П Р Е Д И С Л О В И Е
Достопочтенный великий учитель Син-юнь, один из величайших чаньских наставников современности и держатель традиции Линь-цзи чань, родился в Китае в 1926 году. В двенадцать лет он принял монашеские обеты и прошел полный постриг в 1941 году. Через восемь лет он приехал на Тайвань, где предпринял огромные усилия для возрождение буддизма. Успех этих усилий выразился в появлении многочисленных новых храмов, буддийских изданий, претворении в жизнь различных буддийских социальных, образовательных и культурных программ, разработанных под личным руководством Син-юня. Благодаря деятельности Международного общества развития буддизма, по всему миру были созданы центры распространения буддизма и духовных ценностей традиционной китайской культуры. Великий учитель Син-юнь получил всемирное признание за свои искусные и новаторские методы распространения Дхармы в соответствии с потребностями нашего мнения. За свою благородную деятельность Син-юнь выдвигался на Нобелевскую премию мира 1996 года.
Великому учителю Син-юню принадлежат многие книги о буддизме и его учении. Ему принадлежат десять томов «Чаньских бесед» (четыре из которых в настоящем издании переведены на русский язык), он выступил в качестве ответственного редактора при составлении восьмитомного Словаря буддизма общества «Фо гуан» (Фо гуан да цы дянь – 1988) и шестнадцатитомного издания раннебуддийских сутр – агам (1984). Ему также принадлежат такие книги, как : Шакьямуни будда
(1955), Десять великих учеников Будды (1959), Сутра восьми великих прозрений (1960). Кроме того, несколько томов его лекций по буддизму опубликовано на китайском и английском языках. В 1994 -1995 на русском языке были опубликованы 13 лекций Син-юня (четыре брошюры под общим названием «Буддизм в нашей жизни». СПб.: Андреев и сыновья, 1994-1995).Великий учитель Син-юнь также является ректором Университета Силай в Лос-Анджелосе. Он принимал участие в работе оргкомитетов многих международных буддийских и буддологических конференций.
В 1993 году великий учитель Син-юнь посетил Россию, создав В Санкт-Петербурге Санкт-Петербургское общество «Фо гуан» («Свет Будды»), являющееся членом созданной Син-юнем Международной Ассоциации «Свет Будды», цель которой – распространение идеалов гуманистического буддизма, знаний о буддизме, благотворительная и образовательная деятельность.
В настоящее время Общество подготовило перевод части «Чаньских бесед» (Чань хуа) великого учителя Син-юня, которые, несомненно, не только привлекут внимание самого широкого читателя своей глубиной и истинно чаньским духом, но и будут способствовать более углубленному пониманию как чаньского буддизма, та к и буддийских духовных ценностей вообще.
Президент Санкт-Петербургского
общества «Фо гуан» («Свет Будды»)
Е.Торчинов
ВЕЛИКИЙ УЧИТЕЛЬ СИН-ЮНЬ
ЧАНЬСКИЕ БЕСЕДЫ
2.
Он не может взять на себя ответственность.
Однажды глубокой ночью чаньский учитель Ли-цзун поздней ночью встал у входа в монашескую опочивальню и громко закричал: “Вор! Вор!” Все монахи страшно переполошились, а один монах - ученик выскочил наружу. Тут Ли-цзун и схватил его, воскликнув: “Наставники! Я поймал вора!”
Монах - ученик воскликнул: “О чаньский учитель! Вы ошиблись. Это не вор, это я!”
Ли-цзун громко закричал, не ослабляя хватки: “Так, так. Но почему же ты не хочешь взять на себя ответственность?”
Монах - ученик очень испугался, не зная, что ему делать, а Ли-цзун тем временем произнес такую гатху*:
Тридцать лет вокруг озера Сицзыху
Мы едим дважды в день, укрепляя телесные силы.
Ты пришел в горы не имея никакой цели,
Так спрошу тебя, понимаешь ли ты это?
Есть поговорка, которая гласит: “Поймать горного разбойника легко, а поймать разбойника внутри себя самого трудно”. В своей повседневной жизни люди постоянно используют свои глаза, уши, нос, язык, кожу тела и мысль, эти “шесть корней”, чтобы с их помощью воспринимать извне цвета, звуки, запахи, вкусы, прикосновения и мыслимые объекты—дхармы , все эти “шесть видов пыли” ** , желая обрести наслаждение ими, но из этого проистекают только всевозможные аффекты и страсти, приносящие всевозможные страдания. И вся тридцатилетняя практика монашеского совершенствования и двухразовое питание в монастыре нужны только лишь для того, чтобы поймать разбойника, затаившегося в глубине нашего сердца. Если мы уходим в горное уединение, понимая, что его цель – поимка бандита, что сидит в нас самих, то это поистине будет пониманием Учения Будды!
Та проверка, которую устроил чаньский учитель Ли-цзун показывает все его величие в качестве наставника чань.
Врата “шести корней” – вот кто поистине вор,
Днем и ночью бродящий около нас.
Если мы бездельничая шатаемся по улицам,
То кто будет виноват, если мы попадем в беду.
В течение всех двадцати четырех часов блюсти врата наших “шести корней”, не позволяя им уклоняться в сферу заблуждения – важнейшая задача чаньского совершенствования, которой ни в коем случае нельзя пренебрегать.
Прим. перев.: *Гатха - четверостишия религиозного или нравоучительного характера.
**Здесь речь идет о шести органах восприятия (санскрит – индрия) и соответствующих им чувственно воспринимаемых объектах (вишая).
4.
Жемчужина, покрытая нечистотамиГосударственный канцлер Пэй Сю пришел однажды в монастырь Дааньсы.* Он спросил монахов монастыря Дааньсы, сказав: «Среди десяти выдающихся учеников Будды каждый был первым в какой-то области. В какой же области был первым Рахула, сын Будды?»
Монахи решили, что это очень простой вопрос с точки зрения буддизма и дружно ответили: «Он был первым в практике тайных буддийских методов».
Но Пэй Сю остался совершенно неудовлетворен ответом монахов и вновь спросил их: «Есть ли здесь учителя чань?»
В это время чаньский учитель Лун - я работал в огороде на задах монастыря. Монахи попросили его прийти и Пэй Сю повторил ему свой вопрос:
В какой области был первым Рахула?
Чаньский учитель Лун - я нимало не задумываясь, ответил:
Не знаю !
Пэй Сю, услышав это, чрезвычайно обрадовался, низко поклонился учителю, и восхваляя его, сказал:
Все знают, что среди великих учеников Будды Рахула был первым в области практики тайных методов буддизма. Но если они были тайными, то как же можно сказать утвердительно: «Знаем»? Тем не менее, все монахи дружно ответили: «Знаем» и только пришедший учитель чань, который, напротив, знал, ответил: «Не знаю». Когда мы нечто знаем, мы знаем, что знаем это; когда мы чего-то не знаем, то знаем, что не знаем этого, но в любом случае поистине такое знание пусто и условно. Мудрость и добродетель неодинаковы: ведь с точки зрения добродетели четыре ляна вполне соответствуют половине цзиня, а для мудрости четыре ляна – это четыре ляна, а половина цзиня – это половина цзиня и их нельзя условно отделить друг от друга ни на волосок. Хотя учитель чань Лун - я и работал в поте лица своего на огороде, а его скудная одежда не укрывала как следует тела, он поистине был жемчужиной среди нечистот. Не удивительно, что он оставил «золото и яшму» снаружи, а сам был как бы одет в обноски и лохмотья своих чаньских учеников !
Прим. перев.: *Пэй Сю (765-839 гг.) - крупный сановник и государственный деятель эпохиТан. Интересовался чаньским буддизмом и практиковал его; был знаком со многими выдающимися наставниками своего времени.
Чаньский учитель Ишань однажды умывался, но вода была слишком горячей и он велел своим ученикам принести холодной воды, чтобы разбавить горячую. Один из учеников принес холодную воду и подлил ее в тазик учителя, после чего у него в ведре осталось еще немного воды, которую он вылил на землю.
Чаньский учитель грустно сказал ему:
Ученик, услышав это, обрел просветление и сменил свое монашеское имя на «Капля Воды». Позднее он стал весьма уважаемым монахом Капля Воды.
Когда монах Капля Воды начал проповедовать Учение Будды и возвещать Путь, некий человек спросил его:
6.
Размышления о зловонной моче
Некогда в правление династии Сун * чаньский учитель Цун-юэ навестил чаньского учителя Шоу-чжи из Юньгая. Они едва успели произнести несколько фраз, как юньгайский Шоу-чжи начал порицать Цун-юэ, говоря: «Хотя ты и являешься настоятелем монастыря на горе Даоушань в Чанша**, твои речи уж очень похожи на речи обычного пьяницы».
Лицо Цун-юэ раскраснелось, уши запылали и он ответил: «Прошу почтенного монаха о милосердии; не откажите в наставлении !»
Чаньский учитель Шоу-чжи спросил: «Навещал ли ты ранее чаньского учителя Фа - чана и учился ли ты у него?»
Чаньский учитель Шоу-чжи снова спросил: «Навещал ли ты когда-нибудь чаньского учителя Кэ-вэня с гор Дуншань?»
Цун-юэ презрительно сказал: «Кэ-вэнь с гор Дуншань? Это же сумасшедший ! Он день-деньской ходит-бродит повсюду одетый в тряпье, от которого воняет мочой, как из нужника. Он вовсе не чаньский учитель великой добродетели !»
Чаньский учитель Шоу-чжи стал серьезен и строго сказал: «А ведь чань прямо там и находится ! Иди, ипредайся созерцанию вонючей мочи».
Цун-юэ отнесся к этим словам очень серьезно и вдумчиво и, полагаясь на наставление чаньского учителя Шоу-чжи, он отправился учиться у дуншаньского Кэ-вэня. Поскольку у него Цун-юэ глубоко проник в сокровеннейшую суть чань, он после этого вновь пришел к чаньскому учителю Шоу-чжи поблагодарить его за преподанный урок.
Чаньский учитель Шоу-чжи спросил его: «Ну как же ты сходил поучиться у чаньского учителя Кэ-вэня?»
Цун-юэ серьезно и почтительно ответил ему: «Если бы я не обрел наставлений чаньского учителя, которого вы указали мне, то вся эта моя жизнь оказалась бы бесплодной. Поэтому я и пришел почтительно поблагодарить вас».
Чаньский учитель Шоу-чжи сказал: «За что же благодарить меня? Благодари лучше зловоние мочи и нечистот».
Общий недуг всех людей в мире заключается в том, что они встречают других людей по одежке. Но ведь внешний вид – это просто то, что видят телесные очи. А где же чань? Чань отнюдь не всегда пребывает во внешней респектавильности и внешнем лоске; не всегда проявляется чань и во внешней красоте и миловидности. За «тряпьем, воняющем мочой из нужника» око мудрости непременно узреет мир чань. Это похоже на то, как лотос растет из грязи или золото и драгоценные камни скрываются в почве и камнях.
Прим.перев.: * Сун – китайская императорская династия, правившая с 960 по 1127 гг. (Северная Сун) и с 1127 по 1269 гг. (Южная Сун). ** Чанша - город и местность в южном Китае. В настоящее время г.Чанша -- столица провинции Хунань.
Чаньский учитель Лин-сюнь некогда учился в монастыре Гуйцзусы, что на норе Лушань. Однажды он внезапно решился покинуть гору и поэтому отправился к чаньскому учителб Гуй-цзуну испросить разрешение на отъезд. Чаньский учитель спросил его:
Чаньский учитель Лин-сюнь тщательно упаковал свои пожитки и вынес их за монастырские ворота, после чего вновь отправился к чаньскому учителю Гуй-цзуну, как тот и велел ему. Чаньский учитель Гуй-цзун воскликнул:
Услышав эти слова чаньского учителя, Лин-сюнь внезапно тотчас обрел пробуждение.
В чем же заключается «самая суть Учения Будды», о которой говорил чаньский учитель Гуй-цзун? Стремление быть сострадательным, стремление обрести сознание, направленное на бодхи*, стремление обрести сознание, исполненное праджни**, -- сказать все это одной фразой, это и значит выразить самую суть чань***.
Учиться самосовершенствованию на пути Будды, и отступить, не закончив, разве это не значит проявить безответственность перед самим собой и отбросить самое важное и насущное? Одна только фраза «погода становится все холоднее» указывает на то, что другие люди заботятся о тебе тогда, когда ты сам о себе отнюдь не заботишься. Одна фраза «в пути тебе следует быть осторожным» обнаруживает все стремление воодушевить Лин-сюня на его пути к познанию своего истинного Я !
Природа чань такова, что порой мы не можем коснуться даже ее поверхности, исчерпывая в своих рассуждениях содержание тысячи сутр и мириад ученых буддийских трактатов, но порой мы обретаем исчерпывающие знание нашего изначального лица всего лишь благодаря какой-то незамысловатой фразе, написанной на бумаге или произнесенной вслух, -- всего одно движение, одно касание, и мы уже постигли, кто мы есть. Сострадательная забота чаньского учителя Гуй-цзуна была обусловлена тем, что он хотел помочь человеку, который жил с ним рядом и учился у него тринадцать лет. Внезапное же пробуждение Лин-сюня было обусловлено постепенным созреванием плодов его практики самосовершенствования. Поэтому поговорка «Пока рис не готов, не поднимай крышку котла; пока яйцо не сварилось, не очищай его от скорлупы» отнюдь не пустые слова.
Прим. перев.: *Бодхи (китайск. пути) – пробуждение, просветление; ** праджня (китайск. божо) – мудрость, способность созерцать истинную реальность, как она есть; *** Здесь обыгрываются разные значения китайского слова синь – сердце, сущность, ядро, сознание, намерение, установка.
Некий монах-ученик пришел учиться к чаньскому учителю Дао-мину из Мучжоу. Чаньский учитель спросил его:
Ученому монаху было нечего скрывать и он ответил:
Чаньский учитель снова спросил:
Монах-ученик смущенно ответил:
Чаньский учитель тогда взял сладкую сдобную пампушку, разломил ее пополам и спросил:
Монах ничего не сказал в ответ.
Чаньский учитель тогда опять спросил:
Монах-ученик весь напрягся, по его спине струился пот, но он выдавил из себя ответ:
Чаньский учитель посмотрел-посмотрел, а потом очень спокойно спросил у стоявшего рядом в ожидании послушника-шраманеры:
Шраманера, ни капли не задумываясь, сказал:
Чаньский учитель снова спросил:
Шраманера ответил:
Чаньский наставник Дао-мин из Мучжоу громко расхохотался:
• Ты тоже можешь проповедовать доктрину только-сознания.
Метод и характер изучения философии только-сознания и практики чань совершенно различны. Философия только-сознания ориентируется на логическое познание, на анализ, а чань не придает значения логическому познанию и анализу. Чань предполагает непосредственное проникновение в наше изначальное сознание, непосредственное усмотрение нашей собственной природы, чтобы стать буддой. Чаньские учители часто прибегают в своих речах к юмору и к людям относятся тепло и любезно. Им вовсе не нравится представать перед людьми с суровыми строгими лицами и сухо наставлять их. Порой они говорят о востоке, а на самом деле указывают на запад. Иногда они могут ударить тебя или обругать, но на самом деле они любят тебя и заботятся о тебе. Последователи философии только-сознания много и обстоятельно говорят, обосновывая и разъясняя содержание своей идеалистической доктрины, а чаньские учители произносят только одну фразу, и что же? Они говорят: «Сдобная пампушка !» и одним этим выражают смысл учения о том, что «три мира – только ум; мириады дхарм – только сознание».
Прим. перев.: *Философия только-сознания (йогачара, виджнянавада; китайск. вэй ши) - одно из ведущих философских направлений классического индийского махаянского буддизма, созданное братьями Асангой И Васубандху в 1У-У веках. Это очень сложная философия, обосновывающая учение о том, что единственной реальностью является сознание. В Китае после знаменитого паломника и переводчика Сюань-цзана (У11 в.) ее часто называли учением «о свойствах дхарм» (фа сян). ** Дхарма – здесь базовое понятие буддийской философской психологии (абхидхарма), обозначающее элементарное психофизическое состояние; совокупность дхарм формирует всю сферу опыта. В философии только-сознания «дхармами» часто называли внешние объекты, соотносящиеся с эмпирическим «я», но неотличные от сознания.
Танский император Шунь-цзун* спросил однажды чаньского учителя Жу-маня из Фогуана:
Чаньский учитель Жу-мань сказал в ответ:
Император Шунь-ди не счел это правдой и еще раз спросил монаха:
Тогда чаньский учитель Жу-мань начал постепенно, шаг за шагом, объяснять императору учение истины, говоря
Император Шунь-цзун выслушал все это и премного возрадовался, а его почтение к чаньским учителям еще более возросло.
Некоторые люди постоянно спрашивают: Амитабха будда пребывает в западной Чистой Земле, Будда Врачевания пребывает в восточном мире, а где же сейчас пребывает Шакьямуни будда? Фактически, будда Шакьямуни поистине пребывает сейчас в светозарном мире вечного упокоения, но где пребывает сам этот светозарный мир вечного упокоения?
На эти вопросы и сутры и авторитеты практики чань отвечают очень живо и просто. Мир, каким видит его наше сознание – это мир рождений и смертей. В нем Будда проявляется в физическом превращенном теле. Мир, каким его видит не-ум – это мир, где нет ни рождений, ни смертей; это Дхармовое Тело Будды. Не-ум – это чаньский ум и только используя чаньский ум можно познать, где сейчас поистине пребывает Будда.
«Когда появляется соответствующая причина, Будда являет себя в мире, когда таковая причина отсутствует, Будда вступает в упокоение нирваны», -- здесь слово «упокоение»**** не означает смерть, как в выражении «рождения-смерти». Здесь слово «упокоение» означает мир нирваны. В светозарном мире вечного упокоения уничтожены все аффекты и страсти, вякое различение, всякое противопоставление, это мир упокоения и мира, преисполненный абсолютной свободы, радости и блаженства.
Прим. перев.: * Шунь-цзун - китайский император династии Тан. Правил в 805-806 гг. ** Недеяние (у вэй) - даосский терми, обозначающий непротиводействие природе вещей; в буддизме означает неявленное, непричастное круговерти сансары истинносущее. *** Дхармовое Тело Будды (дхармакая) - собственная сущность Будды как Абсолюта; другие «тела» Будды -- Тело Воздаяния (самбхогакая), в котором Будда наслаждается в небесных мирах блаженством нирваны и общается с бодхисаттвами и другими святыми личностями и Превращенное Тело (нирманакая), в котором Будда являет себя в чувственном мире, как просветленный монах, проповедующий людям и другим существам. **** По-китайски «нирвана» часто обозначается словом «ме», которая в обыденном языке означает «гибель», «смерть», «уничтожение» (имеется в виду то, что в нирване исчезают, уничтожаются все аффекты, страсти и страдания.
Жило на свете три брата. Хотя они и не покинули свои семьи, став монахами, они очеь любили практиковать созерцание и учиться чань. Поэтому они часто отправлялиь в различные, осиянные светом Будды монастыри, чтобы учиться у чаньских учителей этих обителей. Так, день за днем они странствовали в поисках все более высоких уровней пробуждения, вместе деля все невзгоды скитаний. Однажды под вечер они остановились переночевать в доме деревенской женщины, которая только что потеряла мужа, оставившего на ее руках семь детей. На следующий день, когда они собирались в дорогу, самый младший из братьев сказал двум другим:
Двое братьев, услышав эти слова, отнюдь им не обрадовались, а, скорее, рассердились. Они решили, что их младший брат смалодушничал и у него просто не хватило силы воли учиться вне стен дома: вот, только стоило ему увидеть одинокую женщину, как он сразу же растрогался и остался в ее доме. Поэтому они, сердясь, собрали свои пожитки, оделись, и, махнув рукой, ушли. Между тем, той женщине было очень трудно одной растить семерых детенй и решение младшего брата остаться помочь ей было для нее редкой удачей и большим счастьем. Позднее, когда эта женщина убедилась, какими редкими достоинствами наджелен третий брат, она захотела, чтобы он женился на ней, но тот сказал:
Но через три года, когда женщина снова завела разговор о свадьбе, третий брат снова отказа ей, сказав:
Когда прошло еще три года, женщина опять заговорила о замужестве. Тогда третий брат ответил:
Три раза по три года – вот и девять лет прошло, дети вдовы выросли и третий брат понял, что его желание помочь ей исполнилось и пришла пора им расстаться. Тогда он незаметно оставил ее дом и ушел прочь продолжать поиск духовного Пути.
Этот третий брат любил изучать чань, но для этого он не стал уединяться в горах, чтобы в их тишине практиковать созерцание. Он вернулся, чтобы помочь одинокой вдове и несчастным сиротам и его не замарали пять видов мирской пыли и шесть страстей*, напротив, ему удалось превратить мирскую грязь в землю чистоты и незапятнанности. Можно сказать, что этот одаренный человек поистине понял смысл и суть чань и чаньского метода. Ведь если человек умеет применять чань в повседневной жизни, то чань для него становится кораблем, переправляющим через море страданий и светильником во мраке ночи; это поистине спасительное средство для всего мира.
Прим перев.: * Пять видов мирской пыли - пять возбуждающих влечение чувственных объекта: внешний вид (цвет и форма), звуки, запахи, вкус и осязательные ощущения. Шесть страстей: невежество, гнев, похоть, зависть, гордыня и страх.
Чаньский учитель Шэньгуан Хуэй-кэ проделал трудный и дальний путь пл горам и долам, чтобы добраться до монастыря Шаолиньсы на горе Суншань, чтобы поклониться там Патриарху Бодхидхарме* и испросить его наставлений и поучений. Попросив у входа в келью разрешения войти в качестве ученика,, Хуэй-кэ увидел, что Бодхидхарма погружен в состояние глубокого созерцания, сидя лицом к стене и не обращая ни малейшего внимания на Шэньгуан Хуэй-кэ, недвижно стоявшего за дверью. День был снежным и ветренным; казалось, что все небо полнится снегом и вскоре снег засыпал Хуэй-кэ до колен. Увидев его настойчивость и искренность в поиске Учения, Бодхидхарма наконец раскрыл рот, и сказал:
Хуэй-кэ ответил:
Бодхидхарма сказал:
Услышав это, Хуэй-кэ, стоя перед Бодхидхармой, отрубил себе руку по самое плечо.
Бодхидхарма сказал:
Хуэй-кэ ответил, сказав:
Бодхидхарма сказал:
Хуэй-кэ изумленно воскликнул:
Бодхидхарма слегка улыбнулся и сказал:
Шэньгуан Хуэй-кэ, дойдя до степени поиска того, чего нельзя найти, вошел в обитель самопреображения и в конце-концов вдруг обрел великое пробуждение. Наши аффекты и страсти в основе своей пусты и дурная карма по сути своей лишена собственной природы. Сознание и ум по сути своей изначально пребывают в покое и тишине и если мы избавляемся от иллюзий и заблуждений, приводящих в движение различающую мысль, то сразу же обретаем совершенное пробуждение, которое и есть просветление Будды. Если человек способен удерживать равностный по своей сути и недоступный помутнению истинный ум, то природа Будды немедленно явит и обнаружит сама себя.
Прим. перев.: * Бодхидхарма (У1 в.) – основатель буддийской школы чань в Китае; традиция считает его 28-м Патриархом этой созерцательной школы в Индии и первым в Китае. Хуэй-кэ – его ученик и преемник (Второй Патриарх чань).
Скидка за исполнение сутрыЖил на свете один юноша. У него умер отец и поэтому он отправился в монастырь к чаньскому учителю Фо-гуану просить его почитать сутры за упокой своего родителя. Чаньский учитель велел ему приготовить цветы, фрукты и другие вещи того же типа, необходимые для ритуала чтения сутр по усопшему.
Но тот почтительный сын* был весьма обеспокоен вопросом оплаты чтения сутр и поэтому он, не сходя с места, сразу же спросил чаньского учителя Фо-гуана, сколько будет стоить чтение «Амитабха сутры»** в одном разделе. Чаньскому учителю Фо-гуану была неприятна скупость юноши и поэтому он невежливо сказал:
Почтительному сыну это не понравилось и он сразу же начал торговаться, чтобы сбить цену:
Чаньский учитель кивнул головой и ответил:
Чтение сутры проходило так, как это положено по канону, но когда ритуал уже подходил к концу, почтительный сын вдруг услышал, что чаньский учитель произносит такие слова:
Когда почтительный сын услышал это, то немедленно громко закричал на чаньского учителя:
Чаньский учитель немедленно ответил:
Почтительный сын сказал потерянным голосом:
В это время лежащий в гробу покойник не выдержал и во всю мочь заорал на сына, ругая его, на чем свет стоит:
Учение Будды – это не товар и к нему нельзя подходить с торговыми мерками и торговаться о цене. В сутре, произнесенной Буддой, сказано: «Намерения, поле и дела не одинаковы и заслуги приобретаются в зависимости от них»(то есть размер заслуги, обретаемой через совершение доброго дела зависит от самого дела, намерений делающего и добродетели получающего – прим. перев.). Одно и то же подаяние в десять монет («дело»), данное разным людям («поле») с разными намерениями («намерение») может отличаться по своей значимости в тысячи и десятки тысяч раз. Учение Будды не имеет цены и мы не можем измерять полученные заслуги в денежном выражении; единственная мера – искренность и чистота наших намерений и устремлений !
Прим. перев.: *Сыновняя почтительность (сяо) – одна из важнейших добродетелей конфуцианской морали. Поскольку существенным проявлением «сяо» является соблюдение траура по родителям, это слово иногда также употребляется в этом значении. ** «Амитабха сутра» – очень важный для китайского буддизма небольшой текст, описывающий Чистую Землю (нечто вроде рая), созданную в одном из миров, лежащих к западу от нашего мира, буддой Амитабхой. Человек, верящий в этого будду и уповающий на него может, согласно буддийскому учению, после смерти обрести рождение в этом Мире Наивысшего Блаженства.
Чаньский учитель Кун-е однажды покинул стены монастыря, чтобы в миру проповедовать Учение Будды. Он шел по горной тропе и внезапно натолкнулся на банду разбойников,вооруженных ножами и мечами. Они стали требовать у монаха денег «за проход по дороге». Тогда чаньский учитель Кун-е, сам не заметив того, заплакал, а разбойники, увидев его слезы, громко захохотали, крича:
Между тем, чаньский учитель Кун-е сказал:
Услышав это, разбойники отбросили свою жадность и алчность и отвергли гнев и жестокость, приняв прибежища** у чаньского учителя Кун-е.
Слезы бывают разными. Можно плакать от горя, можно плакать от счастья, можно плакать от умиления, а можно плакать от чувства сострадания. Слезы чаньского учителя Кун-е как раз и были слезами сострадания. Эти слезы сострадания истекали из его сострадательного чаньского сердца и под воздействием этих слез сердца бандитов и разбойников смогли смягчиться и они отбросили свою злобу и свою жестокость. Вот почему люди, чьи сердца пронизаны духом чань, могут, если они не ленятся и не бездействуют, могут одними слезами сострадания омыть всю дурную карму мира.
Прим. перев.: *Три неблагие формы рождения – рождение в аду, в качестве голодного духа и в качестве животного. ** Принятие прибежищ - прочувствованное и сознательное повторение формулы «Я ищу прибежища в Будде, я ищу прибежища в Дхарме (Учении Будды), я ищу прибежища в Сангхе (общине монахов, достигших духовного совершенства)» в знак принятия буддизма, его ценностей, целей и образа жизни.
Однажды чаньский учитель И-сю, живший на горе Бижуйшань увидел, как великое множество верующих поднимается в расположенный на горе монастырь Бижуйшаньсы для паломничества, поскольку монахи в это время проветривали буддийские сутры.* А в этих местах существовало предание, что если ветер будет дуть на сутры, то он сдует также все беды и невзгоды верующих и увеличит их мудрость. Поэтому многочисленные верующие и поднимались непрерывно на гору, чтобы сподобиться этого, приносимого ветром, блага. Чаньский учитель И-сю понял это и сказал:
Сказав это, И-сю тотчас обнажился по пояс и улегся загорать на травке. Многие верующие, глядя на это, удивлялись и не могли понять, в чем дело, осуждая неподобающее поведение монаха. Когда монахи из монастыря узнали об этом. Они тоже прибежали туда и стали просить И-сю не вести себя столь предосудительно.
Тогда И-сю очень терпеливо объяснил им смысл того, что он делал:
В этой истории «И-сю проветривает сутры», поведение развлекающегося И-сю кажется недостойным, но на самом деле оно вполне имеет свой резон. С точки зрения И-сю, искать истинный принцип мироздания не внутри своего ума, а во внешнем мире – это все равно, что принимать верхушку за корень. Сутры напечатаны на бумаге, а истинное Учение Будды есть лишь в нашем собственном сердце; почему же тогда не надо заботиться о своем собственном уме но надо непременно заботиться о книгах, содержащих сутры? Чтобы обрести счастье и увеличить свою мудрость, надо знать правильный путь к этому, надо заниматься практикой чань и знать методы вхождения в мир мудрости Будды и тогда всякий сможет использовать сокровища своего собственного ума, ибо драгоценнейшая из всех сутр не напечатана на бумаге, а оттиснута в нашем собственном уме. И только сутры вместилища нашего ума могут породить мириады дхарм!
Прим. перев.: *В буддийских монастырях Китая сутры переодически проветривают и просушивают на солнце, чтобы предупредить их порчу в условиях влажного субтропического и тропического климата.
Однажды чаньский учитель Ши-ти, увидев своего служку идущего с чашей для сбора подаяний по направлению к трапезной, крикнул ему:
Служка ответил:
Чаньский учитель Ши-ти не счел ответ достаточным и серьезно сказал:
Служка спросил:
Тогда Ши-ти сказал главное:
Служка тогда серьезно ответил:
Тогда Ши-ти одобрительно воскликнул:
Что такое «основная обязанность»? Так названо дело прояснения сути ума и усмотрения своей собственной природы, дело освобождения из круговерти рождений-смертей, дело возвращения на нашу исконную родину. Основное дело – это истинный дух чань, проявляющийся в усмотрении чистоты нашей коренной природы, умиротворении и тела, и ума, сострадании и терпении, милосердном стремлении к служению всем живым существам. Чань существует в гуще повседневной жизни и нет ничего, чем не мог бы быть чань. Еда – это чань, сон – это чань. Быть в состоянии чань можно идя и стоя, сидя и лежа, собирая хворост и таская воду из колодца – нет такого состояния, в котором нет чань. Чань не только объемлет всю нашу жизнь, но и объемлет все сущее во вселенной. Мы можем выполнять наши обязанности, обязанности других людей и заниматься любыми делами, не уклоняясь от нашего долга и не присваивая того, что что нам чуждо. И если мы поступаем таким образом, то мы исполняем нашу основную обязанность, и наше сердце – это чаньское сердце.
Чаньский учитель Яншань*, желая проверить, насколько чаньский наставник Чжи-сянь может выразить словами свое понимание чань, спросил его:
• Брат! Чего ты достиг за последнее время, занимаясь чаньским созерцанием своего ума?
Сян-янь Чжи-сянь ответил ему, произнеся гатху:
В прошлом году я был беден, не будучи по-настоящему беден.
Ныне я беден так, что по-настоящему беден.
В прошлом году я был беден, но мне было, где стоять.
В этом году я беден и мне негде стоять!
Ян-шань. Услышав это, сказал:
Тогда Сян-янь Чжи-сянь произнес еще одну гатху:
Я обладаю поучением,
Глядя на тебя моргающими глазами.
Если ты не понимаешь смысла этого,
То больше не называй себя шраманерой***.
Услышав эту гатху, Ян-шань весьма и весьма обрадовался и сразу же отправился сообщить обо всем их наставнику чаньскому учителю Гуй-шаню, сказав ему:
Чаньские учители Чжи-сянь и Ян-шань оба были учениками чаньского наставника Бай-чжан Хуай-хая. В правление династии Тан**** после смерти Шестого Патриарха Хуэй-нэна, в чань произошли большие перемены. Вначале чаньский учитель Ма-цзу Дао-и создал лесную обитель, в которой принимал приходящих со всех сторон света, дабы они могли совместно в единой общине практиковать чань. Потом чаньский учитель Бай-чжан Хуай-хай создал Чистые Правила монашеского общежития, дабы обновить принципы монашеского общежития во имя мира и согласия. Его ученики повсеместно распространяли и объясняли учение, согласно которому не надо опираться на знаки и письменные тексты, а следует проникать к самому источнику ума, ибо ум – это и есть Будда, а наш обыденный ум – и есть Дао-Путь. Удары палкой и выкрики стали обычным методом обучения, а контакты между учителем и учеником стали быстрыми и кратковременными.
Вот каковы главные особенности китайского чань Патриархов, отличающие его от спокойного и умиротворенного чань Так Приходящего, существовавшего в Индии. Этот последний, пройдя через опыт китайских чаньских учителей, приобрел большую живость и превратился в чань Патриархов.
Слова чаньского учителя Чжи-сяня: «Я беден и мне негде стоять» указывают на чань Так Приходящего, отвергающий какие-либо привязанности, тогда как слова «Смотрю на тебя моргающими глазами», описывающие живое движение глаз и бровей, несомненно указывают на чань Патриархов.
Прим. перев.: *Ян-шань (Ян-шань Хуэй-цзи, 807-883гг.) – выдающийся наставник чань; вместе со своим учителем Гуй-шань Лин-ю (771-853 гг.) создал чаньское направление Гуйян. **Так Приходящий (санскр. Татхагата) – один из основных эпитетов Будды. ***Шраманера (китайск. шами) – ученик, монах-послушник. ****Династия Тан правила в 618-907 гг.; время ее правления – золотой век буддизма в Китае.
Однажды некий буддист-мирянин шел по берегу реки и увидел, что лодочник спускает свою лодку в воду, а значит, он сможет перевести на другой берег несколько человек. В это время мимо проходил один чаньский учитель. Тот мирянин подошел к нему, почтительно приветствовал монаха и спросил его:
Чаньский наставник подумал немного и сказал в ответ:
Мирянин совершенно не понял этого ответа и с сомнением в голосе снова спросил:
Глаза чаньского наставника округлились, вылезли из орбит и он громко закричал в ответ:
Хотя буддизм и учит о существовании шести видов живых существ, прежде всего он обращается все-таки к человеку, а если мы стоим на позициях человека, то мы не можем искажать или скрывать истину. Лодочник перевозкой пассажиров зарабатывал себе на жизнь, пассажиры ехали по делам и поэтому наняли лодку, а крабы и креветки были раздавлены днищем спускаемой воду лодки. Так кто же виноват в этом? Говоря о виновности, можно было бы сказать, что это вопрос о виновности не двух участников данных событий, а трех: лодочника, пассажиров и рачков, однако, в действительности, никто из них не виновен, поскольку все они действовали совершенно неосознанно, а «дурная карма сама по себе пуста и создается только при участии сознания; если сознательная установка отсутствует, то и ее нет».
Если нет участия сознания при совершении действия, то как можно быть виновным? Даже если кто-либо и сделает неосознанно что-либо дурное, это будет невольным злом. Но тот мирянин присутствуя при этом, осознавал происходящее и, будучи охвачен заблуждением, погрузился в проведение различий и разграничений. Поэтому стоит ли удивляться тому, что чаньский учитель ничуть не стесняя себя правилами хорошего тона, закричал на него: «Это ты виноват!»
Однажды чаньский учитель Чжао-чжоу* шел в уезд Тунчэн и встретил на дороге чаньского учителя Да-туна с горы Тоуцзышань. Тогда учитель Чжао-чжоу спросил его:
Да-тун замахал в ответ руками и закричал:
Чжао-чжоу не обратил на него никакого внимания и быстро направился в храм. Чаньский учитель Да-тун последовал за ним и явился в храм, держа в руках бутыль с маслом. Чжао-чжоу увидел его, и не сдерживая укоризны, сказал:
Да-тун же ответил ему, не заботясь об учтивости своих слов:
Чаньский учитель Да-тун поднял повыше бутыль с маслом и закричал:
Создавший на горе Тоуцзышань чаньский монастырь монах Тоу-цзы Да-тун сказал незадолго до своего окончательного упокоения: «Когда моя пагода покраснеет, тогда, быть может, я снова вернусь». Более, чем через сто лет после этого верующие построили там пагоду агатового цвета и перенесли в нее шариры*** покойного наставника. Тогда в монастырь пришел чаньский учитель И-цин**** и все стали говорить, что «это основатель монастыря вновь вернулся». И-цин написал гимн в честь пагоды основателя монастыря, которая гласила: «Белые облака уплывают, не останавливаясь. Как же Лазоревому пику ухватить их? Лунный свет овевает пагоду холодом и сосны пол ночи поют об осени». Тоу-цзы И-цин – поистине вновь вернувшийся чаньский учитель Да-тун. Губернатор-наместник Шучжоу по имени Ян Цзе-цэн в своем стихотворном восхвалениии чаньского учителя Да-туна говорит: «Пара туфель, пара полосок кожи. Золотой ворон кричит одиноко, деревянная ворона улетает прочь. Пол ночи смеется старый торговец маслом и седовласый рождает черноволосого сына». Кто же такой Тоу-цзы? Масло! Масло! Хворост, рис, масло, соль – все это продукты самого, что ни на есть повседневного использования. Таков и глубокий поток Учения чаньского учителя Тоу-цзы!
Прим.перев.: *Чжао-чжоу (Чжао-чжоу Цзун-шэнь; 778-897 гг.) – один из знаменитейших чаньских учителей традиции Ма-цзу Дао-и, превосходивший всех современников в силе творческой непосредственности. **Тоу-цзы – чаньские наставники часто использовали как имя название места, где они практиковали чань. Таким образом, полное имя Да-туна – Тоу-цзы Да-тун (Да-тун с горы Тоуцзышань). ***Шарира (шэли) – мощи, реликвии, оставшиеся после кремации будды или святого. **** Тоу-цзы И-цин (1032-1082 гг.) – известный учитель чань традиции Цаодун чань (японск. Сото дзэн).
Жил-был один молодой ученый, который поселился в монастыре, чтобы там продолжать свои ученые занятия. Он считал себя очень умным и часто вступал в споры о чань с чаньским учителем Чжао-чжоу. Однажды он спросил чаньского учителя:
Ученый тогда снова сказал:
Чжао-чжоу ответил:
Молодой ученый ответил:
Тогда Чжао-чжоу громко крикнул ему:
Ученый не счел этот ответ правильным, но не стал продолжать дискуссию.
Однажды тот молодой ученый сидел, практикуя чаньское созерцание, а чаньскому учителю Чжао-чжоу случилось пройти около него. Ученый приоткрыл глаза, посмотрел на учителя, но не проявил к нему никакого внимания. Чаньский учитель Чжао-чжоу тогда сделал ему замечание, спросив:
Ученый ответил чаньскому учителю так:
Услышав это, чаньский учитель Чжао-чжоу размахнулся и влепил юнцу подщечину!
Молодой человек страшно рассердился и потребовал у учителя Чжао-чжоу объяснений, спросив его:
Чаньский учитель Чжао-чжоу тепло ответил ему:
Молодой ученый принадлежал к интеллигенции, а чаньский учитель был великим мудрецом, воплотившим в себе прозрение истинного принципа всего сущего. Интеллигента нельзя считать ровней мудрецу, пробудившемуся к прозрению истины и воплотившему ее в себе, особенно, если речь идет о таком человеке, как чаньский учитель Чжао-чжоу, чей чаньский стиль был живым, чистым, стремительным и острым. Короче говоря, их никак нельзя ставить на одну доску.
Чжао-чжоу отнюдь не был так привязан к своему посоху, чтобы не отдать его молодому ученому; ему просто не понравилась та манера, к которой тот прибег, чтобы получить этот посох. И пощечина, сопровождаемая словами: «Разве то, что я ударил вас не то же самое, как если бы я не ударял вас?», -- разве не замечательный метод преподать урок тому, кто только учит чань, но не понимает самого духа чань?!
Когда чаньский учительГуан-хуэй Юань-лянь начинал изучать Путь чань, он учился под руководством чаньского учителя Чжэнь-цзюэ. Днем Юань-лянь работал на кухне, а по вечерам практиковался, скандируя сутры. Однажды чаньский учитель Чжэнь-цзюэ спросил его:
Юань-лянь ответил ему:
Чжэнь-цзюэ снова спросил:
Юань-лянь даже не представлял себе, как ответитьна этот вопрос и поэтому очень огорчился из-за своей ограниченности. Вместо ответа он спросил Чжэнь-цзюэ:
Чжэнь-цзюэ ответил:
Юань-лянь почувствовал себя настолько пристыженным, что немедленно оставил своего учителя и отправился в странствие для обучения в различных монастырях. Он обучался более, чем у пятидесяти мудрых наставников, но так и не смог достичь пробуждения. Однажды он пришел на гору Шоушань в провинции Хэнань, где жил чаньский учитель Син-нянь**. Юань-лянь сказал наставнику:
Чаньский наставник Шоу-шань Син-нянь ответил:
Юань-лянь тут же пережил великое пробуждение и воскликнул:
Шоу-шань Син-нянь спросил:
Юань-лянь ответил:
Шоу-шань Син-нянь очень радостно сказал:
Язык есть у любого человека. Но языков, которые представляют собой чудесное выражение истинного и точного понимания совсем немного. Язык используется для речи. Одним словом можно спасти целое государство. Одним словом можно погубить целое государство. Результат зависит от того, насколько вы умеете пользоваться своим языком. Один человек своим языком обретает религиозные заслуги, другой человек своим языком создает себе дурную карму. У одного человека с языка сходят драгоценные лотосы, у другого – только их грязные корни. Могут ли люди понять язык чаньских учителей?
Прим.перев.: *Сутра о Вималакирти (Вималакирти нирдеша сутра; Вэмоцзе со шо цзин) – одна из наиболее популярных в Китае сутр буддизма Махаяны, повествующая о мирянине Вималакирти, превосходившем своей мудростью и добродетелями не только монахов, но и великих бодхисаттв. **Шоу-шань Син-нянь (926-993 гг.) – выдающийся чаньский учитель традиции Линь-цзи (японск. Риндзай).
Однажды, когда чаньский учитель Лэ-шань Вэй-янь сидел, занимаясь практикой созерцания, мимо него проходил некий монах. Увидев учителя, погруженного в самососредоточение, монах спросил его:
Если на этот гунъань посмотреть с теоретической точки зрения, то может показаться, что думание и недумание, будучи противоположностями, взаимно исключают друг друга. Но если постигать его истинный принцип, то можно сказать так: хотя чань не постигается через письменные знаки и тексты и придерживается принципа отсечения слов и забвения речей, но, тем не менее, через понимание слов может быть воспринято то содержание, которое само по себе словами не выражается. Только отбросив привязанность к рассудочному и ограниченному познанию можно обрести драгоценную жемчужину и узнать подлинный вкус чань.
Хань Юй, получивший посмертный титул Хань Вэнь-гуна, Просвещенного Князя,* был горячим противником буддизма. За критику импераатора, поклонившегося священной реликвии – пальцу Будды он был сослан на юг страны, в Чаочжоу. Там не было образованных людей и не с кем было вести ученые споры и беседовать по душам. Поэтому однажды он от скуки отправился в монастырь побеседовать с чаньским учителем Бао-туном. Увидев его, Хань Юй спросил:
Чаньский учитель Бао-тун поднял руку с молитвенными четками и спросил:
Хань Юй ответил:
Тогда Бао-тун произнес еще одну фразу:
Хань Юй так ничего не понял, а поэтому и не представлял себе, как вести разговор дальше. Поэтому ему ничего не оставалось, как уйти и на досуге подумать о том, почему старый монах сказал ему такие слова, которые он совсем не понял.
На следующий день Хань Юй снова отправился в монастырь и увидев у входа старшего монаха, сразу же попросил его объяснить ему смысл вчерашних слов чаньского учителя Бао-туна.
Выслушав Хань Юя, старший монах поклацал три раза зубами, и все. Хань Юй был обескураден и опять ничего не понял. Тогда он опять пошел в Зал Проповеди Дхармы, чтобы повидаться с чаньским наставником Бао-туном. Встретившись с ним, Хань Юй повторил свой вопрос:
Чаньский учитель Бао-тун тоже три раза поклацал зубами.
Внезапно Хань Юй что-то понял и сказал:
Учитель Бао-тун спросил его:
Хань Юй сказал:
Учитель Бао-тун тогда сказал, как бы обращаясь к самому себе:
После этого Хань Юй прозрел истину,а позднее принял Учение Будды у чаньского учителя и поклонился ему как ученик.
Хань Юй спросил учителя о возрасте, но какое значение на самом деле имеет месяц или год рождения? Существенным является единство человека и мирового целого – Неба, недвойственность нашего ума и Будды. Великое Дао – Путь пронизывает собой все и поэтому и конфуцианство, и буддизм пронизаны одной и той же сутью.
Поэтому, когда чаньский учитель поднял руку с четками, он хотел сказать, что буддизм и конфуцианство суть одно, а когда он сказал: «Сто восемь дней и ночей», -- он хотел выразить этим ту мысль, что наше время ограничено и поэтому буддисты и конфуцианцы должны не ссориться и не враждовать, -- ведь Путь конфуцианства и буддизма един и посему их последователи должны сотрудничать жруг с другом.
Прим.перев.: Хань Юй (768-824 гг.) – великий китайский литератор-прозаик и конфуцианский мыслитель; был яростным врагом буддизма и поэтому подверг резкой критике императора, встретившего с поклонами привезенную из Индии реликвию – палец Будды (памфлет «О пальце Будды»). За это он был сослан на должность губернатора одной из южных окраинных областей китайской империи, но вскоре возвращен в столицу.
Чаньский учитель Фо-цзянь, прослушав наставления, выражавшие воззрения чаньского учителя Шоу-сюня, сказал:
Затем он продолжал, цитируя стихи чаньского учителя Лин-юня:
Шоу-сюнь сразу же ответил:
Фо-цзянь снова спросил:
Шоу-сюнь почтительно отвечал:
Затем он продолжал, произнеся следующую гатху:
Целый день смотрю на небо, не поднимая головы
И только тогда поднимаю глаза, когда цветет персик.
Даже если у вас, сударь, есть сеть, способная охватить небо,
Пройдя через узкие врата, вы почувствуете себя на воле.
Тогда чаньский учитель Фо-цзянь признал, что Шоу-сюнь обрел пробуждение, но чаньский учитель Юань-у так не думал и поэтому он решил еще раз испытать Шоу-сюня, отправившись с ним в горы. Когда они подошли к озеру, Юань-у внезапно столкнул Шоу-сюня в воду, спросив его:
Шоу-сюнь ответил:
Выслушав все это до конца, чаньский учитель Юань-у весьма возрадовался и возвеселился духом, поняв, что Шоу-сюнь воистину обрел пробуждение.
Обретено или же не обретено пробуждение посредством чань? Это необходимо тщательно проверять, чтобы точно удостовериться в этом. «Прежде, чем войти в дом, подай голос и тогда точно будешь знать, есть ли в нем кто-нибудь». Обретено или не обретено пробуждение – вот, что должны точно знать чаньские учители. Пробужденное просветление чаньского учителя Шоу-сюня тщательно проверялось и только после этой проверки было удостоверено, что он действительно прошел испытание.
Прим.перев.: Ню-тоу Фа-жун (594-657 гг.) – выдающийся чаньский наставник, основатель своеобразной школы Ню-тоу (буквально, Бычья Голова – по названию горы, на которой он подвизался). Его ученичество у четвертого Патриарха Дао-синя (580-651 гг.) в науке подвергается сомнению. Направление Ню-тоу была довольно тесно связана с буддийской школой Тяньтай. Это направление просуществовало до конца 8 в.
Чаньский учитель Доу-шуай Цун-юэ чрезвычайно глубоко почитал чаньского учителя Цин-су и всегда весьма почтительно приветствовал его. Однажды он достал немного плодов личжи и, проходя мимо окон чаньского учителя Цин-су, предельно почтительно обратился к нему, сказав:
Цин-су с искренней радостью взял плоды и растроганно сказал:
Цун-юэ спросил:
Цин-су ответил:
Чаньский учитель Цун-юэ был просто потрясен, услышав это, и с изумлением сказал:
После этого он отдал достопочтенному Цин-су все оставшиеся личжи и Цин-су, растроганный таким вниманием, сказал:
Цун-юэ весь обратился в слух. Тогда Цин-су приступил к рассказу:
После того, как чаньский учитель Цун-юэ обрел печать пробуждения, чаньский учитель Цин-су наставительно сказал ему:
«Изучая Дхарму будды, мы должны вначале подготовить условия для этого». Здесь таким условием были плоды личжи и после того, как это условие появилось – обретение пробуждения стало возможным. «Дхарму Будды можно искать только с глубоким почтением». Цун-юэ был почтителен к старшим и наставникам и благодаря этому почтению смог обрести Истинный Путь. Древние не забывали всю свою жизнь оказанных им благодеяний – даже если это была всего лишь плошка риса. Так и чаньский наставник Цин-су: получил лишь несколько плодов личжи и подтвердил пробуждение ученика. Вот каково условие отклика на благодеяние. «Не можешь преемствовать мне, но можешь преемствовать чаньскому учителю Чжэнь-цзин Кэ-вэню». Вот прекрасные слова, показывающие, как чаньские учители уважали и почитали друг друга!
Помощник чаньского учителя Фа-цина, прочитав «Записи Дун-шаня»*, именно эту книгу, изумленно воскликнул:
Чаньский учитель Фа-цин ответил на это:
Помощник посмотрел-посмотрел на учителя, и тот признес такую гатху:
В пятый день пятого месяца этого года
Четыре первоэлемента** отделятся от мсвоего хозяина.
Мои белые кости будет обдувать ветер
И не придется расходовать землю нашего благодетеля.
Время пролетело быстро и наступил пятый день пятого месяца. Учитель Фа-цин в этот день передал свою одежду и прочие вещи своему помощнику с тем, чтобы он роздал бы их другим монахам и как только услышал удары колокола, возвещающего наступление ночи, преставился, оставаясь сидеть в созерцательной позе. Его кровь перестала струиться по жилам и дыхание совершенно прекратилось. Тогда его помощник вспомнил слова своего наставника и громко закричал:
Вскоре глаза Фа-цина раскрылись и он спросил:
Помощник между тем продолжал настаивать, чтобы чаньский учитель Фа-цин облачился в свои одеяния.
Фа-цин сказал:
Семьдесят три года жизни – как вспышка молнии,
Перед кончиной я оставил тебе последнее напутствие.
Когда железный бык перепрыгнул через государство Силла**,
Пустое пространство раскололась на семь или восемь кусков.
Произнеся эти слова, чаньский учитель Фа-цин скончался.
Если кто-нибудь спросит: «Подвержены ли последователи чань рождениям-смертям?», -- надо сказать в ответ: «Хотя последователи чань рождаются и умирают, но они остаются полностью свободными и умирая, и рождаясь, вот и все». Нагими и с пустыми руками они рождаются, нагими и с пустыми руками они умирают. Они открыто смотрят в лицо рождению и смерти и всегда совершенно раскрепощены. Вот это да! Поистине, это и есть полное избавление и наивысшая свобода и независимость.
Прим.перев.: * «Записки Дун-шаня» – сборник речений великого чаньского учителя и одного из создателей школы Цаодун (японск. Сото) Дун-шань Лян-цзе (807-869 гг.). ** Силла (китайск. Синьло) – название одного из древнекорейских государств, с историей которого и связана упоминаемая легенда.
Однажды Учитель Государства* Мэн-чуан собирался на лодке переправиться через реку. Паромщик уже собирался отчалить лодку, как внезапно появился некий генерал, обнажил меч, выхватил плеть и громко закричал:
Все люди в лодке закричали в ответ:
Паромщик тоже громко крикнул:
Тогда Учитель Государства Мэн-чуан сказал:
Паромщик услышав, что так говорит достопочтенный монах, повернул лодку и пригласил генерала садиться. Оказавшись в лодке, генерал встал около учителя Мэн-чуана и, достав плеть, сказал ему:
Вслед за этими словами генерал ударил Учителя Государства Мэн-чуана плетью по голове. Место ударала сразу же покраснело и алая кровь заструилась по голове монаха. Учитель Государства, не говоря ни слова, встал и уступил место генералу. Все люди в лодке притихли, страшно испугавшись, и не смея громко разговаривать. Однако шепотом они осуждали генерала, говоря, что, вот, благодаря монаху генерал оказался в лодке, а тот ударил его. Генерал тоже понял, что к чему, но счел унизительным извиниться и признать свою ошибку.
Когда лодка достигла берега и все сошли, монах спокойно и молчаливо пошел к воде, чтобы смыть кровь с лица и головы. Генерал тогда испытал глубокое раскаяние, подошел к монаху и сказал:
Учитель государства Мэн-чуан , сохраняя спокойствие и умиротворенность, ответил:
Какая сила в мире самая сильная? Сила терпения – самая сильная сила. Будда сказал: «Если некто практикует Учение и не может относиться как к сладкой росе к клевете, ругани и побоям, тот не может считаться по настоящему сильным человеком». В мире часто бывает так, что кулаком, ножом или винтовкой запугивают людей, но такими средствами не завоевать уважения людей. Только сила терпения может преодолеть грубую силу и возобладать над ней. Ведь даже такие великие военачальники, как Чжугэ Лян и Лянь По** просили прощения за свои ощибки. Вот как преображает человека сила терпения.
Прим.перев.: *Учитель Государства – почетный титул выдающихся буддийских монахов, дававшийся им, как правило, императором. **Чжугэ Лян – великий мудрец и военачальник 3 в. н.э., персонаж средневекового романа «Троецарствие». Лянь По – выдающийся полководец эпохи Борющихся Царств (Чжань-го, 5-3 вв. до н.э.).
Однажды чжэцзянский* чаньский учитель Фа-янь Вэнь-и** отправился в Миньнань и в пути его настиг снегопад. Снегопад и сильный ветер продолжались много дней и поэтому он остановился переждать непогоду в монастыре бодхисаттвы Кшитигарбхи. Там он коротал время, подолгу беседуя с настоятелем – чаньским учителем Гуй-чэнем. Когда снегопад закончился, Вэнь-и поблагодарил Гуй-чэня за гостеприимство и собрался продолжить свой путь. Между тем, Гуй-чэнь решил немного проводить Фа-яня Вэнь-и и вот, когда эти два человека уже спустились вниз и вышли из монастырских ворот, чаньский учитель Гуй-чэнь указал на большой камень, лежащий на дороге и спросил:
Фа-янь Вэнь-и ничуть не задумываясь, сразу же ответил:
Чаньский учитель Гуй-чэнь воспользовался предоставившейся ему возможностью и спросил:
Услышав это, Фа-янь Вэнь-и оказался в затруднении и не знал, как ответить. Поэтому он решил остаться в монастыре бодхисаттвы Кшитигарбхи и поискать ответ на этот вопрос. Прошли месяцы и годы. Фа-янь каждый день предлагал новое решение этой проблемы, но ни одно их них не удовлетворяло Гуй-чэня, который опровергал все построения Фа-яня. Наконец однажды чаньский учитель Гуй-чэнь прямо сказал:
Фа-янь не нашел, что ответить и попытался посмотреть на проблему под другим углом, но чаньский учитель Гуй-чэнь опять сказал:
Фа-янь испытал много различных вариантов, но не с одним из них Гуй-чэнь так и не согласился; Фа-янь совсем измучился и однажды сказал со вздохом:
Услышав это, чаньский учитель Гуй-чэнь произнес одну фразу:
Услышав эти слова, Фа-янь Вэнь-и пережил великое пробуждение и позднее основал чаньское направление «Фа-янь», насчитывавшее тысячи последователей и передал Дхарму преемственности восьмидесяти трем людям.
При рассуждениях об Учении Будды часто бывает так, что «лошади приращивают рога и к одной голове приделывают еще одну». «Когда мы говорим о Дхарме Будды, все уже и так ясно», -- сколь превосходны и замечательны эти слова! Мы, люди, несем в себе самих отнюдь не только этот большой камень, но и многое другое – деньги, почести, привязанности, житейские проблемы и прочее. Эта ноша бывает столь тяжела, что нам даже трудно дышать. Не гораздо ли тяжелее для нас для нас правда и ложь, победы и поражения, слава и позор, страдания и радости, чем этот камень? Если вы поняли, что все уже и так ясно, все уже теперь как надо, зачем же изнурять себя размышлениями о «только-уме» и «только сознании»?
Прим.перев.: *Чжэцзян – приморская провинция в восточном Китае, к югу от реки Янцзы. **Фа-янь Вэнь-и (885-958 гг.) – великий чаньский учитель, основатель недолго существовавшего чаньского направления «Фа-янь», отличавшегося от других чаньских «домов» большим интеллектуализмом и интересом к философской проблематике.
В правление династии Поздняя Тан* чаньский учитель Бао-фу перед тем, как преставиться, обратился ко всем своим ученикам и сказал:
Все его ученики и последователи, услышав это, перебивая друг друга, закричали:
Все кричали нечто подобное, не слушая друг друга. Однако среди них нашелся один ученик, который сказал:
Чаньский учитель Бао-фу с очень спокойным выражением лица и подбирая самые ласковые слова, ответил ему, как родному:
Тот ученик ни минуты не задумываясь, ответил:
Чаньский учитель расхохотался и сказал:
Произнеся эти слова, он почил в мире.
Когда простые люди говорят о жизни и смерти, им кажется, что совершенно понятно, что жизнь достойна радости, а смерть заслуживает оплакивания. Но для пробужденного человека в жизни нет ничего радостного, а в смерти нет ничего огорчительного. Жизнь и смерть – две стороны одной медали, жизнь и смерть образуют кольцо существования и их чередования – закон природы. Немало было последователей чань, которые говорили, что эта пара – жизнь и смерть – не имеет к ним никакого отношения.
Вот, что говорил чаньский учитель Цзун-янь: «Жизнь и смерть человека – это все равно, что капающая вода: одна капля – жизнь, другая капля – смерть, но и то, и другое суть вода». А чаньский учитель Дао-кай перед своим упокоением сказал еще лучше: «Мне уже семьдесят шесть лет. Живя, я не жаждал рая, умирая, я не страшусь ада. Я направляюсь за пределы всех трех миров, так что же может связать меня и помешать идти?»Среди последователей чань были такие, которые молились, а потом сразу же обретали кончину и такие, которые умирали стоя или сидя, и такие, которые распевая песни, входили в воду и уходили из мира, и такие. Которые в горах сами себе копали могилу.
Короче говоря, жизни не надо алкать, а смерти не надо страшиться. С точки зрения освобождения, которой придерживаются последователи чань, жизнь и смерть совершенно одинаковы.
Прим.перев.: *Поздняя Тан (923-936 гг.) – карликовая династия, созданная в период смуты (эпоха Пяти династй, 907-960 гг.), последовавшей за падением империи Тан.
Однажды в период Пяти династий, когда монахи монастыря Линшуюань пребывали в состоянии летнего затворничества, император Лю династии Поздняя Хань этого периода* решил пригласить чаньского учителя Юнь-мэня** со всей братией в императорский дворец, чтобы они провели лето в нем. Во дворце монахи каждый день наставляли сановников и придворных дам в почитании Будды и отвечали на их вопросы о Дхарме. Присутствующих было великое множество и суета была немалая. И это потому, что император Лю почитал Дхарму и сам почитал учение Будды и дня не проходило, чтобы он не практиковал чань и не слушал наставления монахов. Все во дворце радовались, что сановники и придворные дамы могут внимать проповеди Учения Будды. Только один чаньский учитель Юнь-мэнь был этим недоволен, не принимал участия в этой деятельности и целыми днями в безмолвии практиковал чаньское созерцание и никакие придворные дамы и сановники не смели потревожить его и побеспокоить своими вопросами.
Только один придворный чиновник решался подходить к Юнь-мэню и задавать ему вопросы, прося разъяснить Дхарму Будды. Чаньский наставник Юнь-мэнь никогда не отвечал на них, продолжая хранить молчание, но чиновник не обижался на него за это, а, напротив, уважал его все сильнее и сильнее. И однажды он вывесил в дворцовом Павильоне Лазоревой Яшмы такое стихотворепние:
Самосовершенствование, чье начало великая мудрость – это чань.
Для последователя чань молчание лучше, чем разговоры.
Мириады умных речей о природе истинной реальности
Не сравнятся с чаньским безмолвием.
Достойные монахи чаньской традиции подобны плывущим по небу облакам или стае журавлей. Они могут жить в горах и лесах или на берегу рек и озер. Они довольствуются своими тремя рясами и одной чашей для пропитания. Они живут в соответствии с местными условиями и лишь Учение Будды значимо для них. Царские дворцы и высокие титулы, выгода и власть для них – ничто. «Его молчание подобно раскату грома», хотя он не говорит, но словно гром грохочет над равниной. Когда через молчание выражается суть тысяч и мириадов мудрых речей, тогда мы можем сказать, что встретились с подлинным проявлением духа чань.
Прим.перев.: *Эту династию не следует путать с Поздней Хань, правившей в 25-220 гг. **Юнь-мэнь (Юнь-мэнь Вэнь-янь, 864-949 гг.) – великий чаньский наставник, основатель чаньского направления Юньмэнь.
В монастыре чаньского учителя Лин-шу Жу-миня, который назывался Линшуюань в течение двадцати лет никто не выполнял обязанностей старшего монаха. Когда же ученики спросили чаньского учителя о причине этого, тот ответил:
И нашелись еще люди, которые спросили о том же. Он сказал:
Через какое-то время его снова спросили о том же. Последовал ответ:
И спрашивавшие никак не могли уразуметь, в чем же дело.
И вдруг однажды чаньский учитель приказал монахам бить в барабаны, звонить в колокола и всем идти к главным воротам монастыря встречать старшего монаха. И к полному изумлению всех монахов в этот день в монастырь пришел чаньский учитель Юнь-мэнь, которого чаньский учитель Лин-шу Жу-минь и попросил выполнять обязанности старшего монаха.
После этого случая все уверились, что чаньский учитель Лин-шу наделен чудесной способностью знать прошлое так же хорошо, как и будущее.
Вскоре после этого император династии Поздняя Хань эпохи Пяти династий Лю Шэн задумал начать войну. Услышав о даре прозорливости чаньского учителя Лин-шу, он лично отправился к нему в монастырь, чтобы узнать будущее и испросить совета святого монаха.
Чаньский учитель узнал заранее о намерении императора и скончался перед его приездом. Не найдя монаха в живых, император разъярился и разгневанно спросил:
Служка честно отвечал государю:
Император Лю взял шкатулку и осмотрел ее. В ней он обнаружил полоску бумаги, на которой было написано: «Очи всех людей и небожителей направлены на старшего монаха, который проповедует в Зале Учения».
Император Лю прозрел смысл и суть написанных слов, отменил выступление войск и торжественно пригласил чаньского учителя Юнь-мэня занять место правящего настоятеля монастыря Линшуюань.
Древние добродетельные мужи очень мало обращали внимания на количество и предпочитали держать важную должность вакантной, пока не находился достойный занять ее человек. Однако следовало и в этом случае ждать, когда созреют все условия и «дракон сможет проявить свое величие». По случаю в том монастыре, когда чаньский учитель много лет ждал достойного человека на должность старшего монаха можно судить, насколько серьезно он относился к отбору талантов. Вначале в монастыре Линшуюань, а потом в обители Юньмэньшань чаньский учитель Юнь-мэнь проповедовал Учение на благо всех существ, а чаньский учитель Лин-шу Жу-минь уже задолго до того приготовился встретить его, но терпеливо ждал, когда великий сосуд будет полностью готов.
Когда монах Чжао-инь странствовал, все сразу же признавали в нем святого странника и обращались с вопросами. Так, один верующий спросил его:
У другого верующего был очень ленивый сын, любивший подольше поспать. Родители просто не представляли себе, как переделать его. Монах Чжао-инь пришел к ним в дом, растолкал спящего сына и сказал ему:
Узнав, что у верующей супружеской четы постоянно вспыхивают ссоры, он пришел к ним и попросил отдать ему их вспыльчивость. А когда оказалось, что один из верующих пьянствует, он попросил у него его пьянство.
Монах Чжао-инь изменял к лучшему живые существа, избавляя их от дурных привычек и пристрастий. Он просил их отдать ему их пороки, спася таким образом очень и очень многих, менявших вследствие этого свой образ жизни. У его поисков подаяния была должная основа. Ну не прекрасно ли это!
Канцлер Танской империи Пэй Сю был мирским последователем чань, практиковавшим чаньские методы созерцания. Свой опыт чаньской практики он специально описывал, записывая на бумаге все, что он переживал. Закончив свои записки, он почтительнейшим образом преподнес их чаньскому учителю Хуан-бо*, надеясь, что учитель, прочитав текст, даст ему какие-либо указания по поводу дальнейшей практики.
Однако чаньский учитель Хуан-бо, взяв материалы Пэй Сю, даже не взглянул на них, а просто бросил на стол и только через достаточно продолжительное время задал вопрос канцлеру Пэй Сю:
Пэй Сю откровенно ответил:
Тогда учитель Хуан-бо начал в доступной форме объяснять ему:
Услышав это, Пэй Сю стал с еще большим усердием практиковать чань и проникся еще большим почтением к чаньскому учителю Хуан-бо. По этому поводу он написал также стихотворный гимн, гласивший:
С тех пор, как Великий Муж передал печать ума,
На его теле в семь футов роста сияет драгоценная жемчужина;
Он провел десять лет в юго-западном краю Шу
До того, как перебрался через реку на наш берег.
Восемь тысяч великих, словно драконы, учеников идут стопми его,
И благие причины исходят на мириады верст, словно аромат цветов;
И я хотел служить учителю, как его ученик,
Не зная, каким людям он откроет истинное Учение Будды.
Чаньский учитель Хуан-бо прочитал этот гимн, не сказав, хорош ли он или плох, а только лишь произнес:
Наш ум подобен безграничности великого океана,
Алые лотосы, выдыхаемые из уст способны исцелить больную плоть;
Одна пара наших собственных чистых рук может сделать то,
Чего никогда не свершить заурядным людям.
Чаньский учитель Хуан-бо известен в истории китайского чань, как один из наиболее прямолинейных и откровенных учителей. Он вместе с чаньским учителем Линь-цзи** является создателем традиции «палки и окрика»*** Ему было 65 лет, когда он пришел в монастырь Лунсинсы, расположенный в южной провинции Цзянси и именно тогда Пэй Сю на основе его проповедей написал сочинение «Важнейшее о передаче Дхармы и Ума» (Чуань фа синь яо). Ему было 72 года, когда Пэй Сю начал писать заключительную часть «Важнейшего о передаче Дхармы и ума». По его отношению к творениям Пэй Сю, которые он принципиально не читал, можно уразуметь его поистине возвышенный чаньский дух и его готовность не менять свои убеждения даже в мельчайших деталях.
Прим.перев.: * Хуан-бо Си-юнь (ум. 850 г.) – один из наиболее знаменитых учителей чань классического периода, ученик великого наставника чань Бай-чжан Хуай-хая (749-814 гг.). **Линь-цзи И-сюань (811-866 гг.) – один из знаменитейших чаньских учителей, основатель школы Линьцзи (японск. Риндзай), ученик Хуан-бо Си-юня. *** Имеется в виду психотехническое использование окриков, выкриков и даже палочных ударов, которым может учитель во время практики созерцания подвергнуть ученика (своеобразная чаньская «психотерапия», особенно характерная для школы Линьцзи).
После того, как чаньский учитель Юнь-мэнь обрел пробуждение под руководством чаньского наставника Му-чжоу, он отправился странствовать. В Цзянчжоу он встретил одного чиновника, занимавшего должность секретаря, по имени Чэнь Цао. Секретарь Чэнь такжу изучал чань. Увидев монаха, Чэнь Цао решил проверить его уровень и сразу же спросил:
Юнь-мэнь ничего не ответил ему, а вместо этого сам спросил:
Секретарь Чэнь не мог больше сказать ничего.
Юнь-мэнь сказал:
Секретарь был в замешательстве и не знал, что ответить.
Юнь-мэнь сказал:
Секретарь:
После этого Юнь-мэнь три года прожил в семье секретаря Чэня.
Когда последователи чань ищут пробуждения, они не боятся не раскрывать рта: ведь как только раскроешь рот, сразу же будет понятно, достиг ты чего-нибудь или же нет. Однако, смысл чань отнюдь не в умении хорошо говорить; ведь чтобы говорить по-настоящему, надо понимать суть того, о чем говоришь. Когда Юнь-мэнь впервые пришел к своему учителю Му-чжоу, тот трижды избивал его и трижды изгонял из монастыря. Да и потом он натерпеля горестей в своих тяжких трудах. Так можно ли сравнить с этим опыт секретаря Чэнь Цао, всего лишь прочитавшего несколько сутр и трактатов?
Чаньский учитель Нань-юань Хуэй-юн из монастыря Баоинъюань в провинции Хэнань был учеником чаньского учителя Линь-цзи. Однажды, беседуя со своими учениками, он сказал:
Тут нашелся один монах-ученик, который спросил:
Чаньский учитель Хуэй-юн объяснил ему:
Но монах не удовлетворился этим и снова сказал:
Чаньский учитель Хуэй-юн сострадательно ответил ему:
Тут монах легкомысленно и беспечно сказал громким голосом:
Тут чаньский учитель Хуэй-юн больно хватил его посохом, и не успел тот рта раскрыть для объяснений, как Хуэй-юн вышвырнул его за ворота монастыря.
Тот монах через некоторое время пришел учиться к чаньскому учителю Юнь-мэню и однажды в присутствии всех его учеников, он рассказал Юнь-мэнь Вэнь-яню об обстоятельствах своего изгнания из монастыря чаньского учителя Хуэй-юна. Выслушав все, ученики сказали:
Услышав это, тот монах сразу же пережил пробуждение и со всех ног бросился с покаянием в монастырь чаньского учителя Хуэй-юна, но тот к тому времени уже преставился, обретя вечное упокоение и настоятелем стал чаньский учитель Фэн-сюэ Янь-чжао.
Чаньский учитель Фэн-сюэ Янь-чжао спросил монаха:
Монах ответил:
Кончив расспрашивать его, Фэн-сюэ сказал:
Поговорка гласит: «Пока рис не сварился, не поднимай крышку котла; пока яйцо не готово, не разбивай его скорлупу». Чудесное действование долбления и клевания таково, что оно внезапно проявляется в самый неожиданный момент и тогда как бы происходит возрождение к новой жизни. Когда чаньский учитель Хуэй-юн побил ученика и выгнал его из монастыря, тот был еще в зародышевом состоянии и еще не был готов родиться. Одна только фраза учеников Вэнь-яня: «Сломался ли посох, когда тебя побили?» как раз и проявила силу чудесного действования!
Прим.перев.: *Под «долблением и клеванием» здесь имеется в виду взаимонаправленное взаимодействие учителя и ученика: усилия ученика встречают помощь со стороны учителя, подобно тому, как птенец, чтобы вылупиться, долбит скорлупу яйца изнутри и слыша это, мать помогает ему, начиная клевать скорлупу снаружи.
Однажды чаньский учитель Дао-фу отправился навестить чаньского учителя Сэю-фэн И-цуня* и, когда они только-только встретились, чаньский учитель Сюэ-фэн спросил:
Дао-фу ответил:
Дао-фу не знал, что Сюань-цзюэ, как и он сам, является уроженцем уезда Юнцзя, что в Вэньчжоу, не понял слов собеседника и поэтому в свою очередь спросил:
Чаньский учитель Сюэ-фэн понял, что Дао-фу мало, что знает и понимает и поэтому строго сказал:
Однажды чаньский учитель Сюэ-фэн собрал всех своих монахов в зале для проповедей и возгласил:
Чаньский учитель Сюэ-фэн сказал только это и умолк, не произнося более ни слова. Ни один из монахов того монастыря не поняли, что все это значит.
Тогда Дао-фу вышел вперед и спросил:
Чаньский учитель Сюэ-фэн строго спросил:
Дао-фу выжидающе стоял в позе, исполненной почтения.
Чаньский учитель Сюэ-фэн увидел, что все монахи молчат и снова сказал:
Услышав это, Дао-фу опустился на колени, сложил руки перед грудью и сказал:
С этих пор Дао-фу стал полноправным учеником Сюэ-фэн И-цуня наравне со многими другими его учениками.
Прим. перев.: *Сюэ-фэн И-цунь (822-908 гг.) – великий чаньский учитель классического периода. Он стоит у истоков чаньских школ Юньмэнь и Фаянь.
Однажды государственный канцлер Пэй Сю приехал в монастырь Лунсинсы, увидел монастырские фрески и спросил:
Один монах ответил ему:
На это монастырский монах не знал, что ответить.
Пэй Сю снова сказал:
Пэй Сю тогда попросил привести к нему этого монаха.
Пэй Сю только открыл рот, чтобы задать свой вопрос, как странствующий монах вдруг громко воскликнул:
Естественно, Пэй Сю кивнул головой, услышав это обращение.
Странствующий монах продолжал:
Пэй Сю наклонился к нему с таким видом, как если бы стерег драгоценную жемчужину и сказал:
С этими словами Пэй Сю низко поклонился странствующему монаху и признал его своим учителем.
Этот же монах был никем иным, как чаньским учителем Хуан-бо Си-юнем.
Канцлер Пэй Сю был поистине достоин своего наставника, чаньского учителя Хуан-бо Си-юня, проповедывавшего: «В своих исканиях не будьте привязаны к Будде, в своих исканиях не будьте привязаны к Дхарме, в своих исканиях не будьте привязаны к Сангхе – монашеской общине! И только так взыскуйте истину!» И правда: истинная сущность есть истинная сущность, а достойный монах есть достойный монах!
Чаньский учитель У-е из местности Фэньчжоу, что находится в провинции Шэньси, учился чань у великого наставника Ма-цзу Дао-и*. Из-за того, что он был высоким и здоровенным, а его голос гудел, словно колокол, Ма-цзу Дао-и частенько посметвался над ним, говоря:
Однажды, услышав это, У-е поклонился и самым наипочтительнейшим голосом сказал:
Ма-цзу понравились его откровенность и искренность и он начал так наставлять монаха:
Не успел чаньский учитель У-е уйти, бормоча благодарности проходя за ворота, как Ма-цзу громким голосом окликнул его:
Чаньский учитель У-е обернулся.
Ма-цзу сказал ему:
Тут чаньский учитель У-е повалился перед ним на колени и со слезами сказал:
Ма-цзу ответил:
Задают вопрос: «Сколько требуется времени, чтобы завершить путь Будды и обрести пробуждение?» Говорят, что этот путь очень длинен и что требуются три асанкхея кальпы, три неизмеримых мировых цикла, чтобы пройти его. Но говорят и что пробуждение близко, вот оно, прямо здесь. Вот как говорил чаньский учитель Хуай-лянь: «Когда мы понимаем, что сами – храм Будды, тогда никакие слова не нужны; когда мы углубляемся в речи и словеса, тогда многоговорение поистине неизбежно». Если я такой человек, что ищу Дхарму вовне, а о себе самом забываю, то нам придется обременять будд и Патриархов просьбами тысячи и миллионы раз наставлять нас в истине, тогда как, чтобы постичь ее, достаточно просто обернуться на самих себя. Ма-цзу произнес одно слово, У-е обернулся и вот он уже видит свое первозданное изначальное лицо и узнает в нем самого себя. «К чему рыбе живущей в воде искать, где вода и к чему страннику, идущему в гору искать, где гора?» Вы говорите, он тупой парень, а ведь обрел же он пробуждение!
Прим.перев.: *Ма-цзу Дао-и (709-788 гг.) – один из величайших учителей чань всех времен и народов. К нему восходят линии школ Гуйян и Линьцзи. ** Три Колесницы (сань чэн) - пути шраваков («учеников»), пратьека-будд («пробужденных-для-себя») и бодхисаттв («существ, стремящихся к пробуждению для всеобщего блага»); первые две Колесницы относятся к Хинаяне (Малая Колесница), последняя к Махаяне (Великая Колесница). Чань противопоставляется всем трем Колесницам как мгновенный путь непосредственного усмотрения природы Будды как нашей собственной: Цзянь син чэн фо – Смотри в свою природу и станешь Буддой! *** Первопатриарх – Бодхидхарма, по традиции – 28-й Патриарх созерцания в Индии, приехавший в начале 6 в. в Китай и ставший первым Патриархом линии непосредственной передачи пробуждения (чань) в Китае.
Некий монах-ученик пришел поклониться чаньскому учителю Сюэ-фэну. Чаньский учитель Сюэ-фэн спросил его:
Ученик ответил:
Тогда чаньский учитель сделал ему выволочку, сказав:
Ученик не понял смысла того, что сказал ему чаньский учитель Сюэ-фэн, но вернувшись восвояси пересказал это своему наставнику, чаньскому учителю Фу-чуаню, «Перевернутой Лодке». Чаньский учитель Фу-чуань ответил на это своему ученику:
Когда после этого тот ученик вновь пришел к чаньскому учителю Сюэ-фэну, тот опять спрлосил его:
Ученик, набравшись смелости, хотя его грудь болела от страха сказал:
Услышав это, чаньский учитель Сюэ-фэн весьма невежливо сказал:
Чаньский учитель Сюэ-фэн передал двадцать розог монаху Фу-чуаню и оставил двадцать розог для самого себя – этот гунъань вполне ясен и означает следующее: в чань учение передается без помощи слов; слова пресекают движение по Пути и при помощи слов нельзя осуществлять передачу учения ни в какую сторону. А эти два человека разом преступили этот чаньский запрет – отсюда и по двадцать розог каждому! Это не имело отношения к делу монаха-ученика, тот был здесь не при чем и вообще еще и не заслужил двадцати розог!
39. Постигнув смысл, забываем слова
Однажды чаньский учитель Дун-шань шел в Фантань и увидел некоего важного монаха, который проповедовал собравшимся людям Дхарму, не опираясь на учение сутр и других канонических текстов, а излагая своими собственными словами свое собственное понимание. Он постоянно восклицал:
Послушав его, чаньский учитель Дун-шань приблизился к нему и спросил:
А тот проповедник занимал важную должность в соседнем монастыре; он был великим учителем и старшим монахом. Люди называли его старшим монахом Чу.
Услышав вопрос Дун-шаня, старший монах Чу продолжал стоять, не проронив ни слова и храня молчание. Однако чаньский учитель Дун-шань не собирался отступать от него и прямо спросил:
Старший монах Чу, не желая показаться слабым, ответил:
Дун-шань не был удовлетворен этим ответом и снова сказал:
Старший монах Чу продолжал молчать.
Чаньский учитель Дун-шань, почувствовав, что встретил достойного противника, тепло сказал ему:
Старший монах Чу почувствовал, что ему представляется подходящий случай хорошо ответить, и не желая упускать его, сказал:
Когда два чаньских учителя говорят между собой, часто кажется, что их беседа абсолютно непонятна и даже бессмысленна: «Голова мула, а рот лошадиный». Но на самом деле их слова содержат глубочайший смысл и отражают наивысший принцип. Когда чаньский учитель Дун-шань задавал вопросы, старший монах Чу отвечал ему молчанием. А когда тот задал вопрос о том, как надо проповедовать, Дун-шань ответил ему: «Постигнув смысл, забыть о словах». Суть же этого высказывания в том, что только мир, где забывают о словах – подлинный мир последователя чань!
Прим. перев.: Эта фраза восходит к классическому памятнику даосизма «Чжуан-цзы» (4-3 вв. до н.э.), где говорится: «Человек, постигший смысл, забывет о словах. Где бы мне найти человека, забывшего о словах, чтобы с ним поговорить?!»
Один чаньский учитель написал две фразы, чтобы его ученики рассмотрели и объяснили их. Вот эти две фразы:
Два человека идут под проливным дождем. Почему небо не льет воду на одного из них?
Ученики прочитали эти фразы и между ними сразу же разгорелся спор. Один ученик сказал:
Второй сказал:
Третий ученик возразил:
Вот так, слово за словом, спор и продолжался, а спорщики все никак не могли прийти к окончательному ответу. Наконец, чаньский учитель решил
положить этому конец и рассеять заблуждения учеников. Он сказал:
Поэтому в чаньских диалогах не следует давать ответ, исходя из вопроса, а надо опираться на не спрошенное. Речения и диалоги чаньских учителей насчитывают тысячи свитков и можно подумать, что все они обучали исключительно при помощи вопросов и ответов. На самом деле, иногда на спрошенное вообще не надо отвечать, а то, что говорится в ответ, совсем не вытекает из спрошенного. В вопросах и ответах всегда скрыт спор, но в самопробужденности не может присутствовать никакого спора. Чаньские вопросы и ответы – отнюдь не игра по разгадыванию загадок, но что же все-таки остается по ту сторону ответа?
Один ученый пришел некогда к чаньскому учителю Нань-иню узнать, что такое чань. Чаньский учитель, чтобы угостить гостя чаем, поставил чашку на стол и стал лить в нее кипяток. Чашка была уже полна, а он продолжал лить в нее воду, которая переливалась через край и текла на стол. Наконец ученый не выдержал и сказал:
Если человек самодоволен и склонен к самолюбованию и гордыне, то даже льющаясяся с небес сладкая роса не сможет оросить его сердце.
Если мы хотим налить в сосуд благодатную воду Дхармы Будды, то сосуд должен быть, во-первых, пуст и ничем не занят, а во-вторых – очищен и отмыт от всего грязного. Иначе даже самая чистая врда испортится и утратит свою свежесть.
Чаньский учитель Лян-куань всю свою жизнь усердно практиковал чань и никогда не ленился, каждый день занимаясь созерцанием. Однако, когда он уже состарился, родственники сообщили ему, что его племянник со стороны матери ведет недолжный образ жизни, не занимается никаким делом и только проматывает родительское состояние. Все старшие почтенные родственники умоляля чаньского учителя проявить сострадание и спасти племянника, наставив его на путь истинный, указав ему на подлинные цели жизни и обновив его как человека.
Ну, делать нечего. Чаньский учитель Лян-куань был растроган полученным письмом и проблемами родственников, а поэтому никак не мог отказать им в помощи. Он отправился в путь и через три дня достиг родных мест. Надо сказать, что чаньский учитель Лян-куань уже много лет не видел своего племянника. Между тем, тот очень обрадовался, увидев дядю, и тот поэтому остановился переночевать в его семье. Всю ночь монах предавался практике созерцания, сидя прямо на мирской постели, а утром, собираясь уходить, он сказал племяннику:
Племянник, конечно же, с удовольствием помог старцу. Тогда чаньский учитель Лян-куань ласково сказал ему:
Сказав это, чаньский учитель Лян-куань поклонился ему и ушел, не сказав ни слова о его недостойном поведении. Однако с того самого дня племянник взялся за ум и больше не проматывал деньги, предаваясь пирам и легкомысленным развлечениям.
Способы наставлений, преподаваемых чаньскими наставниками весьма различны. Иногда это удары палкой и громкий крик, иногда это парадоксальный диалог, иногда это отсутствие определенного метода, а иногда это рассуждение со скрытыми намеками и недосказанными выводами. Но в любом случае, человек, владеющий методами чаньского воспитания, никогда не обнажит в словах суть наставления, ибо эта суть должна быть открыта нами самими в нашей собственной целостности.
О любящие своих сыновей и дочерей отцы и матери Поднебесной! Не следует ли и вам понять такую направленность чаньского ума?
Один монах-ученик спросил у чаньского учителя Цзюнь-цзи:
Ученик по-прежнему ничего не понимал и все перед ним было как бы окутано непроницаемой пеленой тумана, а в голове воцарился какой-то сумрак. Через достаточно длительный промежуток времени чаньский учитель Цзюнь-цзи спросил того ученика:
После этих слов ученик обрел пробуждение.
Если мы будем рассматривать добро и зло с профанической точки зрения, то действительно можно сказать, что хорошие поступки – это добро, а дурные – это зло. Добрые дела порождают благие следствия, а злые дела порождают дурные следствия в соответствии с законом причинно-следственных отношений, опредяляющих положение живого существа в одном из трех миров* сферы рождений-смертей. И с этой точки зрения ни один поступок не пуст и ни один поступок не проходит даром; все они имеют свои существенные свойства.
Но если смотреть с точки зрения нашей изначальной природы, то названия «добро» и «зло» просто не имеют места для существования. И поэтому умение не думать о добре и не думать о зле называется «видением изначальной природы»** (то есть усмотрением своего изначального лица). Об этом говорится так: «Порочная природа пуста сама по себе и создается умом; пребывающий в заблуждении ум, обращенный к злу, также пуст». Поэтому, нет ничего удивительного, что чаньский учитель перевернул с ног на голову все привычные представления, сказав, что добрые люди закованы в цепи и кандалы, а злые люди практикуют чань и сосредоточение мысли. Ведь с точки зрения истинного принципа, человек, совершающий добрые поступки непременно в следующей жизни обретет блаженство на небесах божеств или счастье в мире людей, а разве это не оковы и цепи? Делающий зло непременно обретет рождение в одной из трех дурных форм существования***, но ведь его истинная природа останется той же самой. Поэтому чаньский учитель Цзюнь-цзи проявил великое сострадание, объяснив эти обстоятельства и избавив нас от заблуждений относительно сущности добра и зла. Мы должны знать, что делая добро, мы обретаем более высокие формы рождения, но они все равно относятся к области причинно обусловленных дхарм и их нельзя ошибочно принимать за окончательное освобождение; творящие злое идут в преисподние миры, их разум испепеляется, их воля замораживается, но считать их положение безнадежным и смотреть на них, как на погибших навечно – тоже ошибочно. Ведь по сути своей «и добро, и зло – суть дхармы, но Дхарма Будды не есть ни добро, ни зло».
Прим. перев.: *Три мира – три уровня сансарического существования – миры желаний, форм и не-форм. **Китайск. «цзянь син», японск. «кэнсё». ***То есть рождение в качестве животного, голодного духа или обитателя временного ада
Чаньский учитель Тянь-хуан пришел навестить чаньского учителя Ши-тоу* и как только увидел его, то сразу же спросил:
Тут Ши-тоу издал громкий возглас и серьезно спросил:
После этого возгласа Тянь-хуан пережил великое пробуждение.
С точки зрения абсолютной истины и ее абсолютных свойств все изначально подобно пустоте, в которой не существует противоположностей, в том числе, и таких, как истина и заблуждение, хорошее и дурное. Например, такие понятия, как порабощение и освобождение, пустота и существование, «раньше» и «позже», все эти обозначения с точки зрения Дхармы и чань являются бессодержательными и неадекватными. Ведь чань отказывается отбрасывает ученые четверостишия и отбрасывает все сотни отрицаний. Чань ни о чем не рассуждает и его высший смысл – не допускать никаких теоретических построений на основе этого постижения.**** Ученый муж, который может логически доказать пустотность сущего не обретает пробуждения, так зачем же тогда все это?
Прим.перев.: *Ши-тоу («Камень» – Ши-тоу Ши-цянь, 700-790 гг.) – великий чаньский учитель, предшественник линий Цаодун (японск. Сото),Юньмэнь и Фаянь. Тянь-хуан Дао-у (748-807 гг.) – его выдающийся ученик. **Четыре первоэлемента (сы да, махабхута) – субстрат материального (сэ, рупа) – огонь, вода, земля и ветер. ***Пять групп элементов (юнь, скандха) – пять групп элементов (дхарм), образующих эмпирическую личность: материя (чувственное), чувство, ментальные образы – представления и понятия, формирующие факторы волевого характера и сознание. ****Как сказал великий индийский мыслитель школы мадхьямика (шуньявада) Чандракирти, «учение о пустоте призвано разрушить все теоретические конструкции, но полный глупец тот, кто хочет сконструировать теорию на основе учения о пустоте».
Чаньский учитель Цзюй-дунь с гор Лунъяшань в своих искренних и чистых поисках духовного постижения и великого пробуждения отправился в горы Чжуннаньшань, чтобы обучаться чань под руководством чаньского учителя Цуй-вэя. Он прожил у Цуй-вэя уже много месяцев, но тот, так и не начинал учить его. Цзюй-дунь однажды набрался храбрости, вошел в Зал Учения и спросил:
Чаньский учитель Цуй-вэй неохотно спросил в ответ:
Поскольку Цзюй-дунь не получил того, на что он рассчитывал, он счел за благо покинуть Цуй-вэя и отправиться на гору Дэшань просить наставлений чаньского учителя Сюань-цзяня*. Прошло много дней и однажды он обратился к Дэ-шань Сюань-цзяню с такими словами:
Чаньский учитель Дэ-шань ответил тогда ему точно также, как ранее это сделал чаньский учитель Цуй-вэй:
Эти два чаньских наставника, не сговариваясь друг с другом сказали своему ученику одно и то же. Разочарованный и обескураженный, Цзюй-дунь отправился учиться чань у чаньского учителя Дун-шань Лян-цзе.** Однажды Цзюй-дунь сказал ему:
Чаньский учитель Дун-шань посмотрел на него и сказал прямо и откровенно:
После этих слов лунъяшаньский чаньский учитель Цзюй-дунь обрел великое пробуждение.
Занимаяться чань, сомневаясь, заниматься чань, предаваясь предчувствиям или заниматься чань и задавать вопросы, -- все это куда хуже, чем заниматься чань с умом ровным и спокойным. Мы все мирские люди и постоянно пребываем в суете и заблуждениях извращенного мира рождений-смертей, не зная ни малейшей передышки. Как только мы сможем понять, что вода из пещер течет вспять, ровное и спокойное состояние ума сразу же проявится в нас. И в этом состоянии просто не останется места для всего множества сомнений и мириадов вопросов. Вот и все.
Прим.перев.: *Дэ-шань Сюань-цзянь (782-865 гг.) – выдающийся чаньский наставник, учитель ПервоПатриархаа школ Юньмэнь и Фаянь Сюань-фэн И-цуня. **Дун-шань Лян-цзе (807-869 гг.) – один из основателей чаньской школы Цаодун (японск.Сото).
Чаньский учитель Хуэй-чжун* однажды спросил у монаха Цзы-линя:
Цзы-линь ни на секунду не задумавшись, ответил:
Однако чаньский учитель Хуэй-чжун продолжал понемногу расспрашивать его:
Цзы-линь начал раздражаться и довольно резко ответил:
На это возражение чаньского учителя Хуэй-чжуна монах Цзы-линь не нашел ответа.
В другой раз, когда Цзы-линь занимался комментированием «Сутры вопросов о Небе Брахмы», чаньский учитель Хуэй-чжун сказал:
Цзы-линь ответил без всякой радости:
Услышав эти слова, чаньский учитель Хуэй-чжун взял чашку с водой, положил в нее семь рисовых зернышек, а на чашку положил пару палочек для еды; проделав это, он спросил Цзы-линя, что это, по его мнению, значило.
Цзы-линь был в полном замешательстве и ничего не сказал в ответ.
И тут чаньский учитель Хуэй-чжун невежливо отчитал его, сказав:
Смысл рисинок в чашке чаньского учителя Хуэй-чжуна, конечно-же, заключался в том, что Учение Будды неотделимо от обычной жизни, ибо если отделить его от обычной жизни, то как же можно будет применять Учение Будды? Монах Цзы-линь, комментируя сутры, совершенно удалился от жизни, а, следовательно, далеко ушел и от ума Будды.
Великий Учитель, Шестой Патриарх чань Хуэй-нэн говорил: «Дхарма Будды здесь, среди простых мирских дел. Обретите пробуждение, не порывая с миром. Искать бодхи**, порывая с миром – это все равно, что искать рога у зайца». Тот, кто надеется заниматься чань и судить о пробуждении, никогда не должен отрываться «от обыденного мира, от людей и других существ, от жизни и изначального ума». Вот, о чем здесь говорится.
Прим. перев.: *Хуэй-чжун (683-769 гг.) – известный чаньский учитель так называемой «Школы бычьей головы» (Нютоу чань) раннего чаньского буддизма. **Бодхи (китайск. пути) – пробуждение, просветление (обретение пробуждения на благо всех живых существ – цель буддизма Махаяны).
Чаньский учитель Ши-тоу Си-цянь жил в провинции Хунань. Однажды он спросил только что пришедшего к нему монаха-ученика:
Тот ответил:
Тогда Ши-тоу Си-цянь спросил его, указывая пальцем на связку хвороста:
Ученик ничего не ответил на это. Поскольку он так и не понял учения Ши-тоу, ему пришлось покинуть его и он возвратился к в Цзянси к чаньскому учителю Ма-цзу. При встрече с ним ученик рассказал наставнику о вопросе Ши-тоу. Выслушав ученика, Ма-цзу довольно рассмеялся и спросил его:
При династии Тан (618-907 г.) один ученик отправился учиться не в Цзянси к великому учителю Ма-цзу, а в Хунань к чаньскому учителю Ши-тоу. Так он и ходил из Цзянси в Хунань и из Хунани в Цзянси, то туда, то обратно, таская с собой все свои предубеждения и заблуждения, говоря в глаза хорошее, а за глаза дурное.
Но два великих чаньских учителя не позволили ему продолжать вести такую жизнь и научили его уму-разуму. Но ведь и ныне находятся верующие буддисты, которые ходят из монастыря в монастырь, таская с собой вязанки с хворостом и не зная даже, сколь они тяжелы!
В то время, когда Будда жил на Соколиной Горе, у него была переливающаяся всеми цветами жемчужина мани. Однажды Будда взял ее в руки, показал божествам – хранителям сторон света и спросил их:
Четыре божественных Хранителя посмотрели на жемчужину и один из них сказал, что она зеленая, другой – что она желтая, третий – что красная, а четвертый заявил, что она белая. Таким образом, их ответы были совершенно различны. Тогда Будда снова взял в руку жемчужину мани и опять обратился к божествам с вопросом:
Хранители не поняли замысла Будды и дружнго ответили:
Тогда Будда с полной искренностью сказал божественным Хранителям:
Услышав это, все четыре божества сразу же обрели пробуждение.
Так называемая жемчужина мани – это природа Будды, которая суть истинный ум каждого из нас. Среди мирских людей большинство предается погоне за богатством, славой и почестями, но мало кто понимает, что эти мирские блага пусты и бессущностны. «Богатство и знатность подобны сну в третью стражу; слава и почести похожи на иней, выпавший в девятом месяце». Жемчуг, агаты, золото, серебро, бриллианты, -- все эти вещи, из-за которых люди готовы пойти на смерть как раз таковы. Если люди способны постичь пустоту мирских устремлений и отказаться от погони за богатством и почестями и открыть в своем собственном сердце полную драгоценностей сокровищницу Будды, то они как раз и окажутся обладателями подлинного нетленного и неисчерпаемого богатства и бесценной жемчужины мани.
Чаньский учитель Хуэй-синь еще будучи пятнадцатилетним послушником-шраманерой проявил большую остроту и глубину ума, за что и был удостоен императорской аудиенции, во время которой государь наградил его множеством подарков. Желая проявить сыновнюю почтительность, Хуэй-синь отослал все подарки своей матери. Однако вскоре та прислала ему письмо, в котором выразила свое несогласие с поступком сына. Письмо гласило:
Получив это письмо, шраманера Хуэй-синь решил приложить все усилия, чтобы стать истинным буддистгом, проповедующим Дхарму и пекущимся о спасении всех живых существ, взяв за образец указание, содержащееся в «Аватамсака сутре»: «Чаю спасение от страданий всех живых существ, а не собственного благополучия и покоя» и не стремясь более к мирским почестям и выгодам.
Почувствовав заботу матери, Хуэй-синь поручил одному знакомому передать ей, что он собирается в будущем году летом испросить разрешения своего учителя на то, чтобы отлучиться из монастыря и навестить ее. Вскоре мать прислала ему еще одно письмо, в котором говорилось следующее:
Получив два таких хороших урока от своей матери, Хуэй-синь с превеликим усердием стал изучать благой Путь Пробуждения; у него возникло стремление спасти все живые существа, он утвердился в соблюдении обетов и в конце-концов стал истинным последователем чань, подлинной драгоценностью среди монахов.
Чаньский учитель Бао-шоу был хранителем кладовой монастыря Пятого Патриарха – Уцзусы. В это время настоятель монастыря, которым был тогда Цзе-гун, заболел и нуждался в свежем имбире для своих лекарств. Он послал монаха в кладовую за имбирем, но Бао-шоу ничего не дал ему, накричал на посланного и выгнал его из кладовой. Узнав об этом, Цзе-гун дал монаху денег, чтобы купить имбиря и Бао-шоу тогда продал имбирь.
Когда в монастыре Цаошаньсы не стало настоятеля, правитель округа послал Цзе-гуну письмо с просьбой порекомендовать кого-нибудь. Цзе-гун сказал, получив письмо:
Вскоре Бао-шоу отправился в монастырь Цаошаньсы и вступил в должность настоятеля, а история о том, что «имбирь Бао-шэна остается острым десять тысяч лет» стала знаменитой среди последователей чань.
Бао-шоу выполнял долг хранителя общественного достояния и он не считал возможным отступить от своего долга ради личных отношений и чувств. Настоятель Цзе-гун испытал его и понял, что тот отнюдь не стремится к личной выгоде и славе и никогда не променяет общественное благо на личную пользу. Так он проявил мудрость в своих поступках и глубокое почтение к добродетели в своих воззрениях. И поэтому эти мужи могут служить примером для всех нас в тысяче жизненных ситуаций.
Некий монах-ученик спросил у чаньского учителя Си-шаня:
Чаньский учитель Си-шань в ответ поднял метелку, однако ученик не удовлетворился этим и ушел за наставлениями к чаньскому учителю Сюэ-фэну. Сюэ-фэн спросил его:
Услышав эти слова, ученик мгновенно пробудился, почтительно поблагодарил учителя и с раскаянием сказал:
Хотя в то время ученику негде было присесть, однако он уже объял всю вселенную. Хотя его телесные глаза и не поняли смысла поднятия метелки, однако его духовное око познало Небо и Землю. Одно движение ума – и обретено пробуждение, одна мысль – и осознано покаяние! Постигнув до конца, что в Небе, Земле и во всех просторах мироздания воплощена Дхарма Будды он понял смысл слов: «Поднял метелку, и ученик сразу же обрел полное освобождение».
Чаньский учитель Дао-гуан однажды спросил чаньского учителя Да-чжу Хуэй-хая:
После этих слов Дао-гуан испытал великое пробуждение.
Когда мы стремимся постичь истинносущее, то иногда нам следует идти путем утверждения, а иногда следует идти путем отрицания. Как сказано в «Сутре сердца праджня-парамиты»*: «Материя – это пустота, а пустота – это материя; группы чувства, представлений-понятий, формирующих факторов и сознания тоже точно таковы».** Эта фраза указывает, что мы должны постигать мир и суть человека посредством утверждений. Но «Сутра сердца праджня-парамиты» говорит и такое: «Нет органов зрительного, слухового, обонятельного, вкусового, осязательного и интеллектуального восприятия, нет видимого, слышимого, обоняемого, вкусоощущаемого, осязаемого, нет и дхарм как объекта ума». Здесь говорится о том, что мы должны постигать мир и суть человека через отрицание. Отрицая все имена, фразы, знаки и образы, Да-чжу Хуэй-хай не говорил ничего ложного, ибо отрицание всего есть утверждение всего.
Прим.перев.: * «Сутра сердца праджня-парамиты»,т.е. «Сутра сущности совершенной премудрости» (санскр. Праджня-парамита хридая сутра; китайск. Божо боломидо синь цзин) – небольшой, но исключительно авторитетный для махаянского (особенно, чаньского) буддизма текст. Перевод его китайской версии (вариант Сюань-цзана, 7 в.), выполненный Е.А.Торчиновым см.: Буддизм в переводах. Вып.2. СПб, 1993. С. 7-9. ** Здесь идет речь о скандхах (китайск. юнь), то есть группах элементов – дхарм, образующих эмпирическую личность.
53. Ум и природа
Некий монах-ученик пришел к государственному наставнику Нань-ян Хуэй-чжуну и попросил его разъяснить следующее положение:
Хуэй-чжун, нимало не скрывая своего мнения, ответил:
Монах-ученик между тем продолжал расспрашивать наставника:
Государственный наставник Хуэй-чжун терпеливо объяснил ему:
После этих слов ум монаха-ученика открылся для истины.
В буддизме есть много синонимов для обозначения ума и природы, например, «изначальный облик», «Вместилище Так Приходящего», «Дхармовое Тело», «сущностное свойство», «самобытие», «истинная реальность, как она есть», «первосубстанция», «истинный ум», «мудрость-праджня», «чань» и тому подобные. Несомненно, что они были разработаны для того, чтобы разными способами побудить людей познать самих себя. Хотя между неведением и пробуждением есть разница, в изначальной природе никаких различий нет. Хотя золото остается одним и тем же, из него можно сделать много соаершенно разных по форме серег, колец и браслетов. Хотя эти предметы и будут отличаться друг от друга, сущность золота останется неизменной. Отсюда ясно, что хотя ум и природа по своим именам и отличаются, их сущность остается одной и той же: это есть изначальная первооснова всех нас.
54. Что это?
Чаньский учитель Юнь-цзюй поселился в травяной хижине близ монастыря чаньского учителя Цао-шань Лян-цзе и стал заниматься чань самостоятельно как затворник. Однажды он в течение десяти дней не появлялся в трапезной и не ел. Чаньский учитель Дун-шань был весьма обеспокоен этим и весьма этому удивлялся. Поэтому он послал к Юнь-цзюю узнать, что случилось.
Чаньский учитель Юнь-цзюй весело с удовольствием ответил:
Услышав это, чаньский учитель Дун-шань огорчился и сказал:
На следующий день чаньский учитель Юнь-цзюй почтительно пришел поклониться чаньскому учителю Дун-шаню. Тот громко выкрикнул имя Юнь-цзюя, а потом вдруг спросил:
Услышав это, Юнь-цзюй остолбенел и не мог произнести ни слова. Он знал, что заслуги обретаются через самосовершенствование и через постижение, а природа заслкуг недоступна ни совершенствованию, ни постижению. Он понял, что его практика всегда была связана только с мирскими, деятельными дхармами. Так, обуреваемый сомнениями, он и возвратился в свою хижину.
Вернувшись в хижину, он самозабвенно занялся созерцанием, оставаясь в покое и тишине. Он занимался созерцанием день, два, три и небесное божество больше не являлось к нему с пищей, однако он уразумел смысл слов «радость занятий чань моя пища» и проник в мир недеятельных, истинносущих дхарм.
Человек, стремящийся в качестве награды за свои занятия самосовершенствоывание обрести новое рождение в мире божеств не может выйти из колеса рождений-смертей, ибо, хотя жизни божеств и можно позавидовать, но и они смертны, и когда действие заслуг, приведших их к рождению в божественном мире заканчивается, они умирают, испытав перед этим пять страданий одряхления: цветочные венки на их головах увядают, их они покрываются потом, их тело становится зловонным, они более не наслаждаются своими тронами и их одеяния загрязняются. Поэтому истинный последователь чань не принимает во внимание мирские славу и позор, не исходит из мирских представлений о добре и зле. И если чаньский ум пребывает за пределами славы и позора, добра и зла, то что же может смущать его?
Однажды чаньский учитель Ян-шань Хуэй-цзи спросил чаньского учителя Шуан-фэна:
Случилось так, что эти слова услышал подошедший к ним чаньский учитель Гуй-шань Лин-ю, который обрадовался и весело сказал:
Шуан-фэн же все никак не мог понять смысла сказанного ему. Он думал: «Если ни одна дхарма не обретаема, то во что же надо до конца проникнуть?»
Чаньский учитель Лин-ю узнал об этих его мыслях и сказал ему:
Практика чаньского совершенствования по своей истинной сути есть не-практика совершенствования, приводящая к плоду постижения непостижимого. Поэтому не-совершенствование суть истинное совершенствование, а непостижение суть истинное постижение. Поэтому суть слов о необретаемости ни одной дхармы как раз и означают истинное обретение. Смысл этого подобен смыслу поговорки «взойдешь в горные выси, проникнешь в водные пучины и вдруг само собой придет знание того, где ты бродил». «Сутра о мудром мирянине Вималакирти» гласит: «Создавая храмы и монастыри, подобные отражению луны в воде, совершая великие деяния будд, подобные цветку в пустоте, побеждая сонмы демонов, подобные зеркальному отражению, внезапно, пребывая в сновидении, постигнешь плод Будды.» Истинный последователь чань должен придерживаться именно такого воззрения.
Государственный канцлер империи Ду Хун-цзянь однажды у задней стены монастыря рассуждал о Пути пробуждения с чаньским учителем У-чжу*. Как раз в это время на дерево у беседки, в которой они сидели, опустилась пара воронов, которые тут же принялись громко каркать. Чаньский учитель У-чжу спросил канцлера Ду, слышит ли он крики птиц.
В это время вороны снялись с ветки и улетели прочь. Тогда чаньский учитель У-чжу снова спросил своего собеседника, по-прежнему ли он слышит крики птиц. Канцлер Ду искренне сказал:
Чаньский учитель У-чжу тогда очень серьезно сказал:
Канцлер
Тогда чаньский учитель У-чжу все объяснил канцлеру, сказав:
Тогда канцлер Ду все понял.
Все мирские феномены, дхармы – по своей сути взаимообусловленны и относительны. Для них характерны такие оппозиции, как приход-уход, наличие-отсутствие, рождение-исчезновение, болшое-малое, внутреннее-внешнее, добро-зло, благо- порок и так далее. Наш омраченный ум все время проводит различения между этими взаимообусловленными и относительными дхармами. Поэтому для нас все меняется, все обстоит то так, то этак. Мы судим о крике воронов: «Он появился, он исчез» или «Он есть, его нет». В силу нашей непробужденности мы все время испытываем привязанность к миру чувственных объектов и оцениваем все с позиций «да-нет». Если же ум не следует за потоком изменений чувственных объектов, то мы «слышим хлопок одной ладони»** и с этим прекрасным и таинственным чувством ничто не сравнится!
Прим.перев.: * У-чжу (714-744 г.) – знаменитый чаньский наставник из Сычуани (юго-западный Китай), представитель школы монастыря Баотан (Баотансы). ** Имеется в виду знаменитый чаньский гунъань
(коан): «Как звучит хлопок одной ладони?», широко использовавшийся для целей созерцания.Некий верующий спросил чаньского учителя Чжао-чжоу Цун-шэня:
Вероятно, тот верующий после этих слов обрел пробуждение.
Ведь все аффекты живых существ порождены неведением и извращенностью ума. Но аффекты Будды рождены из великого сострадания, присущего его уму. Если говорить с позиций праджни – мудрости, то у Будды вообще нет никаких аффектов. Дорогие читатели! У вас есть аффекты? Порождены ли ваши аффекты состраданием? Или они порождены праджней?
О, как я боюсь, что ваши аффекты порождены всего лишь другими аффектами!
Один монах-ученик увидел увидел у монастырской стены черепаху и спросил у чаньского учителя Да-суя:
Чаньский учитель Да-суй ничего не ответил ученику, а просто снял свой соломенный лапоть и накрыл им черепаху.
Чаньский учитль Шоу-дуань, который в это время остановился у Да-суя, сложил по этому поводу такие стихи:
Ясно, что кожа черепахи покрыта плотным костяным панцырем,
На котором отчетливо виден узор из трещин и линий.
Хотя монах и накрыл черепаху лаптем,
Ученик так и не понял намерений Да-суя.
Чаньский учитель Фо-дэн также написал по этому поводу стихи, гласившие:
Ни одна дхарма не возникает сама по себе,
Но возникает, будучи должным образом обусловленной.
Черепаха не умеет лазать по стенам,
Лапти служат для того, чтобы люди в них ходили.
Чаньский учитель Бао-фэн дает ясное указание: «О как ясна и отчетлива эта передача истины вне слов! Разве для веры существует прошлое или настоящее?» Его стихи гласят:
В колокол бьют,
Спицы колеса делают из железа.
Все реки текут на восток,
Солнце заходит на западе.
Все мы, родившись в этом мире, оказываемся обладателями любопытствующего ума. Этот любопытствующий ум очень хорош для приобретения знаний, однако он отдаляет нас от пути Пробуждения. Что касается пути Пробуждения, то он тождественен нашему обыденному уму. Когда ученик увидел, что у черепахи плоть покрыта костью, его любопытствующий ум сразу же пришел в действие. Чаньский учитель Да-суй, накрыв черепаху лаптем как бы закрыл источник пустого и омраченного любопытствующего ума. Слова чаньского учителя Фо-дэна «Черепаха не умеет лазать по стенам, лапти служат для того, чтобы люди в них ходили» говорят о таких простых и обыденных фактах! Слова чаньского учителя Бао-фэна «Все реки текут на восток, солнце заходит на западе» также содержат в себе простые и известные всем истины! Но в этой обыденности скрыт отнюдь не обыденный и неизвестный неискушенным мирянам принцип: «Все возникшее в силу присинной обусловленности пусто»! Отчетливо постижение этого – вот путь Будды, вот чаньский ум, вот освобождение! Все это равным образом присутствует в них!
Благочестивые мужи древности из числа чаньских учителей с радостью брали в руки чаньский посох как символ своей духовной силы и авторитета. Чаньские учители использовали этот посох не для того, чтобы бить людей, хотя иногда во время обсуждения тех или иных вопросов они полегоньку применяли его и таким образом как символ наград и наказаний.
В последующие эпохи верующие и чаньские ученики стали говорить, попав под тяжелую руку учителя, что они «вкусили посох». Той же цели, что и посох, служил и громкий окоик «Хэ!», также выражавший собой указание за ответственность за некий проступок.
Однажды два брата, младший и старший, пришли к чаньскому учителю У-дэ, чтобы изучать чань. Однако, как только братья приходили к учителю за наставлениями, он сразу же угощал их посохом, причем он действовал им так умело, что как братья не старались увернуться, им всегда доставалось с лихвой и сто ударов из ста, наносимых
У-дэ, попадали в цель. Однажды младший брат решил посоветоваться со старшим и сказал ему так:Старшему брату тоже нечего было сказать на это, но он, тем не менее, предложил следующее:
На следующий день братья, стоя за порогом Зала Дхармы, почтительно обратились к учителю, так сказав ему:
Чаньский учитель У-дэ громко воскликнул: «Хэ!», а потом обругал их:
Как только братья услышали этот возглас «Хэ!», им показалось, что прогремел раскат грома. Тогда они оба пали ниц и не сговариваясь, воскликнули:
Когда человек начинает учиться чань, ему не следует исходить из психологии «как только, так сразу» и не следует гоняться за скоростью и мгновенностью, думая, что уже одно слово учителя сделает его пробужденным. Следует быть готовым усердно и прележно учиться и практиковать чань месяц за месяцем и год за годом. Если такой усердной практики нет, то ни одно слово учителя, ни мириад его слов, ни битье посохом, ни крик не помогут ученику и будут совершенно бесполезны. Если же все силы ученика сосредоточены на его практике, то даже удар посохом или крик могут подтолкнуть его к пробуждению.
Жили-были два брата. И стали они вместе изучать чань. Старший брат строго соблюдал все буддийские обеты и не на шаг не отступал от них, а младший ленился и любил развлечения и выпивку. Однажды младший брат выпивал в своей комнате, а старший как раз проходил мимо. Младший брат воскликнул:
Старший брат даже не взглянув на младшего, отругал его:
Младший брат выслушал это, ему стало не по себе, но он тоже закричал:
Старший брат после этого и вовсе не мог успокоиться, поэтому он снова заорал:
О, сколь таинственен и утончен этот ответ! Чаньские учители при помощи юмора умеют одним словом или одной фразой превратить копья и алебарды в яшму и шелк.*
Прим.перев.: *То есть умели прекращать ссоры и превращать войну в мир.
Когда государственный наставник Мэн-чуан был еще молод, он прошел пешком тысячу верст до столицы, чтобы изучать там чань под руководством чаньского учителя И-шаня. Однажды он вошел в покои настоятеля, почтительно прося его разъяснить ему учение. Он сказал:
Чаньский учитель И-шань строго сказал:
Мэн-чуан еще трижды умолял учителя раскрыть для него истинный Путь, говоря:
• Прошу вас, о монах, сострадательно применить искусные методы* объяснения.
Но И-шань сурово отказывался:
• У меня нет никаких искусных методов и ни капли сострадания.
Так продолжалось много раз, но Мэн-чуан так и не добился наставлений И-шаня. Тогда Мэн-чуан сказал себе:
Решив так, Мэн-чуан со слезами сожаления покинул монастырь И-шаня и медленно направился в монастырь Ваньшоусы – Десятитысячелетнего долголетия, к чаньскому учителю Фо-го. В этом монастыре он подвергался бесконечным побоям, которые следовали за его просьбами о наставлениях. Для ищущего просветления Мэн-чуана такой поворот событий представлял собой страшный удар и поэтому он однажды с обливающимся кровью сердцем чаньскому учителю Фо-го:
С этими словами он покинул чаньского учителя Фо-го и стал в безмолвии и уединении день и ночь практиковать созерцание на лоне природы. Однажды сидя под деревом у монастырского павильона, он вошел в состояние глубокого транса без привязанностей и влечений, в котором не было ни ощущений ни самоосознавания. Возвратившись в этом состоянии в свою келью, он по ошибке попытался прислониться к стене в том месте, где никакой стены не было. Он зашатался, не смог удержаться и через мгновение уже растянулся на полу, свалившись со своей лежанки. Упав, он тотчас же начал хохотать, его транс исчез, как будто его и не было, и он в то же мгновение обрел великое пробуждение. Его ум и тело не могли выдержать охватившего его духовного восторга и его раскрепостившиеся уста сразу же произнесли такую гатху:
Я провел много лет, копаясь в грязи под синим небом
И нашел целую кучу препятствий, не дающих мне пробудиться.
Однажды в ночном мраке я свалися на пол
И все кости пустоты оказались сокрушены.
Теперь глаза Мэн-чуана прояснились, и почувствовав глубокую благодарность к своим наставникам, он направился к чаньским учителям И-шаню и Фо-го, чтобы отблагодарить их и представить на их суд свое пробуждение.
Чаньский учитель Фо-го полностью подтвердил пробуждение Мэн-чуана и заверив соответствующий документ, сказал ему:
Мэн-чуану тогда был тридцать один год.
Учение древних и современных, китайских и иностранных чаньских учителей хотя и отличалось, но все они предпочитали говорить холодно, хотя их сердца и были преисполнены сострадания. Слова чаньского учителя И-шаня о том, что у него нет ни искусных методов, ни сострадания, как раз и были искуссным методом, как раз и были проявлением великого сострадания; побои и крики чаньского учителя чаньского учителя Фо-го тоже были искусным методом и проявлением сострадания. Если бы не эти два учителя, то разве стал бы когда-нибудь Мэн-чуан государственным наставником? Поэтому ведь и в природе весенние ветры и летние дожди питают и взращивают все сущее, а осенний иней и зимний снег способствуют созреванию и сохранению всего сущего.
Прим. перев.: *Искусные методы (санскритск. упая, китайск. фан бянь) – одно из важнейших понятий этики буддизма Махаяны, обозначающая способность бодхисаттвы найти подходящие средства для спасения любого живого существа в зависимости от склонностей и характера последнего. Искусные методы и мудрость (праджня) вместе как бы образуют два «крыла» бодхисаттвы. Мотив применения бодхисаттвой искусных методов – великое сострадание (санскритск. каруна; китайск. цыбэй).
62. Я никого не ищу
В период правления династии Сун* чаньский учитель Сюэ-бао однажды на берегу реки Хуайхэ повстречался с ученым господином Цзэн Хуэем. Цзэн Хуэй спросил его:
Сюэ-бао чрезвычайно вежливо ответил ему:
Цзэн Хуэй предложил ему:
Однако, придя в монастырь Линъиньсы, чаньский учитель Сюэ-бао не только не показал рекомендательное письмо, но даже и не попросил отвести его к старшему монаху. Он просто присоединился к остальной братии и так провел в монастыре три года. Через три года ученый Цзэн Хуэй, будучи по делам в провинции Чжэцзян, заехал в монастырь, чтобы повидаться с Сюэ-бао, однако ему сказали, что не знают такого человека. Цзэн Хуэй не поверил и сам пошел искать его по кельям странствующих монахов. После того, как он проверил более тысячи келий, ему удалось найти Сюэ-бао и тогда ученый спросил его:
Тогда он достал из рукава нетронутое рекомендательное письмо и вернул его Цзэн Хуэю; они оба рассмеялись. Цзэн Хуэй повел Сюэ-бао представляться к старшему монаху чаньскому учителю Шаню, который чрезвычайно высоко оценил таланты Сюэ-бао. Когда же в монастыре Цуйфэнсы, что в городе Сучжоу, освободилось место старшего монаха, он рекомендовал чаньского учителя Сюэ-бао на этот пост.
Ныне в нашем обществе все озабочены мелочами и готовы хватать даже самую ничтожную должность и постоянно надеются на рекомендации родных и близких. Этот дух был полностью чужд чаньскому учителю Сюэ-бао, который мог занять высокое положение, но не воспользовался этой возможностью. Мы должны следовать его примеру. Ведь если мы будем усердно учиться и ежедневно работать, не покладая рук, то нас непременно заметят: «Когда тыква созревает, то падает на землю. Когда дракон взмывает ввысь, то его все видят». Вот об этом и говорят: «Горюй не о том, что у тебя нет должности, а о том, почему ты не занялся своим делом», вот и все.
Прим. перв.: * Династия Сун правила китайской империей с 960 по 1279 г. Вторая половина ее правления называется Южной Сун (с 1127 г.), поскольку она контролировала только южную часть страны а север был завоеван кочевниками чжурчжэнями, предками маньчжуров. ** Монастырь Линъиньсы расположен в городе Ханчжоу, который был столицей империи при Южной Сун. Это один из крупнейших чаньских монастырей в Китае. Действует и в настоящее время.
63. В поисках антилопы
Шесть монахов-учеников пришли к чаньскому учителю Хуан-бо изучать чань. Пятеро из них, увидев его, тот час же простерлись ниц, приветствуя его, а один сразу же представился практикующим последователем чань. Не говоря ни слова, он уселся на циновку и рукой очертил в воздухе круг. Затем он поднялся, и молча встал у циновки. Чаньский учитель Хуан-бо посмотрел на него и сказал:
Монах-ученик тот час же ответил ему в чаньской манере:
Тогда чаньский учитель Хуан-бо сразу же удалился. На следующий день Хуан-бо в Зале Учения вспомнил о вчерашней беседе и обратившись к монахам, сказал:
Ученик быстро вышел вперед.
Некоторое время ученик ничего не говорил, так как не знал, что отвечать.
После того, как чаньский учитель Хуан-бо заявил это, все монахи признали, что тот ученик не обладал знанием, но выдал себя за знающего, не обладал пробуждением, но выдал себя за пробужденного. Его признали самозванным чаньским монахом и выгнали прочь из монастыря.
Чань можно постичь только через внутреннее пробуждение, а не через интеллектуальное изучение. Знания можно приобрести посредством учебы, но нет метода для изучения чань. С древних времен чаньские монахи могли совершать непонятные поступки, могли произносить странные речи, но в их непонятных поступках был глубокий смысл, в их странных речах был истинный принцип. Если же ты не чаньский монах, то стоит тебе только раскрыть рот, как все подлинно практикующие чань сразу же понимают, кто ты есть и кто ты не есть.
Чаньское пробуждение не во внешности, чаньское пробуждение, словно живительная роса, проистекает из естественности.
Прим. перев.: * Шрамана (китайск. шамэнь) – в древней Индии – неортодоксальный (не брахманский) монах или отшельник (в том числе, и буддийский). Позднее – одно из обозначений буддийского монаха.
64. Он ценил уши и презирал глаза
При династии Тан Ли Ао*, губернатор области Ланчжоу, чрезвычайно почитал добродетели чаньского учителя Лэ-шань Вэй-яня. Однажды Ли Ао отправился навестить его. Он нашел чаньского учителя сидящем на склоне горы под деревом и читающим сутру. Хотя чаньский учитель Вэй-янь и знал, что к нему приехал губернатор, он не предпринял ни малейшего усилия, чтобы встать и приветствовать его. Служка уже объявил о прибытии Ли Ао, а он все сидел и читал сутру. Губернатор Ли Ао был шокирован таким поведением монаха, не смог сдержать раздражения и сказал:
Сказав это, губернатор повернулся и собрался уходить. Но
тут вдруг к нему приблизился чаньский учитель Вэй-янь и холодно произнес:
Губернатор Ли был тронут этими словами монаха, он понемногу смягчился, повернулся к наставнику, произнес извинения и спросил:
Чаньский учитель Вэй-янь указал своим пальцем вверх и вниз и спросил:
Губернатор покачал-покачал головой и сказал:
Губернатор услышал эти слова и вдруг обрадовавшись, прочитал стихи:
Ваше тело из плоти и костей подобно телу аиста
Вы возлежали под сенью тысячелетних сосен и читали сутру.
Я спросил вас о Пути Будды, а вы ответили:
Облака в синем небе, вода в кувшине.
Ныне в нашем обществе часто бывает так, что один человек встретит другого и скажет ему: «Я уже столько наслышан о вашей славе», а сам подумает: «А это тип совсем не таков, как его расписывают». Это и значит «ценить глаза и пренебрегать ушами». Для них лучше увидеть, чем слышать и лучше после кончины восхвалять усопшнго, чем слушать про его славу, пока человек жив. Увы, все это в природе человека! Ли Ао был высокопоставленным чиновником, гордящимся своей значимостью. Он был конфуцианцем и холодность тона чаньского учителя Яо-шань Вэй-яня унизила его и он не смог выдержать ее. Вот это как раз и показывает, в чем глубинная разница между чань и конфуцианством.
Прим. перев.: * Ли Ао (772-841 г.) – выдающийся философ-конфуцианец, один из предшественников неоконфуцианского движения 11-12 вв.; поэт и литератор. ** Аист – даосский символ бессмертия, святости и возвышенности.
65.Не верю, что это абсолютная истина
Некий монах-ученик спросил государственного наставника Хуэй-чжуна:
Государственный наставник Хуэй-чжун ответил:
Монах-ученик выслушал все это, ничего не понял и снова спросил:
Тогда государственный наставник Хуэй-чжун решил взойти на высший уровень понимания и ответил:
• Верующие находятся на уровне условной истины, а неверующие – на уровне абсолютной истины.
Монах-ученик в великом страхе воскликнул:
Так государственный наставник Хуэй-чжун разъяснил монаху-ученику то, как пробужденный мудрец понимает высший принцип той абсолютной истины, в которую так нелегко поверить!
Когда Будда Шакьямуни обрел пробуждение под Древом Бодхи, он с удивлением обнаружил, что его просветленное понимание противоположно пониманию живых существ. Живые существа считают чувственные наслаждения истинными, а Будда смотрел на них, как на ложные; живые существа считали, что нет ни природы будды, ни совершенной истинной реальности, а будда знал, что они есть. Поэтому в мирских делах никогда нельзя считать критерием веру кого-то во что-то или неверие кого-то во что-то. И нельзя также считать критерием оценки кого бы то ни было относительно того, что хорошо, а что плохо. Ведь на самом деле истина будд – это истина будд, а ложные воззрения – это ложные возрения, и только.
66. Чудесное действие чань
Однажды чаньский учитель Сянь-яй покинул стены монастыря, чтобы проповедовать Учение Будды. На дороге он встретил громко ругавшуюся супружескую чету. Жена кричала:
Муж отвечал ей:
В это время чаньский учитель Сянь-яй, услышавший эту супружескую ссору, подошел к ним и громко закричал:
Но супруги продолжали ругаться:
Сянь-яй:
Прохожий:
Сянь-яй:
Как раз в это время супруги перестали ругаться и начали прислушиваться к разговору между чаньским учителем Сянь-яем и прохожим. Тогда чаньский учитель Сянь-яй начал увещевать склочную чету, говоря:
Так чаньский учитель Сянь-яй применил принципы чань к повседневной жизни.
67. Это сущность чань
Великий поэт Бо Цзюй-и* спросил однажды чаньского учителя Вэй-куаня:
После этих разъяснений Бо Цзюй-и пробудился и стал практиковать буддизм в духе истинного самосовершенствования.
Все мирское имеет в себе хорошую и дурную стороны и может быть измерено как большое или малое. Возьмем в качестве примера добродетель даяния: когда она развита сильно, то и заслуг обретается много, а когда она развита слабо, то и заслуг обретается мало. Поэтому между всем есть различия. Совершенствование тела – это не лишать жизни, не красть, не развратничать. Совершенствование мысли – это не лгать, не приукрашивать, не сплетничать***, не злословить. Совершенствование мысли – не быть жадным и алчным, не гневаться и не придерживаться ложных воззрений. Конечно, между совершенствованием тела, речи и мысли есть много различий. Но если рассуждать с точки зрения самосущей природы истинного ума, то окажется, что он сам по себе изначально чист, сам по себе изначально всецелостен. Как же в таком случае его можно совершенствовать? Какие здесь могут быть усердие в практике или забвение о ней? Вот именно это и назвал чаньский учитель Вэй-куань самым важным знанием относительно природы ума, и все.
Прим. перев.: Бо Цзюй-и (772-846 г.) – великий китайский поэт эпохи Тан. Его стихи неоднократно переводились на русский язык. **Имеются в виду Колесницы шраваков («слушающих голос») и пратька-будд («одиноко пробужденных», или «будд-для-себя»); эти две Колесницы вместе образуют низший, с точки зрения Махаяны (Великой Колесницы), путь – Хинаяну, Малую Колесницу. *** Дословно – «не быть двуязыким», то есть не говорить «здесь одно, а там другое».
68. Что нельзя украсть?
Дзэнский учитель Рёкан из Японии жил в маленькой тростниковой хижине у подножья горы. Он вел исключительно простой образ жизни. Однажды ночью вор проник в его хижину, но не нашел ничего, что можно было бы украсть. Когда дзэнский учитель Рёкан вернулся домой, то он прямо-таки натолкнулся на вора. Рёкан сказал ему:
Вор никак не мог взять в толк, что все это значит. Он смущенно взял рясу, да и был таков.
Между тем, полуголый Рёкан, на котором осталось только нижнее белье, сел у дороги, глядя на луну и со вздохом проговорил:
• А как было бы хорошо, если бы я мог подарить ему еще и эту прекрасную луну!
В мире много людей, которые добываютпропитание попрошайничеством и воровством. Но если бы не было состоятельных людей, то как воры могли бы богатеть? Теперь подумаем, с чем же, в конце-концов, остаются люди, использующие такие недостойные методы обогащения?
Они пустыми приходят в этот мир и пустыми покидают его. Если вы действительно хотите наслаждаться миром, то вот – чистый ветер, светлая луна, которой можно любоваться, горы и реки, по которым можно путешествовать, все это существует для удовольствия всех людей без исключения. Но ведь разве эти дары вселенной можно измерить и взвесить, разве их можно превратить в товар?
Луну не украсть и драгоценную природу Будды, которой обладает каждый из нас тоже не украсть! Если все несметные сокровища великой природы уже мои, то зачем же красть, чтобы получить ничтожную выгоду?
69. Пусть себе уходит, не надо обращать на это внимание
А это современная чаньская история. Одна красивая девушка пришла к чаньскому учителю, желая учиться чань и встать на путь пробуждения. Она спросила учителя:
Чаньский учитель взглянул на нее и подумал: «такая симпатичная девочка! Наверняка у нее полным-полно мирских привязанностей и интересов! Ну как в таком случае можно научить ее чань?!» Тогда он решил научить ее такой фразе для сосредоточения на ней: «Пусть себе уходит, не надо обращать на это внимание».
Конечно, этот чаньский учитель знал много разныз способов чаньского созерцания. Он, конечно же, знал такие классические гунъани, как «Кто повторяет имя Будды», «Каково было твое лицо, прежде, чем родились твои родители» и другие, подобные им, но все эти гунъани были бесполезны в этом случае и не могли помочь девушке отвлечь ее ум от внешних объектов, чтобы он мог явить себя в своей подлинной сияющей сути, благодаря чему она могла бы увидеть в себе природу будды, обрести пробуждение и постичь Учение Будды.Поэтому учитель и дал ей новый гунъань.
Девушка оказалась серьезной и упорной. Она сразу же записала фразу, данную ей учителем и с превеликим усердием начала сосредоточиватьсч на ней.
Однажды ей сказали, что ее спрашивает знакомый молодой человек. Она ответила:
Вскоре она получила письмо из Америки, извещавшее ее о поступлении в университет. Не читая его, она сказала:
• Пусть себе лежит. Не надо обращать на это внимание!
Однажды ей позвонила по телефону мать и сказала:
Она произнесла только одну фразу:
Так, повторяя раз за разом фразу: «Пусть себе уходит. Не надо обращать на это внимание!», она преодолевала все новые и новые соблазны. Однажды она взяла в руки старую фотографию, где она, еще очень миый ребенок, была снята со своей покойной бабушкой. Девушка подумала: «А ведь пройдет еще несколько десятков лет, и я тоже, как и бабушка, умру и мои кости будут гнить в подземном мире Желтого Источника, разве не так?»
Этой мыслью она преодолела последнее препятствие «привязанности к жизни и смерти»; она поняла, что жизнь и смерть – это не то, о чем следует беспоокоиться; она поняла всеобщую изменчивость и непостоянство жизни и смерти и пробудилась к постижению наивысшего блаженества состояния по ту сторону жизни и смерти.
И ведь ценность этого ее пробуждения была куда выше пустых и ложных мирских радостей и удовольствий!
70. Все тело – один глаз
Однажды чаньский учитель Дао-у спросил у Юнь-яня:
Услышав это, чаньский учитель Дао
Чаньский учитель Юнь-янь рассмеялся и сказал:
Дао-у тогда спросил с сомнением:
«По всему телу расположены глаза» – такое знание обретается благодаря использованию различающего сознания, или манаса. «Все тело – один глаз» – это понимание обретается благодаря проистекающей из самой природы ума мудрости, не знающей различения. Если мы обладаем истинным умом, который знает, что все тело – один глаз и этот глаз – чудесное око ума, то почему же мы не используем его, чтобы проникнуть взглядом в тайны небес и в глубины земли?
71. Скользкая каменистая дорога
Чаньский учитель Инь-фэн решил покинуть чаньского учителя Ма-цзу Дао-и и пришел к нему попрощаться. Тот спросил его:
Чаньский учитель Ма-цзу был удовлетворен и разрешил Инь-фэну покинуть его. Тот сразу же отправился из провинции Цзянси в провинцию Хунань, чтобы воздать почести чаньскому учителю Ши-тоу.
На месте Инь-фэн обошел по кругу цыновку, служащую для сидения монахов во время занятий чаньским созерцанием, потрогал оловянный посох и спросил:
Чаньский учитель Ши-тоу вначале не обратил на него никакого внимания и только по истечении длительного времени сказал одну фразу:
Инь-фэн не понял смысла сказанного и не знал, что ответить.
Не обретя желаемого, Инь-фэн снова вернулся к чаньскому учителю
Ма-цзу Дао-и и рассказал ему о том, что произошло у Ши-тоу Си-цяня. Чаньский учитель Ма-цзу Дао-и указующе сказал ему:
И-фэн снова вернулся в Наньюэ и как и прежде, спросил:
Тогда чаньский учитель Ши-тоу Си-цянь немало не мешкая ответил:
Инь-фэн опять не знал, что делать и снова вернулся в унынии к Ма-цзу Дао-и рассказать о случившемся.
Ма-цзу ничего иного не оставалось, как утешить ученика словами:
Чань – это не метод, которому мы можем научиться посредством простого подражания. Чань всецело основан на том, что «наш ум встречается с умом учителя». Когда чаньский учитель Ши-тоу говорил: «Синее небо, синее небо», то он давал понять, что сущность чань нельзя выразить словами. Инь-фэн снова спросил и чаньский учитель Ши-тоу снова звуком «ш-шш, ш-шш» подтведил, что суть чань недоступна для слов. Чань постигается внесловесной практикой, благодаря которой только и можно вступить на ровный широкий Великий Путь пробуждения.
Прим. перев.: * Слово «ши-тоу», входящее в имя (или прозвище) чаньского учителя Си-цяня означает «камень».
72. Что может привести в движение ум?
У чаньского учителя Ян-шаня была ученица – бхикшуни* по имени Мяо-синь. Поскольку монах, ведавший в том монастыре приемом гостей, удалился от дел, Ян-шань поручил ей отвечать за прием гостей и связанные с этим дела. Все монахи монастыря считали, что та находится теперь как раз на своем месте, поскольку Мяо-синь была трудолюбива, энергична и предана своему делу.
Однажды из Сычуани прибыло семнадцать странствующих монахов, желавших остановиться в этом монастыре, воздать почести Ян-шаню и задать ему вопросы о Пути пробуждения. После ужина у монахов не было дел и они занялись обсуждением Учения Будды. Постепенно они дошли и до истории о том, что же движется, ветер или занавеска** и никак не могли истолковать ее. Они, споря, подняли большой шум, на который пришла и Мяо-синь Тогда монахи и ее спросили о значении итой истории. Мяо-синь громко заявила:
Такое поведение Мяо-синь было весьма необычным для женщины и она повергла всех семнадцать монахов в изумление; те даже не знали, как теперь им вести себя. Между тем Мяо-синь приказала:
Семнадцать монахов, ничего не понимая, пришли в келью Мяо-синь и та сказала им:
Как только монахи услышали это, внезапно перед их глазами вспыхнул свет и их разум начал понимать суть проблемы.
Монахи посовещались и решили на следующий день покинуть монастырь, не дожидаясь времени, когда чаньский учитель Ян-шань начнет в Зале Учения проповедовать Дхарму Будды и будет позволено задавать ему вопросы. На следующее утро все они выразили благодарность и почтение Мяо-синь и ушли.
Когда шестому Патриарху и великому учителю Хуэй-нэну был задан вопрос: «Что же движется, ветер или занавеска?», он ответил: «Ни ветер, ни занавеска, это движется ваш ум, о двое почтенных мужей, и все». А теперь чаньская монахиня Мяо-синь сказала: «Если ни занавеска не движется, ни ветер не движется, то как же ваш ум может двигаться?», такое ученое заявление она сделала, постепенно продвинувшись еще дальше в понимании этой проблемы. Шестой Патриарх своим ответом подчеркивает единство субъекта и объекта, а чаньская монахиня Мяо-синь обращается к той ситуации, когда разделение на субъект и объект еще вообще не имело места и, таким образом, поднимается над вопросом об их единстве. И это так, ибо любой акт сознания уже означает омрачение. Таким образом, ее понимание этого вопроса было глубже, чем у шестого Патриарха.
Прим. перев.: *Бхикшуни – буддийская монахиня; бхикшу – монах. ** См. беседу № 1 настоящего издания.
73. У жизни и смерти одна природа
Чаньский учитель Пу-хуа* учился под руководством чаньского учителя Линь-цзи. Однажды он вышел на улицу и стал просить подаяние, умоляя пожертвовать ему новую рясу. Некий верующий подарил ему новую рясу, сделанную из тончайшего дорогого материала наилучшего качества, но Пу-хуа отказался принять ее. Кто-то сообщил об этом чаньскому учителю Линь-цзи. Линь-цзи тогда купил гроб и подарил его Пу-хуа. Тот чрезвычайно обрадовался и заявил:
Пу-хуа взял с собой гроб, вышел с ним на улицу и начал повсюду кричать следующее:
На следующее утро Пу-хуа прихватил с собой гроб и отправился к Восточным воротам. Людей там было видимо-невидимо и все хотели посмлотреть на такое удивительное происшествие. Пу-хуа обратился к собравшимся людям и сказал:
Так продолжалось еще три дня. Пу-хуа переходил от Южных ворот к Западным и от Задных ворот к Северным. Приходившая поглазеть на его кончину толпа все редела и редела и наконец все разошлись, уже не веря, что Пу-хуа умрет в назначенный им самим срок. Люди говорили:
На четвертый день Пу-хуа снова отправился к Северным воротам. Увидев, что почти никаких зевак там нет, он очень обрадовался и сказал им:
Закончив говорить, Пу-хуа лег в гроб, сам закрыл его крышкой и тотчас же почил с миром.
Обычное отношение людей к жизни и смерти таково, что они радуются жизни и скорбят о смерти. Но истинный чаньский учитель смеется и над жизнью, и над смертью. Он говорит, что жизнь – это жизнь, а смерть – это смерть. Об этом и говорят: «У жизни и смерти одна природа». Так разве не был чаньский учитель Пу-хуа человеком, превозмогшим и жизнь, и смерть?
Прим. перев.: * Пу-хуа (9 в.) – один из сподвижников Линь-цзи И-сюаня, отличавшийся особой эксцентричностью своих поступков, о которых повествуется в «Линь-цзи лу» («Записях бесед Линь-цзи»). Частичный перевод этого текста, выполненный И.С.Гуревич см.: Буддизм в переводах. Алманах. Вып.2. СПб, 1994. С. 127-179.
74. Он молчал и не произнес ни слова
Когда чаньский учитель Хуан-лун пришел в монастырь Чистых Заповедей (Цзинцзесы), он однажды повстречался с чаньским учителем Дун-шань Юанем. Хуан-лун не произнес ни слова и они только зажгли благовонные воскурения и сели напротив друг друга. Так они молча просидели со второй половины дня до глубокой ночи. Потом чаньский учитель Дун-шань Юань поднялся и сказал:
Сказав это, он немедленно ушел.
На следующий день оба монаха вернулись в свои монастыри. Хуан-лун, едва вернувшись в свою чаньскую обитель и будучи распираем любопытством, немедленно отправился к старшему монаху Юну и спросил его:
Подождав чуть-чуть, старший монах Юн задал вопрос:
Потом старший монах подошел к служке, сопровождавшего чаньского учителя Хуан-луна в монастырь Чистых Заповедей и спросил его:
Служка и рассказал старшему монаху все, что было, то есть, как два монаха встретились, сели друг против друга и погрузились в молчание, так и не произнеся ни слова. Старший монах тогда вдохнул поглубже, да как закричит:
Когда люди общаются между собой, им необходимы слова и письменные знаки, чтобы выразить то, что им хочется сообщить друг другу. Причем бывает и так, что чем больше говоришь или пишешь, тем более невнятным и путанным становится выражение их мыслей. В случае чань все обстоит совершенно иначе, ибо чань не опирается на слова и письменные знаки. Когда чаньские учители передают истину пробуждения, им достаточно нахмурить брови или моргнуть глазами; иногда они для этого кричат, бьют посохом или ругаются, но все это – особые методы воспитания и способы непосредственного общения. Когда два старца, Хуан-лун и Дун-шань встретились, разве им нужны были слова для беседы? Ведь в этом случае непосредственно общались их сердца и умы, беспрепятственно проникая непосредственно друг в друга. Почему же у старшего монаха было так много сомнений? Но ведь сомнения тоже могут привести к чань.
75. Кто в колодце?
Проучившийся один год новичок-монах спросил у чаньского учителя Син-куна:
Чаньский учитель Син-кун ответил:
Чаньский учитель Син-кун тут же приказал чаньскому учителю Ян-шань Хуэй-цзи выставить ученика вон из монастыря.
Позднее чаньский учитель Ян-шань спросил чаньского учителя Тань-юаня:
Тань-юань в свою очередь спросил:
Ян-шань не знал, что ответить. Позднее он спросил чаньского учителя Гуй-шаня:
Тут Гуй-шань издал свой знаменитый громоподобный крик, выкрикнув имя Ян-шаня:
Ян-шань отозвался.
Тогда чаньский учитель Гуй-шань сказал:
Позднее Ян-шань часто говорил людям в своих проповедях:
Совершенно верно, что многие слова и выражения чаньских учителей нельзя понять рассудком, ибо чань по самой своей природе превосходит любое рассудочное мышление. Обычные люди нуждаются в конкретных объяснениях, которые соответствовали бы их мышлению и имеющимся у них представлениям о действительности. И они не знают, что все это представления их омраченного ума, а не пробужденного в самой своей основе чаньского ума.
Когда человек падает в коледец глубиной в тысячу футов, то ему приходится возлагать все надежды на других людей, уповая, что они смогут спасти его. О как это неудобно, во всем зависеть от других!Однако, если мы посмотрим на наше положение с точки зрения принципа истинной реальности, То мы увидим, что как мы сами свалились в колодец, так мы сами способны и выбраться из него.Так не есть ли истинно реальный мир то, что мы сами уже имеем в себе?
76. Как надо принимать гостей
Владетель города Чжаочжоу, удельный царь Чжао-ван предпринял специальное путешествие, чтобы поклониться достопочтенному чаньскому учителю Чжао-чжоу Цзун-шэню. Когда государь приехал, чаньский учитель Чжао-чжоу Цзун-шэнь отдыхал, лежа в постели. Он приветствовал Чжао-вана, оставаясь в постели, такими словами:
Чжао-ван ничуть не обиделся, но, напротив, стал уважать Чжао-чжоу еще больше.
На следующий день Чжао-ван послал одного генерала в город за подарками для Чжао-чжоу. Узнав об этом, чжао-чжоу тотчас же вскочил с постели и пешком направился к главным воротам монастыря встречать генерала с подарками. Не понимая, почему их учитель ведет себя таким образом, его ученики спросили его:
Чаньский учитель Чжао-чжоу так объяснил свое поведение:
Порой приезжающих в монастырь гостей встречают словами: «Вот чай», «Пожалуйста, выпейте чаю», «Будьте любезны, отведайте чаю», а также : «Садитесь», «Пожалуйста садитесь», «Соизвольте, пожалуйста, сесть».Но это не подлинная вежливость, а попытка приноровиться к нравам обычных мирских людей. Ведь в мире мирских дхарм существуют различия, тогда как в мире исинносущего все дхармы равностны.
То, как чаньский учитель Чжао-чжоу принимал гостей показывает, что его понимание вежливости проистекало из его чаньского ума и практики созерцания, а не из условных норм и правил. А это значит, что он был подлинно возвышенным мужем! Как мы должны вести себя с людьми? Должны ли мы исходить из принципов относительного уровня? Должны ли мы исходить из принципов абсолютного уровня? Или мы должны одновременно опираться как на относительное, так и абсолютное? Это каждый человек должен решить для себя сам.
77. Надо ценить мгновение настоящего
Когда японскому буддийскому святому мужу Синрану* было еще девять лет, у него возникло твердое намерение покинуть семью и стать монахом. Он обратился к дзэнскому учителю Дзитину с просьбой постричь его, на что дзэнский учитель Дзитин отвечал так
:Дзэнский учитель Дзитин очень обрадовался такой решительности Синрана и сказал:
Услышав это, Синран не согласился со словами Дзитина и сказал:
Услышав это, дзэнский учитель Дзитин махнул рукой в знак согласия и с сердцем, преисполненным радости, сказал:
• Ты прав! Твои слова абсолютно верны! Я прямо сейчас постригу тебя в монахи!
В нашей стране при династии Тан великий учитель Сюань-цзан** стал монахом в двенадцать лет. Тогда, чтобы стать монахом, надо было сдать экзамены, а Сюань-цзана по малолетству не допускали до них. Тогда государственный чиновник Чжэн Шань-го, ответственный за экзамены, спросил его, почему он так хочет стать монахом. Сюань-цзан ответил: «Чтобы прославлять великое Учение Так Приходящего и взрастить в себе семя пробужденной природы будды». Из-за их великой решимости принять монашеские обеты эти два мужа – китаец и японец – прославляются вплоть до нашего времени, как великие проповедники буддизма и столпы буддийского Учения.
Прим. перев.: * Синран (1173-1262 г.) – великий деятель японского буддизма, основатель школы почитателей будды Амитабхи, известной как Дзёдо синсю (Истинная вера в Чистую Землю); эта школа наиболее популярна и в современной Японии. ** Сюань-цзан (600-664 г.) – великий переводчик сансккритских буддийских текстов, паломник, философ, основатель йогачаринской школы «фа сян цзун» («школа дхармовых свойств»); его паломничеству в Индию посвящен знаменитый средневековый китайский роман У Чэн-эня «Путешествие на Запад» (Си ю цзи).
78. Внутри и снаружи врат Юнь-мэня
Чаньский учитель Юнь-мэнь отправился с визитом к чаньскому учителю Му-чжоу. Когда он дошел до его монастыря, уже сгущались вечерние сумерки. Юнь-мэнь подошел к огромным запертым воротам монастыря и заколотил в них изо всех сил и прошло очеь много времени, прежде чем Му-чжоу открыл ворота. Юнь-мэнь объяснил цель своего визита и уже поставил одну ступню за порог, когда Му-чжоу вдруг с силой толкнул створку ворот, чтобы закрыть их; Юнь-мэнь громко закричал от боли:
Последние слова Му-чжоу ударили по разуму Юнь-мэня, как молот бьет по голове, мир иллюзорного разделения тела и ума растаял перед его прозревшим взором и он обрел великое пробуждение.
Хотя нога Юнь-мэня и пострадала, две створки двери разбили для него мир иллюзий и он пробудился к пониманию тождественности внешнего и внутреннего, равностности и недвойственности реальности.
Для последователя чань все мирские обыденные способы раздвоения единой реальности на внутреннее и внешнее, «ты» и «я», добро и зло, великое и малое являются иллюзией; это сеть, уловляющая людей и подчиняющая их власти омраченного неведения. Не превзойдя эту двойственность и не пресекши склонность к ней нельзя вернуться к основе и корню бытия. Следует объединить внутреннее и внешнее, «ты» и «я»; как же иначе достичь пробуждения?
79. Я украл только раз
Как-то раз чаньский учитель Ши-у странствовал и встретил в дороге незнакомца. Они долго проговорили, а когда стемнелор, остановились на постоялом дворе. Среди ночи чаньский учитель Ши-у услышал в комнате какой-то шум. Он спросил:
Его сосед ответил:
Ши-у подумал про себя, что человек, который может без труда передвигаться в ночном мраке – духовно продвинутая личность, а, возможно, даже архат*. Поэтому он спросил:
Чаньский учитель Ши-у подумал немного, потом схватил вора за грудки, притянул его к себе и сказал:
Постепенно тот вор глубоко раскаялся в своих воровских занятиях , принял прибежище в Трех Драгоценностях – Будде, Дхарме и Сангхе и стал подлинным последователем чань.
О удивительно! О удивительно! Если человек столь алчен до внешних сокровищ, то почему же они пренебрегают сокровищем, которое в нем самом?
80. Плыви вместе с потоком
Чаньский учитель Фа-янь Вэнь-и во время совместной практики с чаньским учителем Цин-хуэем никак не мог достичь никакого пробуждения и не мог вступить на Путь. Тогда он покинул чаньского учителя Цин-хуэя и пошел странствовать, уподобившись облаку, плывущему по небу среди четырех сторон света.
Однажды в дороге его застиг проливной дождь и он скрылся в храме бодхисаттвы Кшитигарбхи – Дицзанюане. Ведающий приемом гостей монах спросил его:
Услышав эти слова, чаньский учитель Фа-янь в полной мере пережил ощущение свободы и беззаботного скитания.
Все мы, живя в мире, постоянно путешествуем то на запад, то на восток. Но означает ли это, что мы можем «плыть вместе с потоком»? Что уж говорить о свободной беспечности беззаботного скитания!
81.Рай и ад в одном ведре воды
Один верующий спросил чаньского учителя У-дэ:
Чаньский учитель У-дэ ничего не ответил верующему на его вопрос, а просто предложил ему прийти на берег реки вместе с наполненным водой ведром.
Когда верующий пришел к дамбе на реку, чаньский учитель У-дэ дал ему такое указание, сказав:
Верующий, который испытывал большое любопытство, собравшись духом и набравшись смелости, заглянул в ведро с водой и очень удивился, потому что не увидел там ничего! Внезапно чаньский учитель У-дэ опустил его голову в ведро. Верующему было неприятно, он отчаянно боролся, но его голова оказалась-таки в воде. Чаньский учитель перестал удерживать его голову в воде и вытащил ее за волосы наружу только когда верующий был уже почти бездыханен. Тот же, еле отдышавшись и отплевавшись, кинулся ругать чаньского учителя на чем свет стоит:
Чаньский учитель ни капли не рассердился и совершенно спокойным голосом спросил:
Тогда чаньский учитель серьезно и наставительно сказал:
Человек, не ездивший в Европу, может не верить в существование Европы. Это следствие неведения, но это неведение никоим образом не может повлиять на факт реального существования Европы. Невежды, не подойдя сами к берегу Хуанхэ, не вздохнут от изумления, а не увидев гроб, не станут плакть по усопшему. Мудрый и прозорливый человек, напротив, не нуждается в том, чтобы нечто видеть, или слышать, чтобы поверить в его существование, ибо он может опираться на разумные суждения и умозаключения!
82. Во рту – только хорошие зубы
Чаньский учитель Фо-гуан был чрезвычайно добр и сострадателен относительно своих учеников. Он добился того, чтобы монастырь оплачивал все их расходы от медицинского обслуживания, путешествий, проживания и образования вплоть до их повседневных карманных расходов. Этими благами пользовались все ученики без каких-лио различий. Таким образом, в этом монастыре был реализован принцип равностного отношения ко всем монахам как единой братии последователей Учения Будды.
Однажды к чаньскому учителю Фо-гуану подошел монастырский эконом, держа в руках счеты и квитанции и сказал:
Но эконом не ушел, а снова задал вопрос:
Тогда чаньский учитель Фо-гуан сказал сам себе:
Все будды, бодхисаттвы и другие благородные личности жертвовали всем для блага живых существ. Они делали все не только для того, чтобы у живых существ были хорошие зубы во рту; они всемерно старались, чтобы у них были здоровые и добрые сердца, способствовали реализации ими природы будды. Долг чаньского учителя – служить другим и он всегда радуется, когда у людей во рту хорошие зубы, когда их жизнь становится лучше и краше, независимо от того, хвалят ли его эти люди и воздают ли они ему добром за его благодеяния. Чаньский учитель никогда не опуститься до пустых конфликтов, даже если все его ученики-монахи и окажутся во власти пустых и суетных занятий.
83. Избавление от привязанностей
Чаньский учитель Цзинь-дай чрезвычайно любил орхидеи. Весь сад он уставил горшками с орхидеями всех цветов, форм и видов и все свое время, свободное от пропоповеди и чтения сутр он проводил в этом саду, так что все говорили, что орхидеи – судьба чаньского учителя Цзинь-дая.
Однажды Цзинь-даю надо было выйти из монастыря и он поручил своему ученику поливать их и ухаживать за ними. Ученик, поливая орхидеи, неосторожно задел полку, на которой стояли горшки с ними и они разбились. Ученик подумал: «Вот вернется учитель, увидит, как я испортил его любимый сад, разгневается на меня и что же он со мной тогда сделает?» Ученик посоветовался со своими товарищами из братии и решил терпеливо дожидаться учителя и смиренно принять любое наказание, чтобы искупить свою вину.
Чаньский учитель Цзинь-дай вернулся, увидел содеянное, ни капли не рассердился и очень тихо, мирно и спокойно сказал ученику:
Услышав эти слова, ученик немедленно отбросил все свои треволнения и усердно предался практике самоусовершенствования.
Для живущих в миру людей труднее всего предоставить течению событий идти их собственным путем. Людям также трудно отказаться от влечения к приятному для них, как и от отвращения, которое тоже суть привязанность, к неприятному для них. Поэтому привязанности в форме влечения и отвращения прочно угнездились в наших сердцах, а если это так, то разве можем мы наслаждаться подлинной свободой? Для этого мы должны отбросить всякие привязанности – и к приятному, и к неприятному и достичь состояния без влечения и без отвращения, как о том совершенно верно гласит «Сутра сердца совершенства премудрости»: «Они отсекли и отвергли все иллюзии и заблуждения и обрели окончательную нирвану». Слова чаньского учителя Цзинь-дая «Я не длятого сажал эти цветы, чтобы сердиться» поистине свидетельствуют о его величайших достижениях на пути чань!
84. Уши слышат, а глаза видят?
Однажды сонский* учитель Кён Хо** из Кореи привел вечером в свою комнату женщину и остался наедине с ней, заперев дверь. Его ученик Ман Гон*** испугался, что об этом узнают другие монахи, слух распространится за стенами монастыря и опозорит всю братию. Поэтому он встал на страже у дверей кельи учителя и когда кто-нибудь спрашивал Кён Хо, то отвечал, что он отдыхает.
Наконец Ман Гон решил, что так не может продолжаться и набравшись храбрости, вошел в келью учителя. Он увидел, что на постели Кён Хо лежит длинноволосая женщина с роскошным телом и изумительной белой кожей, а сам сонский учитель делает ей массаж.
Когда Ман Гон увидел эту сцену, его охватило возмущение, он больше не мог сдерживать негодование и шагнув вперед, громко спросил:
Сонский учитель Кён Хо ничуть не рассердился и совершенно спокойно и благожелательно ответил вопросом на вопрос:
Ученик Ман Гон рукой указал на лежащую на постели женщину и с чувством воскликнул:
Учитель совершенно ровным голосом спокойно сказал:
В это время женщина повернула голову и Ман Гон увидел лицо без носа, бровей, почти без губ – лицо женщины, пораженной проказой. Оно было залито слезами страданий. В это время учитель протянул Ман Гону лекарство, которым растирал кожу больной и сказал:
Ман Гон тогда упал на колени и воскликнул:
Когда мирские люди оценивают нечто с позиций добра и зла, хорошего и дурного, они часто говорят: «Мы видели это своими глазами, мы слышали это своими ушами». Но на самом деле их понимание крайне ограничено: они знают одну сторону, но не знают другой и поэтому не могут судить о том, что же на самом деле произошло. И в этом люди схожи с глупцами, слепцами, глухими и немыми.
Прим. перев.: *Сон – корейское чтение иероглифа «чань». **Кён Хо (1849-1912 г.) – знаменитый корейский монах школы сон (чань), 75-й патриарх своей традиции. Последние годы жизни провел в полном уединении вне стен монастыря в глухой рыбацкой деревне. ***Ман Гон (1872-1946 г.) – выдающийся монах, ученик Кён Хо с 13-ти летнего возраста. Обучал созерцанию монахинь и мирян, активно протестовал против японизации корейского буддизма в период японской колониальной оккупации Кореи (1912-1945 г.).
85. Взыскуя Будду, он спрашивал о Пути
При династии Тан некто Ян Тин-гуан в горах Сыкуншань встретил чаньского учителя Бэнь-цзина и сказал ему:
Поскольку, однако, Ян Тин-гуан настаивал, чаньский учитель Бэнь-цзин сказал ему:
Однако Ян Тин-гуан совсем не понял смысо, сокрытого в этих словах и продолжал просить о наставлениях.
Чаньский учитель Бэнь-цзин сказал:
Услышав эти слова, Ян Тин-гуан сказал:
Когда Первопатриарх чань Бодхидхарма впервые прибыл в нашу страну, лянский император У-ди спросил его: «Вот я, будучи государем, построил множество монастырей, заботился о монахах и повсюду распространял Учение Будды. Велики ли мои заслуги?» И в ответ он услышал: «Все это пустое и в этом нет никакиой заслуги». Это было сказано не потому, что те деяния не дают заслуг, а потому, что единственное подлинное сокровище—истинно реальная природа Будды, которая во всей ее полноте присуща всем людям и которую нельзя найти во внешнем мире. Поэтому Первопатриарх и сказал: «Все это пусто и в этом нет никакой заслуги». Как же нам увидеть свою природу и стать буддами? Хотя и есть другой берег существования, но у нас нет никакого драгоценного плота, который мог бы перевезти нас туда. Так как же нам быть? Вот из-за этой-то самой трудности практика даяния и соблюдения заповедей, украшающая нас гирляндами благих качеств, и оказывается весьма и весьма полезной и благой.
Прим. перев.: * В китайской буддийской терминологии иероглифом «дао» («путь») обозначается не только путь буддийского совершенствования, но и его результат – Пробуждение (бодхи).
86. Что за Дхарму учитель передавал ученикам
Один ученый монах как-то спросил Ма-цзу Дао-и:
Тогда Ма-цзу издал своим носом свистящий звук. Монах утвердительно сказал:
Ма-цзу промолчал, а монах продолжил:
Монах на это ничего не ответил и собрался с благодарностью уходить. Однако Ма-цзу подозвал его к себе, сказав:
Монах повернул голову. Ма-цзу сказал:
Монах опять ничего не ответил. Ма-цзу воскликнул:
Чань не опирается на слова и письменные знаки. Будда Шакьямуни сорок девять лет проповедовал Дхарму, Учение, проясняя и высветляя ее суть. Он проповедал более трехсот сутр, однако, одновременно он утверждал, что не произнес и одного звука. И это не пустые слова, а заявление, проясняющее глубинную суть основы истинного принципа. Уже сказанное не возрастает, но еще не сказанное не умаляется. Тысяча речений в мириад слов не могут сравниться с молчанием. Ученый монах проповедовал двадцать с лишним сутр и шастр, а не мог ответить на один вопрос, разве это не означает, что его проповедь была проповедью глупца?
87. Препятствия из прошлого
Когда чаньский учитель Тун-хуэй был еще молод и проходил послушание как шраманера, его учитель однажды отправил его за водой. Мимо него проходил один торговец живой рыбой. Из садка торговца вдруг выпрыгнула одна рыба и оказалась прямо в ведре Тун-хуэя, который стукнул ее по голове и убил.
Прошло много времени и Тун-хуэй стал старшим монахом. Однажды он сказал одному из своих учеников:
Ученик осведомился, в чем, собственно, заключается дело. Тун-хуэй сказал ему:
После этого он закрыл глаза и погрузился в созерцание.
В этот день случилось так, что генерал Чжан Цзюнь, который
был верным последователем школы Чистой Земли, вел солдат в
Гуаньчжун через то место, где был расположен монастырь Тун-хуэя, который тот и посетил как верующий. Внезапно настроение генерала без всякой видимой причины изменилось, он пришел в ярость, выхватил лук и стал стрелять прямо в Зале Учения с превеликим гневом глядя на Тун-хуэя. Чаньский учитель Тун-хуэй рассмеялся и сказал:
Чжан Цзюнь не понял, в чем дело и сказалсмущенно:
Чжан Цзюнь произнес эти слова, но его гнев не проходил и тогда чаньский учитель Тун-хуэй рассказал ему, как тридцать лет тому назад он бездумно убил своей рукой рыбу, прыгнувшую к нему в ведро. Этот рассказ глубоко тронул Чжан Цзюня и он произнес такие стихи:
Мы без конца мстим и мстим друг другу
И так проходят неизмеримые мировые циклы.
Не лучше ли покончить с застарелой враждой
И всем вместе отправиться на небеса Западного Рая?
Сказав это, генерал ушел прочь, поскольку ноги у него подкашивались от волнения. Увидев, что Чжан Цзюнь ушел и гнев его утих, чаньский учитель Тун-хуэй взял лист бумаги и написал на нем стихи, гласившие:
Тридцать три года прошло с тех пор,
Но как все изменилось!
Кто мог предвидеть, что сегодняшняя встреча
Нужна была, чтобы устранить препятствие из прошлого!
Написав эти слова, он поднялся со своего сидения и тоже ушел прочь.
«Причины – следствия и кармические плоды, вы связаны, словно тело и тень», -- это не пустые слова, а сущая првда!
88. И добро, и зло – из одного и того же сердца
Однажды Четвертый чаньский Патриарх Дао-синь отправился на гору Нютоушань нанести визит чаньскому учителю Фа-жуну*. Он увидел Фа-жуна, сидящего в состоянии созерцания и до того самоуглубленного, что он ничего не видел вокруг себя и даже не заметил приближающегося Патриарха. Тот подошел поближе к Фа-жуну и спросил его:
Фа-жун ничего не ответил, но встал и почтительно приветствовал Четвертого Патриарха. Затем он спросил:
Четвертый Патриарх Дао-синь попросил показать ему дорогу. Когда они пришли туда, то увидели соломенную хижину вокруг которой со всех сторон виднелись следы тигров и волков. Четвертый Патриарх поднял руки и сделал жест испуга. Чаньский учитель Фа-жун увидел это и снова сказал:
Фа-жун опять не знал, что ответить. Он предложил Четвертому Патриарху сесть и пошел приготовить чаю. Тогда Дао-синь написал на противоположном сидении иероглиф «Фо»– «Будда». Фа-жун вернулся и уже собирался садиться, как увидел на сидении иероглиф «Будда». Рассудив, что сидеть на «Будде» неблагочестиво и непочтительно, он так и не решился сесть. Четвертый же Патриарх смеясь сказал:
Услышав это, Фа-жун не знал, что сказать в ответ.
Пока мы находимся во власти иллюзии рождений-смертей, мы будем испытывать страх. Пока для нас не рассеялась иллюзия славы и позора, мы будем испытывать чувство утраты. Пока для нас существует иллюзия благородного и презренного, мы будем проводить различия. Если для нас существует иллюзорная разница между Буддой и живыми существами, у нас будет сохраняться извращенность мышления. Так стотит ли удивляться тому, что миры, осозноваемые пробужденными сознаниями Четвертым Патриархом Дао-синем и чаньским учителем Фа-жуном столь отличаются друг от друга?
Прим. перев.: *Фа-жун (594-657 г.) – выдающийся чаньский монах, представлявший ветвь развития чаньского буддизма, параллельную главной линии Патриархов и в известном смысли оппозиционную ей. Эта линия обычно называется «Чань Бычьей Головы» (Нютоу чань) по названию горы (Нютоушань), на которой отшельничал Фа-жун.
89. Парень, достигший сверхспособностей
Чаньский учитель Хуан-бо ушел из семьи и стал монахом в очень юном возрасте. Однажды он отправился на гору Тяньтайшань* встретил по пути удивительного монаха. Они вскоре подружились и стали болтать и смеяться как старые друзья. Они подошли к стремительному бурлящему потоку и монах предложил Хуан-бо перейти через поток вброд вместе с ним. Хуан-бо на это сказал:
Между тем, тот монах снял свою обувь и без всякого труда перешел через поток, ступая по воде, как по суху. Достигнув другого берега, он повернул голову и закричал:
Хуан-бо крикнул:
Эта гневная отповедь произвела на монаха такое сильное впечатление, что он воскликнул:
Сказав это, он исчез.
Буддизм разделяется на Хинаяну – Малую Колесницу и Махаяну – Великую Колесницу. Хинаянисты спасают сами себя, махаянисты спасают других. Просветление, которое обретают хинаянисты не может достичь того уровня, которого достигают махаянисты благодаря появлению у них стремления спасти все живые существа. «Я не пожертвую и одним своим волоском ради блага Поднебесной»**, -- такой образ мысли никогда не позволит человеку стать Буддой. «Пусть я еще не спасся сам, но я раньше спасу других -- вот намерение и устремление бодхисаттвы». Хуан-бо своими словами смутил самодовольного чудотворца-хинаяниста, не удивившись нимало его чуду и тот восславил его как истинный сосуд Дхармы Махаяны.
Прим. перев.: * Тяньтайшань – гора в восточном Китае (провинция Чжэцзян), одно из почитаемых буддистами мест, религиозный центр одноименной буддийской школы (Тяньтай-цзун). ** Высказывание Ян Чжу – древнекитайского (4 в. до н.э.) философа-индивидуалиста и «эпикурейца», взгляды которого излагаются в одной из глав даосского трактата «Ле-цзы».
90. Я иду в ад
Один человек спросил чаньского учителя Чжао-чжоу:
Желание чаньского наставника Чжао-чжоу после смерти пойти в ад поистине полно духа бодхисаттвы Кшитигарбхи* и обнаруживает его безграничное сострадание и стремление исполнить великий обет, который гласит: «Если я не пойду в ад, то кто же пойдет в ад?» Вот и достославный учитель Дхармы Цы-хан говорит: «Если хоть одно живое существо не спасено, я тем более не вправе спасаться бегством!»
Прим. перев.: *Кшитигарбха – один из наиболее почитаемых в Махаяне бодхисаттв. Он дал обет сойти в ад и сделать там свое тело таким большим, что больше уже никто не поместится.
91. За Учителя Государства не стыдно!
Однажды чаньский учитель Дань-ся отправился навестить чаньского учителя Хуэй-чжуна. Когда Дань-ся прибыл на место, Учитель Государства Хуэй-чжун отдыхал. Дань-ся спросил его ученика Тань-юаня:
Тань-юань только-только начал изучать принципы чань и ему захотелось покрасоваться. Поэтому он ответил:
Тогда Тань-юань пошел еще дальше и сказал:
Дань-ся горестно вздохнул и сказал:
Вскоре Учитель Государства Хуэй-чжун проснулся и тогда Тань-юань доложил ему о приезде чаньского учителя Дань-ся. Услышав о том, что произошло, Хуэй-чжун дал Тань-юаню двадцать палок и выгнал прочь из монастыря.
Когда Дань-ся услышал о том, как поступил Хуэй-чжун, он сильно растрогался под впечатлением этого и произнес:
Чань – отнюдь не просто умение борзо и красно говорить. Когда Тань-юань тонко ответил Дань-ся, тот произнес фразу: «Дракон рождает дракона, феникс рождает феникса», похвалив его за это. Когда Тань-юань получил двадцать палок, то Дань-ся похвалил Хуэй-чжуна, сказав, что можно не стыдиться того, что он был учителем семи императоров. Ведь чань проявляет себя в полной беспристрастности: когда поступок достоин похвалы, его следует хвалить, когда же он достоин осуждения, его следует осудить. Вот ведь как проявляется искусство чань!
92. Он не смог использовать обыденный ум
Один ученик вошел в Зал Учения и спросил чаньского учителя:
Чаньский учитель взял тогда тыкву и щепоть грубой соли и перелал все это ученику с такими словами:
Ученик взял тыкву и решил сделать все точно так, как ему сказал учитель. Однако вскоре он бросился бегом обратно к учителю, крича:
Тогда учитель взял тыкву, отлил немного воды и встряхнул ее несколько раз. Соль сразу же растворилась. Тогда учитель с состраданием сказал ученику:
В конце-концов тот ученик все понял и обрел пробуждение.
Мирские дела таковы, что их нельзя исполнить ни просто шаг за шагом работая над ними, ни на основе одних отвлеченных книжных знаний. Это не принесет много пользы. Нужно обязательно оставлять место для раздумий и размышлений, чтобы на основе этих раздумий иметь возможность действовать непосредственно и самостоятельно. Если работать не наизнос, но и не лениться, не изматывать себя, но и не прохлаждаться, то как раз и вступишь во врата пути к пробуждению.
93. Дикие утки
Однажды чаньский учитель Ма-цзу и чаньский учитель Бай-чжан стояли за стенами монастыря и смотрели на улетающих диких уток. Ма-цзу спросил:
Услышав это, Ма-цзу ухватил Бай-чжана за нос. Тот вскрикнул от боли. Ма-цзу сказал:
Бай-чжан вернулся в свою келью, громко рыдая. Все начали расспрашивать его:
Все монахи тогда пошли к чаньскому учителю Ма-цзу. Увидев их, Ма-цзу сказал:
Тогда все они вновь пошли к Бай-чжану, который, увидев их, начал громко хохотать. Монахи ничего не поняли и спросили:
Никто так ничего и не понял. На следующий день едва Ма-цзу сел на возвышении для произнесения проповеди, Ма-цзу поднялся со своего места и направился прочь из зала. Ма-цзу тогда тоже сошел вниз и направился вслед за Бай-чжаном. Ма-цзу спросил:
Все мы находимся во власти заблуждения, разделяющего нас во времени и пространстве. И это заблуждение есть источник сансары – мира чередования рождений и смертей. Дикие утки никуда не улетели. Улетели просто иллюзорные признаки. Чередование слез и смеха совершенно естественно, ведь эти чувства суть продолжение друг друга, и мы плачем, когда надо плакать и смеемся, когда надо смеяться. В чань существует поговорка: «Когда великое дело не свершено, следует скорбеть, как во время траура; когда великое дело свершено, также следует скорбеть, как во время траура». Одни и те же слезы, но ситуация не одна и та же; одна и та же боль, но не одинакова реакция на нее. Все зависит от того, сумели ли мы постичь нашу собственную изначальную природу.
94. Иероглиф, написанный правильно и иероглиф, написанный задом наперед
Один послушник-шраманера как-то спросил чаньского учителя У-мина:
Чаньский учитель ничего на это не сказал, а просто взял бумагу и кисть и написал иероглиф «я», но написал его не как полагается, а зеркальным образом, так, как если бы он был вырезан на печати.
Чаньский учитель спросил:
Шраманера был обескуражен и не знал, что ответить.
Учитель тогда сказал:
Тут чаньский учитель разъяснил смысл своего примера:
Хороших людей надо спасать и плохих людей надо спасать. Чем в большей грязи растет лотос, тем чище и прекраснее будут в конце-концов его цветы. Если безжалостный убийца убирает в сторону свой нож, значит он способен и обрести состояние Будды. Добро и зло, хорошее и плохое – только идеи, порожденные силой различающей мысли. «Добро и зло – это дхармы, но Дхарма не ведает добра и зла». Если мы посмотрим на это с позиции нашей изначальной природы, то увидим, что нет ни одного человека, недостойного спасения!
95. Это не твои слова
В самом начале своей деятельности чаньский учитель Вэнь-янь решил нанести визит чаньскому учителю Сюэ-фэну. Придя в селение Сюэфэнчжуан он встретил монаха-ученика и спросил его:
Тот ученик мало помалу выполнил все, что ему сказал чаньский учитель Вэнь-янь. Услышав его слова, чаньский учитель Сюэ-фэн спустился со своего возвышения, взял его за грудки ивоскликнул:
Но монах молчал и ничего не говорил. Сюэ-фэн оттолкнул его и сказал:
Монах страшно перепугался и быстро все рассказал:
Тогда Сюэ-фэн сказал, обращаясь ко всей братии:
На следующий день Вэнь-янь встретился с Сюэ-фэном и Сюэ-фэн спросил прямо в лицо Вэнь-яню:
Вэнь-янь наклонил голову.
С тех пор оба наставника жили душа в душу. Вэнь-янь остался в монастыре Сюэ-фэна и Сюэ-фэн передал ему многие чаньские методы.
В мире чань подлинное не выдать за фальшивое, а фальшивое не выдать за подлинное. И людские глаза не упустят возможноти разобратся, какова мера пробужденности другого человека.
96. Давай пойдем туда!
Господин Ли, помещик из деревни Лундэцунь чрезвычайно почитал чаньского учителя Шань-чжао. Ему очень хотелось пригласить чаньского учителя Шань-чжао стать старшим монахом монастыря Чжэнтяньсы. Однако учитель никоим образом не хотел нести бремя забот по управлению монастырем и поэтому посланец господина Ли долго продолжал умолять его согласиться. Тогда Шань-чжао обратился к своим ученикам с вопросом:
Один ученик сказал откровенно:
Чаньский учитель покачал головой и вздохнув, сказал:
• Ты ходишь так медленно! Не то, что я.
Тогда другой ученик встал и воодушевленно сказал:
• Я пойду с вами. Я могу пройти в день сто двадцать верст!
Шань-чжао сказал:
Тогда ученики начали удивленно переглядываться, недоумевая, с какой же скоростью путешествует их учитель. Тогда вперед медленно-медленно вышел один из учеников и обратившись к Шань-чжао сказал:
Шань-чжао услышал это и с радостным смехом сказал:
После этого чаньский учитель Шань-чжао продолжал сидеть на своем возвышении, лучась радостью и не делая никакого движения. Сидя так, он и почил, обретя освобождение. А тот ученик, продолжая почтительно стоять около сидения учителя также ушел из этого мира, пресуществившись в святого.
Для последователя чань никакие заслуги, почести и награды не имеют никакого значения и не волнуют его сердце. Он не испытывают никакого страха ни перед чем, даже перед скорбным миром рождений-смертей, ибо он уже свободен, еще пребывая в нем. И если это так, то к чему ему стремиться к месту старшего монаха?
Чаньский учитель Хуан-лун Хуэй-нань сказал однажды послушнику, который стоял возле него:
Хуан-лун указал налево и сказал:
Ученик уже собрался идти в ту сторону, как Хуан-лун вдруг остановил ученика, прикрикнув на него:
Об этом узнал другой монах-ученик, который сразу же направился к учителю и попросил разрешения войти. Хуан-лун встретил его теми же словами. Тот также ответил:
Тогда Хуан-лун указал направо и сказал:
Но ученик продолжал не двигаясь стоять на том же месте, даже и не пытаясь идти направо. Но и на него прикрикнул Хуан-лун:
Пока последователь чань не пробужден, чтобы он не делал, то или это, все будет не так. Но после пробуждения он видит, что все – и земные пространства, и горы, и реки – суть Дхарма Будды. Для чань есть ты и есть посох. Я даю тебе посох. У тебя нет посоха. Я отбираю у тебя посох. Я говорю, чтобы ты шел сюда, но это неправильно. Говорю тебе, чтобы ты шел туда, но и это не то. И ты должен уйти не из-за «туда» или «сюда», а просто потому, что ты, как и те ученики, еще не проник в суть своего ума. Напрасно ученики ходили то налево, то направо, то просто стояли на месте, но все это было напрасно, так как они не понимали того возвышенного смысла, который стоял за обращением к ним чаньского учителя Хуан-луна, не так ли?
Прим. перев.: * Самадхи – предельная форма психотехнического сосредоточения, высший пик созерцания.
98. Великое бесстрашие
Однажды чаньский учитель Инь-фэн с горы Утайшань* толкал тяжелую телегу, груженую разнообразными вещами, а чаньский учитель Ма-цзу Дао-и тем временем сидел посреди дороги, вытянув перед собой ноги и безмятежно отдыхал. Чаньский учитель Инь-фэн вежливо попросил Ма-цзу убрать ноги, чтобы его телега могла проехать. Тогда Ма-цзу сказал:
Я только что вытянул ноги и не собирюсь сгибать их.
Но Инь-фэн тоже не собирался сдаваться. Он твердо сказал:
Никто из них не уступал друг другу. Наконец Инь-фэн толкнул вперед свою телегу и повредил ноги Ма-цзу. Ма-цзу быстро вернулся в монастырь и ворвался в монастырский зал, где произносились проповеди, размахивая топором и крикнул всей собравшейся братии:
Тогда чаньский учитель Инь-фэн вышел вперед, встал перед Ма-цзу и подставил под топор вытянутую шею. Тогда Ма-цзу бросил топор на пол и сказал:
Тогда Инь-фэн втянул шею и почтительно поклонился Ма-цзу, простершись перед ним ниц, после чего вышел из зала, двигаясь в согбенной позе. Ма-цзу одобрительно сказал, восхищаясь им:
Поведение последователя чань порой может показаться весьма странным. Почему, толкая телегу, надо было непременно причинить вред ногам учителя? Зачем пострадавший учитель угрожающе размахивал топором? Однако все это выражает изначальный источник отношений учителя и ученика, находящийся в проповеди Учения Будды. Войти – значит определить свой путь вперед. Выйти – это значит, быть истинным сосудом благой Дхармы. Принцип, выраженный в словах: «Умеет хорошо войти и умеет хорошо выйти» поистине выражает суть чаньского бесстрашия обоих учителей.
Прим. перев.: *Утайшань – священная для буддистов гора в западной части Китая, место пребывания бодхисаттвы Маньджушри. ** Согласно буддийской космологии, существует неисчислимое количество миров, аналогичных нашему. Тысяча тысяч таких миров образует одну большую тысячу миров.
99. Холодно или тепло – мы знаем это на собственном опыте
Чаньский Шестой Патриарх великий учитель Хуэй-нэн получил Дхарму от Пятого патриарха Хун-жэня с горы Хуанмэйшань. Получив рясу, патру и печать ума, он бежал в дальние края. Когда об этом стало известно, один последователь чань по имени Чэнь Хуэй-мин бросился в погоню за ним. Догнав Хуэй-нэна, Чэнь Хуэй-мин крикнул ему, что он ищет не рясу патриарха и не патру, только Дхарму. Потом он стал просить Хуэй-нэна передать ему Дхарму. Хуэй-нэн сказал в ответ:
Услышав эти слова, Чэнь Хуэй-мин пережил великое пробуждение. Однако потом он снова начал просить Хуэй-нэна открыть ему некое тайное знание. Тогда Хуэй-нэн сказал ему:
Услышав это, Чэнь Хуэй-мин очень растроганно сказал:
Хуэй-мин обрел пробуждение, услышав слова Шестого Патриарха Хуэй-нэна. Но если бы не было многих лет учебы под началом великого учителя Хун-жэня, то разве смог бы он за один день обрести пробуждение? Всякое дерево имеет свой корень, всякая река имеет свой исток. Настоящее мгновение, несомненно, укоренено в историческом процессе, берущем начало в далеком прошлом. Так называемое «созревание причин и условий» как раз и есть то, что ясно видно на этом примере.
100. Изначальная пустота и отсутствие всякого наличия
Однажды чаньский учитель Фо-инь взошел на алтарное возвышение для проповедования Учения Будды. Великий поэт Су Дун-по* пришел послушать наставления учителя. Но присутствующих в храме было очень много и не осталось ни одного свободного места. Увидев Су Дун-по, чаньский учитель сказал:
Су Дун-по немного интересовался чань и быстро сообразил, как надо ответить:
Когда чаньский учитель услышал, что Су Дун-по разговаривает с ним в чаньской манере, он сказал:
Су Дун-по был совершенно уверен, что ответит на любой вопрос и потому легко принял вызов.
Тогда чаньский учитель Фо-инь спросил его:
Су Дун-по в своих словах не учел, что наше тело, составленное из четырех великих первоэлементов, не имеет реальной сущности и пусто по своей природе, а следовательно, на нем никак нельзя сидеть. Поэтому Су Дун-по пришлось пожертвовать монастырю свой нефритовый пояс, передав его чаньскому учителю Фо-иню; этот пояс и сейчас хранится в монастыре Цзиньшаньсы.
Прим. перев.: *Су Дун-по (Су Ши – 1037-1101 г.) – великий китайский поэт. Интересовался буддизмом и практикой чаньского созерцания.