Единственная существующая рукопись «Беовульфа» датируется примерно
1000 годом. Но сама эпопея относится, по мнению большинства специалистов,
в концу VII или к первой трети VIII века. В тот период англосаксы
уже переживали начинавшийся процесс зарождения феодальных связей.
Поэме, однако, присуща эпическая архаизация. Кроме того, она рисует действительность
со специфической точки зрения: мир «Беовульфа» это мир королей
и дружинников, мир пиров, битв и поединков.
Фабула этой крупнейшей из англосаксонских эпопей несложна. Беовульф,
молодой витязь из народа гаутов, узнав о бедствии, которое обрушилось
на короля данов Хигелака,- о нападениях чудовища Гренделя на его
дворец Хеорот и о постепенном истреблении им в течение двенадцати лет дружинников
короля, отправляется за море,чтобы уничтожить Гренделя, Победив
его, он затем убивает в новом единоборстве, на этот раз в подводном жилище,
другое чудовище мать Гренделя, которая пыталась отметить за смерть сына.
Осыпанный наградами и благодарностями, возвращается Беовульф к себе на
родину. Здесь он совершает новые подвиги, а впоследствии становится королем
гаутов и благополучно правит страной на протяжении пятидесяти лет.
По истечении этого срока Беовульф вступает в бой с драконом, который опустошает
окрестности, будучи разгневан покушением на охраняемый ни
древний клад. Беовульфу удается победить и это чудовище, но ценою собственной
жизни. Песнь завершается сценой торжественного сожжения на погребальном
костре тела героя и сооружения кургана над его прахом изавоеванным им кладом.
Эти фантастические подвиги перенесены, однако, из ирреального мира
сказки на историческую почву и происходят среди народов Северной Европы:
в «Беовульфе» фигурируют датчане, шведы, гауты (кто такие гауты «Беовульфа»,
остается спорным. В науке предлагались разные толкования: готы Южной Швеции
или острова Готланд, юты Ютландского полуострова и даже древние геты
Фракии, которых, в свою очередь, в средние века смешивали с библейскими Гогом и Магогом), упоминаются другие племена, названы короли, которые некогда действительно и ми правили. Но
это не относится к главному герою поэмы: сам Беовульф, видимо, не имел исторического
прототипа. Поскольку в существование великанов и драконов
тогда все верили безоговорочно, то соединение подобных историй с рассказом
о войнах между народами и королями было вполне естественным. Любопытно,
что англосаксонский эпос игнорирует Англию (это породило, между прочим,
ныне отвергнутую теорию о скандинавском его происхождении). Но, может
быть, эта черта «Беовульфа» не покажется столь уж разительной, если иметь
в виду, что и в других произведениях англосаксонской поэзии мы встречаем
самые различные народы Европы и что с тем же фактом мы столкнемся и в
песнях "Старшей Эдды", а отчасти и в
"Песни о нибелунгах".
В духе теорий, господствовавших в науке в середине XIX века, некоторые
толкователи «Беовульфа» утверждали, что поэма возникла в результате
объединения различных песен; было принято рассекать ее на четыре части:
поединок с Гренделем, поединок с его матерью, возвращение Беовульфа на
родину, поединок с драконом. Высказывалась точка зрения, что первоначально
чисто языческая поэма была частично переработана в христианском духе,
вследствие чего в ней и возникло переплетение двух мировоззрений. Затем
большинство исследователей стало считать, что переход от устных песен
к "книжному эпосу" не сводился к простой их фиксации; эти ученые рассматривали
«Беовульф» как единое произведение, "редактор" которого по-своему
объединил и переработал имевшийся в его распоряжении материал, изложив
традиционные сюжеты более пространно. Нужно, однако, признать, что о процессе
становления «Беовульфа» ничего не известно.
В эпопее немало фольклорных мотивов. В самом начале упоминается
Скильд Скеванг "найденыш". Лодку с младенцем Скильдом прибило к берегам
Дании, народ которой был в то время беззащитен из-за отсутствия короля;
впоследствии Скильд стал правителем Дании и основал династию. После
смерти Скильда вновь положили на корабль и вместе с сокровищами отправили
туда, откуда он прибыл,- чисто сказочный сюжет. Великаны, с которыми сражается
Беовульф, сродни великанам скандинавской мифологии, и единоборство
с драконом распространенная тема сказки и мифа, в том числе и северного.
В юности Беовульф, который, выросши, приобрел силу тридцати человек,
был ленив и не отличался доблестями,-не напоминает ли это молодость
других героев народных сказаний, например Ильи Муромца? Приход героя
по собственному почину на помощь терпящим бедствие, перебранка его с оппонентом
(обмен речамимежду Беовульфом и Унфертом), испытание доблести
героя (рассказ о состязании в плавании Беовульфа и Бреки), вручение ему
магического оружия (меч Хрунтинг), нарушение героем запрета (Беовульф
отнимает клад в поединке с драконом, не ведая, что над сокровищем тяготеет
заклятье), помощник в единоборстве героя с врагом (Виглаф, пришедший на
выручку Беовульфу в момент, когда тот был близок к гибели), три боя, которые
дает герой, причем каждый последующий оказывается более трудным
(битвы Беовульфа с Гренделем, с его матерью и с драконом),- все это элементы
волшебной сказки. Эпопея хранит многие следы своей предыстории, коренящейся
в народном творчестве. Но трагический финал гибель Беовульфа,
равно как и исторический фон, на котором развертываются его фантастические
подвиги, отличают поэму от сказки,-это признаки героического эпоса.
Представители "мифологической школы" в литературоведении прошлого
века пытались расшифровать этот эпос таким образом: чудовища олицетворяют
бури Северного моря; Беовульф доброе божество, обуздывающее стихии;
его мирное правление благодатное лето, а его смерть наступление зимы.
Таким образом, в эпосе символически изображены контрасты природы, рост
и увядание, подъем и упадок, юность истарость. Другие ученые понимали
эти контрасты в этическом плане и видели в «Беовульфе» тему борьбы добра
и зла. Символическому и аллегорическому толкованию поэмы не чужды и те
исследователи, которые вообще отрицают ее эпический характер и считают
ее сочинением клирика или монаха, знавшего и использовавшего раннехристианскую
литературу. Эти толкования в значительной мере упираются
в вопрос о том, выражен ли в «Беовульфе» "дух христианства" либо перед
нами памятник языческого сознания. Сторонники понимания его как народного
эпоса, в котором живы верования героической поры Великих переселений,
естественно, находили в нем германское язычество и сводили к минимуму
значение церковного влияния. Напротив, те современные ученые, которые
причисляют поэму к разряду письменной литературы, переносят центр
тяжести на христианские мотивы; в язычестве же «Беовульфа» видят не более
как стилизацию под старину. В новейшей критике заметна тенденция к перемещению
внимания с анализа содержания поэмы на изучение ее фактуры и
стилистики. В середине нашего века преобладало отрицание связи «Беовульфа»
с эпической фольклорной традицией. Между тем за последние годы ряд специалистов
склонен считать распространенность в тексте поэмы стереотипных выражений
и формул свидетельством ее происхождения из устного творчества.
В науке не существует общепринятой концепции, которая бы достаточно
удовлетворительно объясняла «Беовульфа». Между тем без толкования не
обойтись. «Беовульф» труден для современного читателя, воспитанного на
совсем иной литературе и склонного, пусть невольно, переносить и на древние
памятники представления, сложившиеся при знакомстве с художественными
творениями нового времени.
В пылу научных споров подчас забывают: независимо от того, каким путем
возникла поэма, была ли она составлена из разных кусков или нет, средневековой
аудиторией она воспринималась как нечто целое. Это касается и
композиции «Беовульфа», и трактовки в нем религии. Автор и его герои часто
поминают Господа Бога; в эпопее встречаются намеки на библейские сюжеты,
видимо, понятные тогдашней "публике"; язычество явно осуждается. Вместе
с тем «Беовульф» пестрит ссылками на Судьбу, которая то выступает в качестве
орудия творца и идентична божественному Провидению, то фигурирует
как самостоятельная сила. Но вера в Судьбу занимала центральное место в дохристианской
идеологии германских народов. Родовая кровная месть, которую
церковь осуждала, хотя нередко вынуждена была терпеть, в поэме прославляется
и считается обязательным долгом, а невозможность мести расценивается
как величайшее несчастье. Короче говоря, и деологическая ситуация,
рисующаяся в «Беовульфе», достаточно противоречива. Но это противоречие
жизни, а не простая несогласованность между более ранней и последующими
редакциями поэмы. Англосаксы VII-VIII веков были христианами, но христианская
религия в то время не столько преодолела языческое мировосприятие,
сколько оттеснила его из официальной сферы на второй план общественного
сознания. Церкви удалось уничтожить старые капища и поклонение языческим
божкам, жертвоприношения им, что же касается форм человеческого
поведения, то здесь дело обстояло гораздо сложнее. Мотивы, которые движут
поступками персонажей «Беовульфа», определяются отнюдь не христианскими
идеалами смирения и покорности воле божьей. "Что общего между Ингельдом
и Христом?" вопрошал известный церковный деятель Алкуин век спустя
после создания «Беовульфа» и требовал, чтобы монахи не отвлекались от
молитвы героическими песнями. Ингельд фигурирует в ряде произведений;
упомянут он и в «Беовульфе». Алкуин сознавал несовместимость идеалов, воплощенных
в подобных персонажах героических сказаний, с идеалами, проповедуемыми духовенством.
То, что религиозно-идеологический климат, в котором возник «Беовульф»,
был не однозначен, подтверждается и археологической находкой в Саттон
Ху (Восточная Англия). Здесь в 1939 году было обнаружено захоронение
в ладье знатного лица, датируемое серединой VII века. Погребение было
совершено по языческому обряду, вместе с ценными вещами (мерами, шлемами,
кольчугами, кубками, знаменем, музыкальными инструментами), которые
могли понадобиться королю в ином мире.
Трудно согласиться с теми исследователями, которых разочаровывает
"банальность" сцен поединков героя с чудовищами. Эти схватки поставлены
в центре поэмы вполне правомерно,- они выражают главное ее содержание. В
самом деле, мир культуры, радостный и многоцветный, олицетворяется в «Беовульфе»
Хеоротом чертогом, сияние которого распространяется "на многие
страны"; в его пиршественном зале бражничают и веселятся вождь и его
сподвижники, слушая песни и сказания скопа дружинного певца и поэта,
прославляющего их боевые деяния, равно как и деяния предков; здесь вождь
щедро одаривает дружинников кольцами, оружием и другими ценностями.
Такое сведение "срединного мира" (middangeard) к дворцу короля (ибо все
остальное в этом мире обойдено молчанием) объясняется тем, что «Беовульф» -
героический эпос, который сложился, во всяком случае в известной нам форме,
в дружинной среде.
Хеороту, "Оленьему залу" (его кровля украшена позолоченными рогами
оленя) противостоят дикие, таинственные и полные ужаса скалы, пустоши,
болота и пещеры, в которых обитают чудовища. Контрасту радости истраха
соответствует в этом противоположении контраст света и мрака. Пиры и веселье
в сияющем золотом зале происходят при свете дня,- великаны выходят
на поиски кровавой добычи под покровом ночи. Вражда Гренделя и людей
Хеорота не единичный эпизод; это подчеркивается не только тем, что гигант
свирепствовал на протяжении двенадцати зим, до того как был сражен
Беовульфом, но и прежде всего самою трактовкой Гренделя. Это не просто
великан,- в его образе совместились (хотя, может быть, и не слились воедино)
разные ипостаси зла. Чудовище германской мифологии, Грендель вместе
с тем и существо, поставленное вне общения с людьми, отверженный, изгой,
"враг", а по германским верованиям человек, запятнавший себя преступлениями,
которые влекли изгнание из общества,- как бы терял человеческий
облик, становился оборотнем, ненавистником людей. Пение поэта извуки
арфы, доносящиеся из Хеорота, где пирует король с дружиной, пробуждают
в Гренделе ярость. Но этого мало,- в поэме Грендель назван "потомком Каина".
На старые языческие верования напластовываются христианские представления.
На Гренделе лежит древнее проклятье, он назван "язычником" и
осужден на адские муки. И вместе с тем он и сам подобен дьяволу. Формирование
идеи средневекового черта в то время, когда создавался «Беовульф»,
далеко не завершилось, и в не лишенной противоречивости трактовке Гренделя
мы застаем любопытный промежуточный момент этой эволюции.
То, что в этом "многослойном" понимании сил зла переплетаются языческие
и христианские представления, не случайно. Ведь и понимание бога-творца
в «Беовульфе» не менее своеобразно. В поэме, многократно упоминающей
"повелителя мира", "могучего бога", ни разу не назван Спаситель Христос.
В сознании автора и его аудитории, по-видимому, не находит места небо
в богословском смысле, столь занимавшее помыслы средневековых людей.
Ветхозаветные компоненты новой религии, более понятные недавним язычникам,
преобладают над евангельским учением о Сыне Божьем изагробном
воздаянии. Зато мы читаем в «Беовульфе» о "герое под небесами", о человеке,
который заботится не о спасении души, но об утверждении в людской памяти
своей земной славы. Поэма заканчивается словами: из всех земных вождей
Беовульф более всех был щедр, милостив к своим людям и жаден до славы!
Жажда славы, добычи и княжеских наград вот высшие ценности для
германского героя, как они рисуются в эпосе, это главные пружины его поведения.
"Каждого смертного ждет кончина! //пусть же, кто может, вживе
заслужит //вечную славу! Ибо для воина //лучшая плата-память
достойная!" (ст. 1386 след.). Таково кредо Беовульфа. Когда он должен нанести
решительный удар своему противнику, он сосредоточивается на мысли
о славе. "(Так врукопашную// должно воителю идти, дабы славу// стяжать
всевечную, не заботясь о жизни!)" (ст. 1534 след.) "Уж лучше воину
// уйти из жизни, чем жить с позором!" (стихи 2889-2890).
Не меньше славы воины домогаются подарков вождя. Нашейные кольца,
браслеты, витое или пластинчатое золото постоянно фигурируют в эпосе.
Устойчивое обозначение короля "ломающий гривны" (дарили подчас не
целое кольцо, то было значительное богатство, а части его). Современного
читателя, пожалуй, удручат и покажутся монотонными все вновь возобновляющиеся
описания и перечисления наград и сокровищ. Но он может быть уверен:
средневековую аудиторию рассказы о дарах нисколько не утомляли и находили
в ней живейший отклик. Дружинники ждут подарков вождя прежде
всего как убедительных знаков своей доблести изаслуг, поэтому они их демонстрируют
и гордятся и ми. Но в ту эпоху в акт дарения вождем драгоценности
верному человеку вкладывали и более глубокий, сакральный смысл. Как
уже упомянуто, языческая вера в судьбу сохранялась в период создания поэмы.
Судьба понималась не как всеобщий рок, а как индивидуальная доля
отдельного человека, его везенье, счастье; у одних удачи больше, у других
меньше. Могучий король, славный предводитель наиболее "богатый" счастьем
человек. Уже в начале поэмы мы находим такую характеристику Хродгара:
"Хродгар возвысился в битвах удачливый,//без споров ему покорились сородичи "
(ст. 64 след.). Существовала вера, что везенье вождя распространяется
и на дружину. Награждая своих воинов оружием и драгоценными
предметами материализацией своей удачи, вождь мог передать
им частицу этого везенья. "Владей, о Беовульф, себе на радость//Воитель
сильный дарами нашими -//кольцом изапястьями, и пусть сопутствует//тебе удача!"
-говорит королева Вальхтеов Беовульфу. (ст. 1216 след.)
Но мотив золота как зримого, ощутимого воплощения удачи воина в
«Беовульфе» вытесняется, очевидно под христианским влиянием, новой его
трактовкой-как источника несчастий. В этой связи особый интерес представляет
последняя часть поэмы единоборство героя с драконом. В отместку
за похищение драгоценности из клада дракон, который сторожил эти древние
сокровища, нападает на селения, предавая огню и гибели окружающую
страну. Беовульф вступает в схватку с драконом, но нетрудно убедиться, что
автор поэмы не усматривает причины, побудившей героя на этот подвиг, в учиненных
чудовищем злодеяниях. Цель Беовульфа отнять у дракона клад.
Дракон сидел на кладе три столетия, но еще прежде эти ценности принадлежали
людям, и Беовульф желает возвратить их роду человеческому. Умертвив
страшного врага и сам получив роковую рану, герой выражает предсмертное
желание: увидеть золото, которое он вырвал из когтей его стража. Созерцание
этих богатств доставляет ему глубокое удовлетворение. Однако затем
происходит нечто прямо противоречащее словам Беовульфа о том, что он завоевал
клад для своего народа, а именно: на и погребальный костер вместе с телом
короля его сподвижники возлагают и все эти сокровища и сжигают их ,
а останки погребают в кургане. Над кладом тяготело древнее заклятье, и
он бесполезен людям; из-за этого заклятья, нарушенного по неведению, Беовульф,
по-видимому, и погибает. Поэма завершается предсказанием бедствий,
которые обрушатся на гаутов после кончины их короля.
Борьба за славу и драгоценности, верность вождю, кровавая месть как
императив поведения, зависимость человека от царящей в мире Судьбы и мужественная
встреча с нею, трагическая гибель героя все это определяющие
темы не одного только «Беовульфа», но и других памятников германского эпоса.