывает бога Солнца Мардука (позже заявившего, что убил её мечом), и представил её как мать блудниц, символ могущества нечестивого города, поглотившего, а затем извергнувшего евреев». (7).

Однако Хаос не уничтожен; ему только положен предел. Дракон Хаоса превращается в Пояс Мира, служащий миру опорой и мир поддерживающий. В качестве примера можно привести Мирового Змея Ёрмунганда скандинавских мифов. Хаос продолжает существовать за пределами устроенного космоса, и, следовательно, представляет собой постоянную угрозу. Он сам, его (как существа) порождения и его (как «места») обитатели всё время норовят восстать и уничтожить космос: это и Сатана с его воинством (низвергнутый в бездну изаключённый на тысячу лет — с тем, чтобы

_________________________

Итак, змей-дракон и воды оказываются равнозначными символами Хаоса. Но откуда эта связь дракона и вод?

«Будучи началом бесформенности и потенциальности, основой всего многообразия космических проявлений, вместилищем всех зачатков, вода символизирует первичную субстанцию, из которой рождаются все формы и в которую они возвращаются либо путём увядания, либо через катаклизм. В начале были воды, и они же покроют всё вновь в конце полного исторического или космического цикла», — пишет Элиаде (8). Столь же «бесформенна» измея: она не имеет ни рук, ни ног, словом, её тело не расчленено; она издаёт шипение, напоминающее шум воды; её движения напоминают бег волн. У ряда народов (майя, египтяне и некоторые другие) иероглиф, служивший для обозначения воды, имел форму зигзага или изогнутой линии, символизирующей речную рябь и морские волны. «Ле Плонгеон утверждает, что майя увенчивали этот изогнутый иероглиф головой змеи, так как соотносили волны океана с волнообразными движениями ползущей змеи. Именно поэтому они назвали море КАНАХ — Великая, могущественная ЗМЕЯ» (9).

Естественно поэтому, что змей как персонификация Хаоса оказывается повелителем вод как стихии Хаоса. Как пишет Ле Гофф, «существенный элемент могущества драконов — управление водой: доброжелательные драконы давали дожди и орошающие речные разливы; враждебные — вызывали потопы и опустошительные наводнения». (10). Элиаде называет дракона «духом воды». (11).

Однако, если сначала владыкой вод выступает дракон, а его противник, бог-демиург, «затворяет» воды, побеждая это воплощение Хаоса, то впоследствии дракон выступает уже как похититель вод (жён богов, священного напитка, священных коров), ему, в общем, не принадлежащих, а демиург эти воды «освобождает». * Так, Мардук, заперший воды Тиамат, забирает власть над водами себе:

Веянье ветра, дожди и холод,
Воздымание бури — её слюны истеченье —
Распределил, своей власти доверил.
Он поставил главу Тиамат, он на ней гору насыпал.
Он бездну открыл — устремились потоки.
Тигр и Евфрат пропустил он сквозь её очи.

(Энума Элиш, табл. 5, ст. 50-55. )

_________________________

То же и библейский Господь: «Кто проводит потоки для излияния воды…» (Иов. 38, 25). Также и Индра, который становится божеством, связанным с дождём и плодородием, сближаясь, таким образом, с Парджаньей вплоть до их отождествления.

Здесь следовало бы перейти к рассказу о боге-громовержце, повелителе дождя, принимающем обличье дракона. Но этот образ дракона как небесного божества, по моему мнению, развился в процессе мифосложения из образа женщины-змеи как божества хаотического, а впоследствии — хтонического. Так что прежде — о ней.

Женщина-змея

Дракон как первосущество, которое всё порождает, олицетворяет несомненно женский принцип. Образ женского божества-дракона или божества-змеи, а также полуженщины-полудракона или полуженщины-полузмеи часто встречается в мифах (Ехидна, Тиамат, Сипактли, Наги, Уаджет и др. ). В более поздних мифах это может быть богиня со змеями вместо волос или змеями в волосах (эриния Тифона, горгона Медуза, Ночная Геката), богиня со змеями в руках («Богиня со змеями» из Кносса), змееногая богиня, владычица змей, способная насылать их на противников (миф об Исиде и Ра), богиня, в чью колесницу впряжены драконы (Геката, Медея). Или это может быть богиня, фея или колдунья (как низшая эманация богини), способная превращаться в змею либо дракона. Последний мотив довольно популярен, он лежит в основе многих средневековых легенд — получивших специфическое звучание благодаря влиянию христианства — и сказок. Здесь наиболее характерна фея Мелюзина и подобные ей персонажи. Правда, они, в отличие от их древних прообразов, выступают не столько коварными демоницами-суккубами, сколько жертвами предательства со стороны собственного супруга, нарушившего некое табу (например, он не должен был видеть свою жену обнажённой, или видеть её во время родов, или видеть её по субботам, ибо в это время она превращается в змею, дракона либо сирену). Мотивы стремления такого волшебного существа выйти замуж за смертного довольно просты: «Змея, обречённая за какую-то вину вечно страдать в змеином теле, стремится к союзу с человеком, единственно способным освободить её от злополучного бессмертия, дабы позволить ей умереть естественной смертью и насладиться затем иной блаженной жизнью». (12). Нарушив запрет, супруг лишает волшебную жену такой возможности и обрекает на вечные муки (ибо шанс, как известно, даётся только один раз). Тем не менее, прослеживается и другая линия: за то, что смертный женится на ней и обещает выполнить её условие, Мелюзина дарует ему могущество, славу, власть, богатство, то есть «во всех этих случаях она появляется как средневековое перевоплощение богини-матери, как фея плодородия». (13)* И главным богатством, которое она ему даёт, являются дети; «именно они остаются жить на земле после исчез новения феи-матери и гибели человека-отца» (14), через них история продолжается, осуществляется преемственность. Так же и индонезийские наги, водяные духи женского пола, и — тоже носящие название наги — полубожественные существа со змеиным туловищем и ндийской мифологии — частенько выходят замуж за смертных истановятся основательницами династий.

_________________________

Впоследствии происходит разделение и даже противопоставление образов дракона-змея и женщины. Примерами могут служить мифы о Персее и Андромеде, Ясоне и Медее, Еве и Змее. Андромеда и морское чудовище, которому её, якобы, отдали на растерзание, на самом деле суть две и постаси одного существа. «Царская

дочь — вовсе не жертва, предназначенная морскому змею или дикому зверю: её, обнажённую, приковал цепями к скале Бел, Мардук, Персей или Геракл, после того как победил чудовище — её порождение». (15)* Косвенно это подтверждает предыдущая победа Персея над богиней-со-змеями-вместо-волос Медузой. То же и с Ясоном: дракон, сторожащий Золотое Руно, вероятно, сначала был эманацией, ипостасью Медеи. Единство Змея и Евы хорошо прослеживается в некоторых гностических мифах (например, «Происхождение мира» или «Сущность Архонтов»), где истинная Ева-Зоя, «войдя» в змея Наставника, советует Еве плотской, своему подобию, вкусить плод с дерева Гнозиса, в каковое дерево истинная Ева-Зоя и превратилась. ** Да и в традиционной ветхозаветной версии Ева и Змей оказываются как бы на одной стороне: оба они — причины грехопадения и проклятия рода человеческого. В раннесредневековом «Житии св. Марцелла» св. Марцелл вступает в борьбу со змеем-драконом, пожирающим труп нарушившей супружескую верность женщины, блудницы. Сквозь христианскую символику проступают более древние представления о демонице-драконице, способной выступать и в роли суккуба. Недаром тема блудницы измея становится «иконографическим символом сладострастия». (16). Здесь можно вспомнить про Великую Богиню Вавилона, называемую библейскими пророками «великою блудницею» (Отк. 17, 1), «развратницей приятной наружности, искусной в чародеянии, которая блудодеяниями своими продаёт народы и чарованиями своими — племена» (Наум. 3, 4). «И на челе её написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам имерзостям земным» (Отк. 17, 5). Блуднице Вавилонской противопоставлена «жена, облечённая в солнце», Иерусалим Небесный, убежавшая от дракона-сатаны, окончательно отринувшая змея.

Дракон как оплодотворяющий бог

Постепенно Дракон становится совершенно самостоятельным персонажем, хотя и дея его связи с Женщиной не исчез ает: как хозяин дождя (о чём говорилось выше), уже олицетворяя не хаотическое или хтоническое начало, а начало небесное, он вступает в священный брак с Женщиной-Землёй. Символ воды как первичного океана, утробы Великой Матери, в которой покоится плод, зародыш мира, Мировое Яйцо, замещается частично или полностью символом воды как семени бога-оплодотворителя (громовержца) в образе дракона. Драконы «проливают воды с небес, делая поля и женщин плодоносными». (17). «В китайском символизме дракон — «Олень Небесный», Солнце***, свет и жизнь, небо, высшая власть, мужская сила Ян». (18). «Девушка может забеременеть от слюны дракона». (19).

_________________________

Подобные представления относятся и к змеям: Змей соблазняет девушек, как он соблазнил и первую женщину в раю, и последствием этого является менструация. Многие исследователи считают, что змея имеет фаллический характер.

Предания о сверхъестественных сексуальных отношениях между женщиной и богом, принявшим облик змея-дракона, столь соблазнительны для народного сознания, что даже включаются в биографии реальных исторических персонажей. «Самый знаменитый из детей этих священных браков — Александр. Но Светоний сообщает, что Аполлон, разделив под видом дракона ложе с Атией, пришедшей в его храм совершить обряд ожидания вещего сна, породил таким образом Августа». (20). Вышедшей замуж за Амура Психее её коварные сёстры говорят, что её таинственный супруг, которого ей запрещено видеть, — огромный ящер, «глаза у которого переполнены вместо крови губительным ядом и пасть разинута как бездна». (21). Бедняжка им верит, потому что в предсказании оракула назначенный ей супруг назван «вредоносным драконом». (22). Зевс Критский в образе змея вступает в брак с Персефоной (их дитя — Загрей, который считается одной их архаических и постасей Диониса).

Хранитель сокровищ

Представление о драконах как хранителях сокровищ, вероятно, также берёт начало в представлении о драконе — владыке вод, жизненной, порождающей силы. Впоследствии это представление, как уже было сказано, трансформировалось в миф о драконе — похитителе этой самой силы, воплощённой в жёнах богов, священных коровах, божественном напитке или каком-нибудь священном предмете. Этот миф, в свою очередь, превратился в миф о драконе — хранителе бессмертия либо знания, предварительно им похищенного или доверенного ему на хранение кем-то из богов. И на последней стадии эти символические сокровища превращаются в обыкновенные клады, как правило, уже не имеющие сакрального значения.

Что касается охраняемого бессмертия, тут можно вспомнить дракона, сторожащего золотые яблоки в саду Гесперид, дракона — стража при Золотом Руне, многочисленных змеев, обвившихся вокруг ствола Древа Жизни (каковые змеи имеются в мифах многих народов).

Что же касается знания… Как древнейшее из существ, населяющих этот мир, драконы являются владельцами и хранителями древнейших и сакральнейших знаний. В «Речах Фафнира» («Старшая Эдда») дракон Фафнир раскрывает победиашему его Сигурду некоторые тайные знания, в том числе о том, где произойдёт Последняя Битва. * Позже, когда Сигурд стал поджаривать сердце Фафнира, он обжёгся, дотронувшись до сердца пальцем (хотел проверить, готово ли), и поднёс палец ко рту. Но, когда кровь из сердца дракона попала ему на язык, он начал понимать птичью речь. Говоря словами Элиаде о змеях, «воплощая (среди многого другого) души мёртвых, они знают все тайны, являются источником всей мудрости и могут предвидеть будущее. Поэтому всякий, кто съедает змею, постигает язык животных и особенно птиц (символ, который может также иметь метафизическое значение: доступ к высшей реальности)». (23). А само слово «дракон» часто возводят к греческому глаголу дЭскпмбй, означающего «зреть, глядеть, смотреть» (особ. о быстром, остром зрении).

_________________________

Книга Бытия (3, 1) говорит, что «змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог» (в греческом тексте — «мудрее все зверей…»). Змей Наставник гностиков связан с деревом Гнозиса; благодаря ему Адам и Ева плотская, поев плодов этого дерева, научились отличать добро от зла и могли отныне противостоять Архонтам.

Грифоны (которые также являются вариацией змеев-драконов*) «олицетворяли Мудрость и Просветление, а золото, которое они стерегли, было, очевидно, золотом Мудрости». (24).

Однако не всем героям сокровище дракона достаётся так уж легко: Беовульфу, например, удаётся стяжать его лишь ценой собственной смерти. Да и клад этот не приносит его обладателям ни счастья, ни и ных благ:

 …тот клад до скончанья 
      веков заклятьем 
 таким заречён был, 
      что станет смертный, 
 в грехах погрязнув, 
      молиться и долам 
 и , в цепи ада 
      попав, запятнает 
 себя пороками 
      ещё допрежде, 
 чем ступит на это 
     место проклятое, 
 раньше, чем взглянет 
     на это золото!  
                     («Беовульф», ст. 3069-3075. ) 

Часть этого клада отправилась на погребальный костёр Беовульфа, остальное было снова захоронено в холме. Но тот факт, что эти сокровища уже были извлечены на свет, грозит новыми несчастьями: некая старица, причитая над Беовульфом,

 
песню пела 
     о том, что страшное 
 время близится  — 
     смерть, грабежи 
 и битвы бесславные. 
                  («Беовульф», ст. 3153-3155. ) 

_________________________

Да и Фафнир победившему его Сигурду говорит по поводу своего клада:

золото звонкое, 
 клад огнекрасный, 
 погубит тебя! 
             («Речи Фафнира», строфы 9 и 20. ) 

Этот клад, впоследствии спрятанный на дне Рейна, и правда, становится причиной многих последующих бед.

Возможно, дело в том, что клад, как всё сакральное (особенно если трактовать его как некое тайное знание), опасен для непосвящённых, для случайных людей, для тех, кто, собственно, не знает даже, как с ним надо обращаться и для чего его можно или нужно использовать.

Позже, когда миф выродились в сказки и рыцарские романы, этот сакральный смысл охраняемых драконом сокровищ потерялся; клад дракона стал просто золотом и драгоценными камнями (которые, впрочем, иногда всё ещё наделялись магической силой). «В Индии полагали, что наги носили в горле и в голове некоторые определённые сверкающие магические камни. Заявление Плиния, что dracontia, или дракониты, — это камни, образующиеся в мозгу (cerebra) драконов, было лишь рациональным объяснением пришедших с Востока верований. Ещё отчётливей рациональность проступает у Филострата, который говорит, что глаза у некоторых драконов — это «ослепительно сверкающие» камни, обладающие магической силой; колдуны, добавляет он, совершив обряды поклонения змеям, отрезают у них головы и достают оттуда драгоценные камни». (25). «Метафизические эмблемы, охранявшиеся змеями, превратились в конкретные предметы, которые находили во лбах, глазах или глотках сторожей». (26).

Змея и птица

Во многих мифах и преданиях говорится о непримиримой вражде между змеёй и птицей. Вероятно, здесь речь и дёт о противопоставлении хтонического или хаотического начала (змея) и небесного (птица). Так, в восточных сказках встречается волшебная птица Рух (Рок), смертельный враг змей; в мифах Центральной Америки — огромная птица Вух (Вок), которая также ненавидит змей и пожирает их . «У американских и ндейцев змея — громовое существо, молния, носитель дождя, враг Громовой Птицы, лунная и магическая сила, копьё богов войны». (27). Изображение хищной птицы, терзающей бога-змею, явно отсылает к космогоническим мифам, где бог-громовержец творит мир из расчленённого тела дракона-хаоса. Орёл является символом громовержца у многих народов: Второзаконие (32, 11-12) гласит: «Как орёл вызывает гнездо своё, носится над птенцами своими, распростирает крылья свои, берёт их и носит их на перьях своих: Так Господь один водил его* и не было с Ним чужого бога».

Однако змея и птица могут существовать и в симбиозе, если можно так выразиться. Черты змеи и птицы сочетаются в облике крылатого дракона (т. е. дракона небесного). Многие боги имеют в своей внешности (на изображениях) элементы этих двух существ. Или воспоминания о том, что так когда-то было, содержатся в имени бога. Имя Кукулькана, бога ветра и планеты Венера и подателя дождей в мифах майя, переводится как «Змей, покрытый перьями кецаля» (???????). Кецалькоатль — «змей, покрытый зелёными перьями», а змея и птица — его благотворные и постаси. Исида как богиня ветра, создавшая его взмахами своих крыльев, изображается в виде соколицы или крылатой женщины, но одновременно она повелевает змеями. По другой версии она объединила в себе черты древнеегипетских богинь Нехбет (Нехебт), изображавшейся в виде коршуна (иногда — змееголового), и Уто (Уаджит), изображавшейся в виде кобры. В книге Чжуан-цзы говорится, что некая гигантская рыба кунь (а рыба как водное, хаотическое животное, как правило, может быть приравнена к змее: ср. Иону в чреве кита, гигантскую щуку в «Калевале») превращается в птицу Пэн.

Одним словом, змея и птица далеко не всегда противопоставлены друг другу.

_________________________

Драконы измеи в Библии

Известнейшим ветхозаветным чудовищем является левиафан, описанный в Книге Иова как самый натуральный огнедышащий дракон. «Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя» (Иов. 41, 13). «Он кипятит пучину, как котёл, и море претворяет в кипящую мазь» (Иов. 41, 23). Он также назван «царём над всеми сынами гордости» (Иов. 41, 26), что, вероятно, послужило предпосылкой для последующего отождествления его с Сатаной. Исайя пророчит левиафану гибель от руки Господа: «В тот день поразит Господь мечем Своим тяжёлым, и большим и крепким, левиафана, змея прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьёт чудовище морское» (Ис. 27, 1). Может быть, это намёк на змея Книги Бытия, которому Господь повелел ходить на чреве своём и который, таким образом, сначала был «прямо бегущим», а потом стал «изгибающимся». Или под «змеем прямо бегущим» подразумевается бегемот, который в новозаветной литературе, а затем и в средневековой, отнесён также к драконоподобным чудовищам, демонам и служителям Дьявола. В числе подписей семи демонов, стоящих на договоре, составленном в 1616 году между Люцифером и Урбаном Грандиером, министром Св. Петра в Лоудоне, Франция, имеется и подпись демона Левиафана. ** Демон Бегемот тоже довольно «популярен». Его образ, в частности, использовал Михаил Булгаков в романе «Мастер и Маргарита».

В Апокалипсисе дракон уже чётко сассоциирован со змеем Книги Бытия, старым врагом рода человеческого. Он описывается как «большой красный дракон с семью головами и десятью рогами и на головах его семь диадим» (Отк. 12, 3). О нём сказано, что он «великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную» (Отк. 12, 9). Этот же дракон становится драконом церковным, Сатаной, воплощением вселенского зла. Григорий Великий в «Толковании на книгу Иова» отождествляет с Сатаной Левиафана из Ветхого Завета, хотя, как уже было сказано, в средневековой традиции Левиафан становится лишь одним из демонов, подчиняющихся Сатане. Ле Гофф говорит, что «дракон может означать, помимо дьявола, злых духов: один дракон — это Сатана, «драконы» — это исполнители его воли». (28).

_________________________

Тем не менее, символика библейского змея-дракона не так-то проста. Можно вспомнить, например, Книгу Чисел, в которой Господь наказывает Свой народ, насылая ядовитых змеев, но в то же время те, кто посмотрят на сделанного Моисеем медного змея, выставленного на знамя, остаются живы (Числ. 21, 6-9). Другой пример: жезл Аарона превращается в змея и пожирает тоже превращённые в змеев жезлы египетских чародеев (Исх. 7, 8-12).

Как считают, вознесённый на шесте или кресте змей является символом Иисуса Христа, вознесённого на кресте, на Древе Жизни, ради и сцеления и спасения мира.

Надо сказать, в Библии Иисус Христос часто называется теми же титулами, что и Сатана, или каким-то образом подчёркивается их некая схожесть.

Это всего лишь несколько примеров. Можно привести гораздо больше.

Связана подобная схожесть образов, видимо, с тем, что Иисус, победив прежнего Князя мира сего, сам стал править миром; но Его символы власти — диадимы — истинны и вечны в отличие от ложных символов власти — диадим — побеждённого Им Дракона.

Однако чаще, всё-таки, символом Иисуса выступает не змей, а рыба, поскольку рыбу Он противопоставил змею (Мф. 7, 10), а за змеем к тому времени уже закрепилась репутация врага рода человеческого.

Использованная литратура.

1. Апулей. Золотой осёл. / Золотой осёл. Лениздат, 1992
2. Бейли Г. Потерянный язык символов. / Пер. К. Н. Корсакова. М. , 1996.
3. Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. Изд-во «Художественная литература». М. , 1975.
4. Библия. (Перепечатано с синодального издания).
5. Грейвс Р. Белая Богиня: Избранные главы. / Пер. с англ. И. Егорова. СПб, Амфора, 2000.
6. Когда Ану сотворил небо. Литература древней Месопотамии. / Пер. с аккад. В. К. Афанасьевой и И. М. Дьяконова. М. , Алетейа, 2000.
7. Купер Дж. Энциклопедия символов. М. , 1995.
8. Ле Гофф Ж. Другое Средневековье: Время, труд и культура Запада. / Пер. с фр. С. В. Чистяковой и Н. В. Шевченко под ред. В. А. Бабинцева. Екатеринбург, 2000.
9. Священные письмена майя. / Пер. Р. В. Кинжалова и Ю. В. Кнорозова. СПб, Амфора, 2000.
10. Элиаде М. Очерки сравнительного религиоведения: Пер с англ. М. , 1999.